Алексей Котов - Чудо ты мое, зеленоглазое

Витька присвистнул и медленно, не отрывая от лица Петровича удивленного взгляда, сел.

— Дядь Коль, да у тебя депрессия, что ли?.. И давно такое с тобой такое происходит?

— Года четыре уже. Считай, на полгода позже, как Серега почти каждый день пить начал.

— Ты к врачу ходил?

— Зачем?

— Да ты что, маленький что ли?! Он бы тебе таблетки выписал или уколы какие-нибудь…

Петрович усмехнулся.

— Вот именно, какие-нибудь! Тот страх, Витька, который от самой жизни происходит, никакими таблетками не вылечишь. Поговорил я как-то с врачом, и ты знаешь, что он мне сказал? Мы, говорит, Николай Петрович, еще ни одному больному вроде вас не помогли. Все наши таблетки — вроде анальгина — боль снимут, но не вылечат. А привыкнете к ним, только хуже вам станет. Вам, говорит, что-то в своей жизни менять нужно, что бы волноваться меньше… — Старик посмотрел на племянника грустными, уставшими глазами. — Слышь, Витьк, может быть нам со Светкой в деревню уехать, а?

— От зятя бежишь?

— И сбежал бы, сбежал! — выкрикнул Петрович. — Мне что, думаешь, впервые перед жизнью голову гнуть? Да и не только о себе я думаю. Внуки подрастают, что хорошего они увидят за своим отцом-алкашом?.. Чему научатся?! Неделю назад самая младшая, Оленька, подходит, ко мне, за коленку треплет и говорит: «Дедушка Коля, забери меня отсюда. Папа говорит, что все равно нас из своего дома выгонит». — «Когда же он, — спрашиваю, — такое вам говорил?» — «А вчера ночью, — отвечает Оля. — Когда мамку на кухне бил».

Витька зарычал от бешенства.

— Ну, елки-палки, встречу эту сволочь, — тяжелый кулак грохнул по столу, — честное слово, придушу как собаку!

— Опять ты глупость молотишь, — отмахнулся Петрович — Ну, набьешь ты Сереге морду, уедешь в свою деревню, а дальше что?.. Нам со Светкой что делать? Или ты будешь к нам через каждые два дня приезжать, что бы снова с моим зятем разбираться? А ведь Серега такой человек, что его чужие кулаки только стервознее сделают. Да и Светка, чего греха таить, все еще на что-то надеется.

— Все-таки битая морда, дядь Коль, кое-что да значит, — уже не так уверенно сказал Витька.

— А сесть в тюрьму ты за него не боишься?

— За эту шавку?!

— Шавка — не шавка, а от Сереги всего ждать можно. Уезжать нам со Светкой нужно, понимаешь? В другом месте он нас не достанет.

Не зная, что возразить старику, Витька замолчал.

Неплотно прикрытая дверь тихо скрипнула и в образовавшуюся щель просунулась черная кошачья голова. Кошка внимательно осмотрела кухню и задержала свой вопросительный взгляд на Витькином лице.

— Кис-кис-кис! — позвал Витька.

Кошка ждала. Только удостоверившись, что сидящий рядом с ее хозяином человек не собирается делать резких движений, она медленно вошла в комнату.

Витька невольно залюбовался кошкой. Это было великолепное, иссиня-черное животное с огромными, зелеными глазами. Чуть более длинная, чем у обычной кошки шерсть делала ее еще больше, но не огрубляла, а скорее наоборот, придавала ее формам законченное изящество.

— Кис-кис-кис!..

Кошка подошла ближе и уселась в шаге от стола. Витька швырнул на пол кусок колбасы. Кошка, не спеша, с достоинством, съела колбасу и посмотрела на Петровича.

— Как ее зовут, дядь Коль? — спросил Витька.

— А я их никак не называю, — отмахнулся старик. — Кошка и кошка. Правда, эта самая главная у них. Вожак, что ли?..

— Это как?

— Кошки-то у меня стайкой живут, а эту все остальные слушаются. Забавные они, кошки эти. Недавно гуртом чуть было соседского кобеля не извели.

— Ну?!..

— Вот тебе и ну, — старик чуть улыбнулся. — Сели мои кошки в круг возле соседского кобеля — а он-то на цепи — и давай играть. Пока трое у кобеля перед носом вертятся, четвертая через него прыгает. И так все по очереди. Кобель, конечно, на дыбы встает, от лая хрипнет, в ошейнике давится, а кошкам хоть бы что. Потом эта, большая, мяукнула и вся ее компания в разные стороны брызнула. Хозяин кобеля во двор вышел…

— Странные ты вещи говоришь, дядь Коль. Сколько живу, никогда такого про кошек не слышал.

— Это потому, наверное, что все кошки у людей по одиночке живут, а у меня гуртом. Дружнее они, а стало быть, и поумнее остальных будут.

Витька посмотрел на кошку с нескрываемым уважением. Та подошла поближе и потерлась о ногу.

Петрович покачал головой.

— Ты смотри, не иначе как она в тебе хорошего человека признала?

— Так ведь не первый же раз я к тебе приезжаю.

— Дело не в этом. Не любят мои кошки пьяных и особенно Сергея, — пояснил старик. — Он ко мне во двор без палки никогда не заходит…

Витька рассмеялся.

— В самом деле, что ли?!..

— Стар я, что бы брехать. Хотя кошки мои разве что только шипят на Сережку…

— Багира, Багира!.. — Витька нагнулся и погладил кошку по голове — Теперь ты Багирой будешь, поняла?

Кошка громко мяукнула. Витька подмигнул Петровичу.

— Слыхал? Согласилась.

Следующий кусок колбасы кошка съела сидя у Витьки на коленях.

— Ладно, пошли-ка спать, погорелец, — вздохнул старик.

— Рано еще, дядь Коль!..

— В самый раз, за окошком уже темнеет.

Витька потянулся к бутылке.

— Ладно, сейчас я… Не пропадать же добру.

Всю ночь Витьке снились черные кошки с огромными зелеными глазами. Они хитро подмигивали ему, словно хотели сказать что-то не совсем обычное, но так и не сказали ни одного слова…

Глава 3

Утром Витька исчез. Петрович вздохнул и выругал себя за то, что рассказал племяннику о проблемах с зятем. От Витьки можно было ждать любой выходки, и мордобой был не самой худшей из них.

За мелкими делами прошел день. Предчувствие чего-то недоброго не давало старику покоя. Пытаясь отогнать от себя дурные, ненужные мысли он переделал много дел, которые раньше откладывал на потом.

Ближе к вечеру двор Петровича заблестел чистотой и порядком. Толстые кролики жадно смотрели на аккуратно расчесанную граблями траву и пробовали лапками прочность проволочных решеток. Молодой черный кот обнюхал мусорное ведро и не найдя на нем недавно оставленной метки принялся тревожно оглядываться по сторонам. Двор казался ему чужим. Петрович и раньше следил за порядком, но теперешняя праздничная и какая-то нежилая чистота удивила и его самого.

«Прямо как у немца…» — подумал старик, осматривая результаты своего труда.

Витька появился в восемь часов вечера. Он осмотрел двор, коротко бросил «Гуд, Петрович, зер гуд!» и направился в дом. Почти тотчас Витьку окликнули двое подошедших к калитке парней. Витька нехорошо улыбнулся и вышел на улицу к гостям.

Его разговор с незнакомцами был коротким и злым. После пары отрывистых фраз Витька грубо толкнул одного из них, самого рослого, второго, того что поменьше, он прижал к забору и отвесил ему такой сильный подзатыльник, что парень не устоял на ногах.

У Петровича сжалось сердце. Он ощупал тяжелую лопату, словно пробуя ее на прочность, но тут же, почувствовал, что не может идти. Ноги стали слабыми и чужими, словно валенки.

Броситься в драку незнакомцы не решились и быстро ретировались. Грозно посапывая, Витька закрыл за собой калитку. Он взглянул на застывшего с лопатой старика.

— Что, дядь Коль, на окопные работы собрался? — он улыбнулся.

Петрович отшвырнул лопату, медленно, с заметным усилием, добрел до штабеля бревен и сел. Во рту старика было сухо и противно.

— Дурак ты, Витька, — глухо сказал он. — Наворочаешь делов, потом не расхлебаешь!

Витька весело подмигнул.

— Уже, дядь Коль, наворочал. Прости, что не сдержался. После сегодняшнего разговора Серега меня долго помнить будет. А это, — Витька кивнул в сторону калитки. — Его дружки приходили. Неуловимые мстители местного масштаба!.. Такую мелкую шпану можно в форточку выбрасывать, как окурки.

Только за ужином, когда Витька водрузил на стол бутылку водки, Петрович понял, что его племянник снова навеселе. Старик хотел было убрать бутылку со стола, но, взглянув на Витьку, передумал. Тот был и без того возбужден.

Петрович только буркнул:

— Не слишком ли, а?..

— Ты ее, что ли, родимую, имеешь в виду? — Витька взял бутылку в руки и насмешливо осмотрел ее со всех сторон. — Это я, дядь Коль, сегодня старых друзей навещал. От встречи у меня и осталось. А без водки какой же у нас с тобой разговор получиться может? — Витька плеснул себе в стакан. — Но ты не бойся, я не сопьюсь. Ты же меня знаешь.

Старик поморщился, но потом подумал о том, что Витька, пожалуй, прав. Племянник мог месяцами, с безразличием, смотреть на спиртное и не считал трезвое время безвозвратно потерянным. Водка была слишком слаба, что бы сжечь этот сильный и живой характер. И даже Лена признавала это…

— А теперь поговорим о главном, дядь Коль, — продолжил Витька. — Я сегодня целый день, можно сказать, о тебе думал…