Наль Подольский - Повелитель теней: Повести, рассказы
Я представил вдруг город, все дома которого изуродованы чудовищной зубчатой бахромой. Но Сашка перехватил эту мысль и посмотрел на меня ласково, как смотрят родители на любимого придурковатого ребенка:
— Испугался? Про зубцы на домах думаешь?.. Да, ты их и не заметишь! В музее связи не был? Сходи, там приемник Попова — так целый стол занимает, а теперь, погляди, транзисторы — в карман помещаются… И зубцы тоже спрячутся, не волнуйся!
Осень принесла и другое немаловажное событие — у Сашки, кроме меня, появился еще поклонник, вернее поклонница.
Мы куда-то брели по каналу. Мне всегда казалось, против доводов здравого смысла, что сюда, в это каменное ущелье, солнце заглядывает реже, чем в другие углы города. Но в то утро косые, еще прохладные лучи позолотили серые плиты набережной, и горбатые мостики, и пыльный асфальт, и огромные бетонные блоки, сложенные штабелями у берега. Солнце беспощадно высвечивало белесые мутные разводы в воде канала, ржавые потеки на стенах, кучу ящиков и покрытые синеватой пленкой лужи рассола на задворках рыбного магазина.
В этом ярком свете и позолоте было что-то неловкое, и хотелось поскорее уйти отсюда. Но Сашка остановил меня: впереди на мосту, где канал поворачивал влево, его взгляд привлекло яркое желтое пятно.
Добредя до моста, мы на нем обнаружили весьма юную барышню, облокотившуюся на перила и сосредоточенно глядящую вниз. В дополнение к сиянию желтого платья у нее были вьющиеся светлые волосы — ни дать ни взять ангелочек спустился на грешную землю, чтобы порадовать взоры ее обитателей.
Мы остановились рядом, желая понять, что она там рассматривает, она же не обратила на нас ни малейшего внимания. Внизу был гранитный спуск к воде, совершенно пустой, и горбатая тень моста ложилась на его ступени — кроме нее, там разглядывать было нечего. Мы с Сашкой переглянулись, но не поверили сначала своей догадке.
За нашими спинами послышался стук каблуков, и по ступеням лестницы зашагала тень женщины в шляпке; дойдя до воды, она продолжила путь по каменной облицовке берега и скрылась под мостом. Судя по движению склоненной головы, обладательница желтого платья, как и мы, проводила тень глазами — стало ясно: мы нашли родственную душу.
Она уже явно заметила нас, своих коллег и конкурентов, но недовольства не проявила.
Чтобы укрепить наш молчаливый союз, мы пропустили под мост еще одну тень — бородатого мужчину с тростью и большим тяжелым портфелем, и только тогда Сашка рискнул завести разговор.
— Извините… но дело в том… нам интересно, что вы тоже любите тени… — Это было невероятно: Сашка, за свои тридцать лет повидавший многое и обладавший немалым опытом уличного нахальства, сейчас, обращаясь к ребенку, отчаянно конфузился.
Она обернулась, изобразив на лице вежливую удивленность, тут же, однако, сменившуюся вдумчивым выражением.
— А мне что… не жалко, смотрите, пожалуйста. — Ей передалась, видимо, часть Сашкиного смущения; она отвернулась, чтобы проследить за очередной тенью.
Время близилось к девяти, и я осторожно спросил:
— А ты не опоздаешь в школу?
— Опоздаю. — Она заглянула в последний раз за перила и с неохотой от них отстранилась.
Теперь пришла очередь нашим теням проделать знакомый путь: к воде по ступеням лестницы, потом по гранитной стене над водой и дальше, под мост, в темноту.
Они вместе, ангелочек и Сашка, выглядели довольно нелепо — нарядный ребенок и взрослый городской оборванец, но их тени обнаружили удивительное, прямо-таки семейное родство. Там, в мире теней, прошла по стене беспечная пара: романтическая барышня и изящно-нескладный юноша с длинными волосами, в широкополой пасторской шляпе.
Мы проводили ее до дверей школы, и тут она вдруг замялась, словно ожидая от нас чего-то.
— Вы забыли спросить, как меня зовут.
Действительно, это вышло неловко, но Сашка спас положение:
— Понимаешь, все дело в моем имени, к нему нужно привыкнуть. Меня зовут Сашкой…
— Сашей? — переспросила она в недоумении.
— В том-то и дело, что не Сашей, а Сашкой!
Ее недоумение усилилось, и она внимательно оглядела Сашку; внезапно ее лицо прояснилось, и на нем расцвела довольная улыбка, будто она получила подарок.
— Поняла… Сашкой…
Но тотчас, вспомнив о времени, она сделалась деловитой.
— А меня зовут Жанной. — Она изобразила нечто вроде книксена и исчезла в дверях.
В этот день я измучился на работе. Пока я писал на бланках цифры, складывал их, проверял и снова складывал, перед глазами навязчиво возникало видение желтого платья у чугунной литой решетки и уходящие под мост тени. Давно уже усвоив, что цифры замечают все и ничего не прощают и даже наделены своей особой мстительностью, я усердно их отгонял, эти видения, но они опять возвращались.
Следующим утром я вышел из дома позже обычного и ни Сашки, ни Жанны не встретил, зато через день наткнулся на них, едва выбравшись на улицу. Они шли мне навстречу, держась за руки, и вид у них был совершенно счастливый.
Что в Сашке так цепко и безоговорочно привлекло Жанну, до сих пор не очень понятно, — вероятно, то, что он был разительно непохож на всех, кого она знала или о ком слышала. Во всяком случае, его изыскания и проекты она ни в грош не ставила. Когда он первый раз показал ей свои штуки с картонками, она не увидела в них не только что чуда, но даже сколь-нибудь занятного фокуса. Для нее само собой разумелось, что тень и предмет — разные вещи. И даже его лучший номер — картонка с распадающейся на части тенью — не имел успеха.
— Наверняка это кто-нибудь уже изобрел, — безапелляционно заявила она.
Сашка возмутился до крайности:
— Уже изобрел! Ха! А почему тогда строят такое? — Он кивнул на прямоугольный фасад дома, в тени которого ютились обглоданные деревья.
— Значит, это никому не нужно!
— Ты рассуждаешь по-детски, — надулся Сашка, — не так все просто, как тебе кажется.
Не стоило ему упрекать ее этим «по-детски», потому что месть была вполне взрослой.
— Главное, это ужасно скучно, — она весьма натурально зевнула, — а вот вчера от меня убежала тень…
— Ты выдумываешь! — перебил Сашка. — Про это есть сказка.
— Знаю сказку… А моя тень убежала поправде и была на балу, где все были тени, и всю ночь танцевала с тенью принца. Принц был в камзоле, и с кружевами, и в шляпе с пером!
— А он не был еще и на лошади? Кто же ходит на бал в шляпе? Шляпу оставляют в прихожей!
— Это у людей так, — терпеливо объяснил ребенок, — а у теней все иначе.
Сашка обиженно замолчал и закурил сигарету.
Подобные ссоры случались нечасто, но всегда по определенному поводу. Стоило Сашке увлечься очередным проектом переустройства города, как ангелочек, уставив мечтательный взгляд в небо, заводила свое:
— А вчера от меня убежала тень…
Она просто ревновала его к искромсанным картонкам и к существовавшему только в его воображении будущему городу укрощенных теней. А он ее — и, собственно, не ее, а ее тень — к тени принца, не снимавшего на балу шляпу, или еще к чему-нибудь подобному.
Все же Сашка заметно оттаял от своей деловитости и обрел на какое-то время способность бескорыстно любоваться утренним городом, хотя и не мог отрешиться полностью от привычки сопоставлять тени и их источники. Жанна же безраздельно переселялась в теневой город, иногда она о нас забывала, глаза ее расширялись от удивления, и губы возбужденно о чем-то шептали: в мире теней ей открывалось нечто Сашке и мне недоступное. Она то и дело находила своих принцев, рыцарей и прекрасных дам среди теней людей, в сонной поспешности направляющихся на работу.
— Смотрите, смотрите! — поминутно тянула она кого-нибудь из нас за руку. Но, глянув на то, от чего она приходила в восторг, мы видели лишь сутулую тень прохожего, торопливо бегущую по желтой стене.
Только раз — уж не знаю, что это было за наваждение — мы увидели то же, что и она. Когда в очередной раз она дернула меня за рукав, показывая наверх, мы разглядели в сплетении теней труб, проводов и телевизионных антенн идущего по проволоке канатоходца. Ошибки не было — там шел настоящий канатоходец из уличного цирка, с шестом и в гимнастическом костюме. Он двигался не спеша, легко и осторожно ступая, балансируя шестом, и проволока под ним слегка прогибалась; вскоре он исчез в тени высокой крыши.
— А внизу, внизу какая толпа! — не унималась Жанна.
Но внизу мы уже ничего не заметили, кроме нескольких теней на стенке, ожидающих у перекрестка, пока им не позволит пройти тень светофора.
Сашка, верный своим принципам, принялся оглядывать крыши, отыскивая канатоходца, но ничего не нашел — и выглядел довольно растерянно.
Мы встречались втроем почти каждый день, никогда заранее не сговариваясь и не назначая специального места, но тем не менее обязательно встречались. Несмотря на мелкие разногласия, мы жили в своем собственном мире, защищенном от спешки и посягательств извне. Не знаю, откуда бралось это чувство абсолютной защищенности, но, так или иначе, тот год был счастливым.
