Ольга Онойко - Север Москвы
— Вика? — Наталья заглянула мне в лицо.
— Офигенно, — сказала я.
* * *Я осталась ночевать в Веденино.
Постельное белье было чистым, но сильно пахло лавандой. Хозяйка клала в шкаф саше с травами. Она, должно быть, плохо чувствовала запахи. Я принюхалась и поняла, что ночью начну задыхаться, поэтому разложила постель и отворила все окна. Пока белье проветривалось, я собралась поработать. Открыла ноутбук, подключилась к сети. Но ничего не получалось. Я не могла переключить мысли. Они снова и снова возвращались к северу и эльфам.
Я проверила, плотно ли задернуты шторы. Потом погасила свет, чтобы снаружи не было видно силуэта, и достала пистолет.
…Обедать с Натальей я не пошла. Разговаривать с ней мне было тягостно. Я не хотела обидеть ее неблагодарностью. У меня просто не осталось сил. В последней попытке убедить ее, что ни на какой север за смертью своей я не поеду, я стала жаловаться, что у меня мало патронов. Это была чистая правда. Их осталось пятьдесят две штуки — одна полная коробка и два патрона в магазине.
И на что я только рассчитывала? Я ведь знала Наталью. Она даже обрадовалась.
— Я достану тебе патроны! — бодро пообещала она.
Я помолчала.
— Девять на девятнадцать.
— Что?
— Патроны девять на девятнадцать.
— А что это значит? — полюбопытствовала Наталья.
— Неважно. Просто запомни. И еще оружейную смазку.
И запасной магазин, если найдешь. Для Ярыгина.
У меня даже смазки не было. И я не тренировалась с тех пор, как началось изменение. Не хотела тратить патроны, берегла на черный день. Я не пыталась представить, как должен выглядеть этот черный день и от кого я буду отстреливаться.
— Хорошо, — сказала Наталья, — я запомню.
— И еще. Тому человеку, который обещал довезти до Алтуфьево, ты тоже раззвонила про пистолет?
— Нет, — она замотала головой.
— И то хлеб.
В дверь заскреблась хозяйка.
Когда она услышала о моем согласии, то обрадовалась до слез. Я почувствовала себя неловко. Хозяйка плакала и улыбалась одновременно, благодарила то меня, то Наталью, бормотала какую-то чепуху. Кажется, она собиралась испечь для меня пирожки. Я села на древний продавленный диван и молчала. Как вышло, что я решилась? Большая глупость. Самоубийственная глупость. Слишком уж я устала. От сильной усталости инстинкт самосохранения начинает сбоить. В конце концов я подумала, что так выйдет гораздо веселее. Какая у меня альтернатива? Дожидаться, пока Астра уронит на меня кирпич? Безуспешно искать койку в общежитии или угол у друзей? Замерзнуть на улице? Правда, никто не знает, что эльфы делают с теми, кого изловят…
Мы попрощались. Счастливая хозяйка передала мне ключи и предупредила, что верхний замок заклинивает. Наталья излучала оптимизм. Наверно, она уже просчитывала, за какие ниточки подергает и какие комбинации построит. Это у нее в крови.
…Я вытащила магазин, отвела затвор и заглянула в патронник. Потом прицелилась в лунный блик на стене и очень медленно отжала спуск.
Хорошо бы мне вообще не пришлось стрелять.
Перед тем, как лечь спать, я снова подключилась к сети и открыла спутниковые карты. Карты были старые, снятые задолго до изменения. Вполне возможно, сейчас они уже не отражали действительности. Дома могли разрастись или передвинуться. Несколько минут я смотрела на дом, который пообещала сфотографировать. Даже провела пальцем по монитору, обозначая маршрут. Потом померила его встроенной в карту линейкой. Наталья почти не лукавила — вышло триста двадцать метров по улице.
Хорошо бы все обошлось.
Утром, собираясь на работу, я видела, как хозяйка разговаривает с домом. Она ходила под окнами, одетая в ту же затрапезную кофту, и то и дело притрагивалась ладонями к стенам. Губы ее шевелились. Неожиданно я осознала, что чувствую настроение дома. До сих пор мне казалось, что царящая здесь атмосфера покоя и уюта — это просто тишина маленького городка. Сейчас дом откликался хозяйке. Его чувства и мысли текли и вздымались вокруг теплыми волнами. Дом был добрым, скромным и ласковым, совсем не похожим на властную и суровую Астру. Дом воспринял обещание и поверил, что оно будет выполнено.
Я вздохнула.
* * *Наталья отзвонилась мне в то же время, что и вчера, — около пяти часов. Голос ее звучал бодро и немного взбудораженно.
— Вика! — потребовала она. — Тут написано «Барнаул», но по-английски! И еще «картриджи». Такие годятся?
Я поморщилась и зашипела. Леша покосился на меня.
— Наталья, секунду.
Я вышла из комнаты и закрылась в туалете.
— Алло?
— Тут написано «Барнаул» по-английски! — повторила Наталья. Почему-то этот факт ее взволновал.
— Да, — сказала я. — Это картриджи из Барнаула. Там есть обозначение «девять на девятнадцать»?
— Такая красно-зеленая коробка. Тяжелая!
Мне захотелось удариться лбом о стену.
— Наталья. Там есть обозначение «девять на девятнадцать»?
— Сейчас посмотрю… а, да! Есть!
— Значит, годятся.
— Сколько брать?
— Сколько унесешь.
В трубке зашуршало, Наталья замялась.
— Они очень тяжелые, — сказала она наконец. — Я пять коробок возьму.
Мы поговорили еще немного и выяснили, что Наталья принесет банку чистящей смазки, а запасного магазина добыть не смогли, вернее, добыли какой-то, но он оказался бракованным. Я провела ладонью по лицу и подумала, что отделалась малой кровью.
— Вика, — сказала Наталья напоследок, — я созвонилась с Мишей. Он свободен в воскресенье и будет ждать тебя возле Боровицкой. Телефон его я тебе эсэмэской сброшу.
— Спасибо.
Раньше, до того, как все изменилось, мне нравилась фразочка «перед смертью не надышишься». Я повторяла ее к месту и не к месту. Когда Наталья отключилась, я подумала, что теперь-то прочувствую значение этой фразы сполна. Четверг, пятница, суббота — достаточно времени, чтобы сойти с ума в ожидании.
Но как-то не вышло.
Наверное, дело было в доме Валентины Петровны. Он искренне поверил мне и приютил меня с любовью и теплотой. И Астра перестала на меня сердиться. Я перевезла вещи, хорошо спала, решила пару старых рабочих проблем. У меня не получалось чувствовать опасность. Я и не стремилась о ней думать. Какой в этом смысл? Через три дня мне понадобится вся моя выдержка. Глупо было бы потратить ее заранее.
* * *…Мишу, повелителя метропоездов, было видно издалека. Он курил возле вестибюля станции, разглядывая меня, пока я подходила быстрым шагом. Рюкзак у него оказался точно такой же, как у меня, только другого цвета: у меня — синий, а на плече Миши висел зеленый. И весь Миша был зеленый и пятнистый — в полевой форме и берцах «Англия». Выглядел он внушительно — косая сажень в плечах, почти два метра роста. Голубоглазый блондин. Он посмотрел на меня сверху вниз и поздоровался.
— Привет, — сказала я, глядя на его ботинки. — Не промокают?
— А я их влагооталкивающей, — сказал Миша.
— Это правильно.
— Ну, поехали? — Миша кинул окурок в урну.
— Ага.
Когда он развернулся, я заметила под курткой милицейскую дубинку. «Интересно, — подумалось мне, — это в метро ездить опасно или он собирается выйти вместе со мной?» Миша шел быстро, не оглядываясь. Я подумала, что я ему, похоже, не нравлюсь. Но в этот самый момент Миша присел на корточки возле запертой стеклянной двери, развернулся и подмигнул мне. Я невольно улыбнулась.
Мягким движением Миша приложил ладонь к замку — так же, как Валентина Петровна притрагивалась к стенам своего дома. Взгляд Миши расфокусировался, он приоткрыл рот и тихо-тихо зашипел. Просто выдохнул: «Ш-ш-ш-ш…» Я услышала, как щелкнул замок — так, как щелкает пистолет при холостом спуске. Миша поднялся и с видом джентльмена отворил передо мной дверь. Он выглядел донельзя довольным собой.
— Спасибо, — сказала я. — А поезда ты так же уговариваешь?
Миша хмыкнул.
— Это же просто замок, — ответил он. — Поезда все непростые. Ломаются как целки… Извини, — он ухмыльнулся.
Я пожала плечами.
В вестибюле царила полная тьма. Миша достал фонарик и посветил в сторону эскалаторов, словно приглашал в свое царство. Я пригляделась и поморщилась. Станция отрастила себе какие-то противоестественные подземные джунгли. Разве могут растения жить в такой темноте? Выгнутые, перекрученные стволы и ветви слегка покачивались под лучом фонарика. Они были мутно-белесыми и осклизлыми.
— Нас здесь не съедят? — спросила я.
— Не должны, — весело отозвался Миша. — Осторожно на ступеньках. Очень скользкие.
По соседнему эскалатору струился ручей. Часть плафонов раздавили лианы. Я вдохнула сырой воздух. Что-то здесь казалось мне странным. «Офигенно, — подумала я с сарказмом. — Здесь же все странное, вообще все». Но что-то было неестественным даже в контексте. Спустя минуту я поняла. В мрачном подземелье должно пахнуть гнилью и затхлостью. А пахло в метро так же, как всегда пахло в метро. В смысле, так же, как раньше.
