Юрий Леж - Агенты Преисподней
– К свиньям! – гаркнул властелин, и собравшиеся рядом с ним за столом бородатые и лохматые люди дружно загоготали, заржали на все лады, будто искренне восторгаясь деревенским юмором своего сеньора.
– Куда? – тупо повторил стражник, видимо, не оценивший по достоинству шутки властелина, а потому и не понявший, что все-таки делать с Нектой или, как её уже успели здесь поименовать – умертвием.
– Ты, Рендель, хороший боец, но бестолковый, как все простолюдины, – снизошел до разъяснения король, теперь тщательно разглядывая Некту, как бы прикидывая – на что годна тощая, странно одетая тушка умертвия. – В прачки и швеи её не определишь, глянь на руки, они никогда не знали ни песка, ни иглы. Прибирать в замковых покоях – я лучше поставлю злейшего врага, готового во сне перерезать мою глотку, чем умертвие, способное погубить бессмертную душу. Ублажать воинов в кастре она тоже не годна, ни груди, ни задницы, сплошь – с головы до ног – похожа на доску, да и есть ли у нее, чем ублажать? Ты захочешь проверить?
– Нет, – резво отшатнулся от Некты стражник, будто властелин предложил ему удостовериться не в женском естестве девушки, а прикоснуться голыми руками к раскаленному докрасна металлу.
– Вот то-то же, – удовлетворенно кивнул король. – И никто не захочет рисковать не в бою – меч на меч, сила на силу – а в пустом деле. И выбрасывать за стену такой подарок негоже, может, с каким умыслом, еще непонятным никому его подкинули нам? Так что остается только – к свиньям!
Он переждал очередной взрыв хохота приближенных и вновь снизошел до стражника, растолковывая очевидное:
– Пускай пока потаскает помои с кухни, покормит свиней, почистит хлев, на это много ума и сил не надо, а потом – мы придумаем или нам подскажут, как быть дальше с этом умертвием. Иди, Рендель, отдай его кастеляну и передай мои слова – к свиньям!
Получивший, наконец, прямой и однозначный приказ стражник дернул за край веревки, намотанный на его ладонь и потянул Некту за собой, в узкий, низкий коридорчик с закопченным потолком и чуть влажными на взгляд стенами из все того же необработанного камня.
«И не боится же первым идти, – подумала девушка, пару раз споткнувшись и едва не боднув стражника в окольчуженную спину. – Хотя, чего ему бояться-то?» От самых плеч до бедер Некта была надежно обвязана грязной, но крепкой веревкой, толщиной едва ли не в её руку, но даже и свободной она вряд ли без шума смогла бы справиться с мужчиной в двое шире себя, хоть и почти одного роста, тем более защищенным кольчугой, широким боевым поясом, вооруженным мечом. Да и какой смысл кидаться на конвоира, не зная – что там, за следующим углом, находится?
Коридорчик окончился буквально через десяток шагов, будто каменной стеной отгородив довольно светлое, как только сейчас поняла Некта, шумное помещение зала, в котором собрался местный властелин со своими приближенными. В проходной, с тремя могучими, обшитыми полосами позеленевшей бронзы дверями, маленькой комнате ярко горела примитивная, только на картинках в детских книжках и виденная девушкой лучина, освещая высокого, худого мужчину, относительно выбритого и хоть неровно, клочками, но постриженного в сравнении с королевской свитой, самим властелином и приведшим Некту стражником. Бесформенная бурая ряса грубого сукна висела на кастеляне, как на огородном пугале, при малейшем движении стараясь обвиться вокруг длинных тонких ног, запутаться странными складками на бедрах, спрятать в широких рукавах тонкопалые худые руки, больше похожие на обтянутые кожей кости скелета. Тонкую, совсем не мужскую талию местного управляющего обвивал вполне достойный дворянина богато отделанный тонкими золотыми и серебряными бляхами кожаный пояс с прикрепленными к нему ножнами под широкий, короткий кинжал, больше похожий на слегка уменьшенный древнеримский меч-гладиус с простой деревянной рукояткой, отполированной тысячами прикосновений грязных рук до темно-бурого, почти черного цвета.
– Кастелян, – грубо дернул за веревку девушку, придвигая её ближе к управителю замковым хозяйством, стражник. – Это тебе от владетеля. Он сказал – к свиньям умертвие!
– Ступай, Рендель, на кухне еще осталось что-то от ужина для властителя, – поощрил стражника кастелян, веревку из его рук не принимая, оставив её хвостиком болтаться у бедра девушки.
Очевидно, вознаграждение было более, чем щедрым, Некта заметила, как алчно вспыхнул спрятанный в уродливом шраме глаз стражника, и как торопливо шагнул тот к одной из дверей, уводящих из комнаты. Дождавшись ухода Ренделя и плотно прикрыв за ним дверь, кастелян обошел девушку со спины и, негромко пыхтя, принялся было распускать туго затянутый узел веревки, однако, помучившись так пару-тройку минут, не смог его одолеть при помощи пальцев и с характерным, чуть шуршащим звуком выхватил из ножен кинжал. Некта решила, было, что сейчас веревка упадет к её ногам и можно будет хоть немного размять затекшие и начинающие побаливать руки, но – не тут-то было, хозяйственный управляющий еще долго ковырялся лезвием в узле, то ослабляя, то затягивая его, пока, наконец, не принялся сматывать вервие на локоть, обходя девушку мерными неторопливыми шагами. Закончив такой важный, с его точки зрения, процесс кастелян аккуратно и деловито уложил веревку в небольшую неглубокую нишу, выдолбленную в камне примерно посередине между массивными дверями, захватив оттуда короткий факел, судя по обугленному набалдашнику палки, уже использованный и, может быть, не раз.
Запалив от лучины мгновенно завонявший прогорклым маслом потрескивающий грязно-оранжевый огонь и тут же притушив уже не нужную щепку в маленькой бадейке с песком, примостившейся в углу комнаты, кастелян ткнул сухим кулаком в сторону третьей двери, ведущей в неизвестность: «Туда».
Некта, с трудом поднимая еще не отошедшие от неподвижности и грубых веревок руки, навалилась на толстые неструганые доски и – неожиданно очутилась в маленьком, узком закутке обширного двора под открытым небом – оказывается, дверь открывалась очень легко. Почти сразу же подняв голову, девушка не увидела на черном, бездонном куполе ни луны, ни звезд, ни даже видимых при самой ненастной погоде плотных туч, и это невероятное зрелище заставило Некту невольно передернуть плечами и тихонечко, на грани слышимости, выдохнуть себе под нос: «Б-р-р-р…» Впрочем, долго разглядывать пустоту над головой ей не довелось, кастелян чувствительно двинул девушку в спину костлявым острым кулаком, заставляя пройти еще с десяток шагов по плотно утоптанной земле, освещенной издалека все теми же, воткнутыми в расщелины стен, факелами, и остановил гортанным, скрипучим окриком:
– Вот!
Шагах в десяти вдоль стены замка, у очередной массивной двери, опоясанной слабо мерцающей в факельном свете бронзой, стояла деревянная бадейка с верхом наполненное отходами кухни владетеля. На взгляд Некты, емкость эта была раза в полтора побольше стандартного жестяного ведра из её родного Отражения.
– Берешь, несешь туда!
Следующее движение кастеляна указывало на низкий, даже девушке пришлось бы сгибаться входя в него, сарай из толстенных бревен с легкой, прикрытой ременной петлей вместо замка дверью. Внутри сарая что-то шевелилось, повизгивало и едва слышно похрюкивало, толстые стены служили прекрасной шумоизоляцией, и ничего более Некта не успела расслышать, привлеченная очередным указанием управляющего.
– Еще. Снова берешь, несешь туда!
Теперь кастелян указывал на аналогичное первому ведро, выставленное возле угла высокого, в сравнении со свинарником, дома с узкими бойницами окон, затянутых мутной пленкой то ли бычьего, то ли рыбьего пузыря. Со стороны этой бадейки ощутимо, на весь двор, попахивало человеческими испражнениями, показавшимися девушке какими-то особо вонючими, наверное, из-за необходимости самой таскать этот груз.
– Полное ведро – наказание, – пояснил кастелян, не уточняя, правда, в чем оно будет выражаться. – Вода – у меня, утром, один раз. Ты поняла?
– Я поняла, – согласилась Некта, по-прежнему исподлобья озираясь по сторонам, чтобы уловить в полутьме побольше деталей расположения дверей в каменной стене, размеров казармы, называемой кастрой, количества факелов. – А жрать когда? Тоже утром?
– Жрать? – искренне удивился кастелян, казалось, совсем не ожидавший такого простого вопроса, и снова ткнул костлявым пальцем в ведро с отходами, поясняя: – Еда для свиней и для тебя.
«Охренел, что ли, дядя!» – едва не вырвалось у девушки, но тут же она прикусила язычок, сейчас лезть на рожон было совсем не ко времени и не к месту.
– Неси!
Управляющий отступил на шаг, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что он намерен проконтролировать, как поняла Некта его указания.
Покривившись – а делать-то нечего, не консула Преисподней требовать, право слово – девушка неспешно подошла к бадейке с отходами, прихватила тонкий и мягкий металлический прут рукояти, очень надеясь, что спортивное прошлое позволит ей без особого труда протащить десяток, а то и меньше, килограммов на тридцать шагов… ух, ты – ведерко-то оказалось раза в полтора тяжелее и тянуло, пожалуй, на полный пуд. «Интересно, чего они туда напихали?» – меланхолично подумала Некта, пинком открывая двери свинарника и встречаемая радостным визгом, хрюканьем и – жуткой, острой вонью, какой до сей пор в жизни она ни разу не чуяла. Глаза защипало, затянуло слезами, и девушка с трудом проморгалась, чтобы разглядеть в полумраке, куда же выливать дурно пахнущую субстанцию, от которой буро-черные, волосатые и совсем не дружелюбные хрюшки пришли в такой восторг. После этого совсем несвежий, застоявшийся, затхлый воздух замкового двора показался Некте слаще чистейшего высокогорного, но – предстояла еще одна ходка, на этот раз с вонючим продуктом результатов человеческой жизнедеятельности.
