Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
Джослин обняла себя руками.
— Мой Бог.
— Какое сообщение? — спросил Люк, придя в себя.
— Это было сообщение для нежити, — ответил Магнус. — Я разговаривал с Майей по телефону. Я запомнил ее слова. Он сказал: «Я жажду мести и добьюсь своего. Так я поступлю с каждым, кто вступит в союз с Сумеречными охотниками. У меня нет проблем с твоим видом, если, конечно, вы не последуете за нефилимами в битву. В этом случае, вы послужите пищей для меча моего и моей армии, пока последний из вас не исчезнет из этого мира».
Джослин издала резкий звук.
— Он говорит, как его отец, не так ли?
Люк посмотрел на Магнуса.
— Ты собираешься передать сообщение Совету?
Магнус постучал себя блестящим ноготком по подбородку.
— Нет, — ответил он. — Но я также не собираюсь скрывать это от нежити. Я им больше предан, чем Охотникам. У меня есть это, — сказал он, доставая кусочек бумаги из кармана. Люк узнал его, так как у него был такой же. — Ты пойдешь завтра вечером на ужин?
— Пойду. Фейри относятся к этому приглашению очень серьезно. Мелиорн и Суд оскорбятся, если я не пойду.
— Тогда я планирую рассказать им, — сказал Магнус.
— А если они запаникуют? — спросил Люк. — Если они бросят Совет нефилимов?
— Как будто то, что случилось в Претор можно скрыть?
— Сообщение Себастьяна могло бы, — сказала Джослин. — Он пытается напугать нежить, Магнус. Он пытается заставить их стоять в стороне, пока он уничтожает нефилимов.
— Это было бы их право, — ответил Магнус.
— Если они так поступят, думаешь, нефилимы когда-нибудь их простят? — спросила Джослин. — Конклав не прощает. Они еще безжалостней, чем сам Бог.
— Джослин, — сказал Люк, — Это не вина Магнуса.
Но Джослин все еще смотрела на Магнуса.
— Что, — сказала она — сказала бы тебе Тесса сделать?
— Пожалуйста, Джослин, — сказал Магнус. — Ты едва ее знаешь. Она бы выступила за правду, обычно она так и поступает. Сокрытие правды никогда не срабатывало. Когда живешь достаточно долго, ты можешь это увидеть.
Джослин посмотрела вниз на свои руки — свои руки художника, которые всегда любил Люк, подвижные и заботливые и испачканные чернилами.
– Я больше не Сумеречный Охотник, — сказала она. — Я сбежала от них. Я вам обоим это говорила. Но мир Сумеречных Охотников в нем — Я этого боюсь.
— До нефилимов мир существовал, — сказал Магнус. — Будет и существовать после них.
— Мир, в котором мы сможем выжить? Мой сын… — начала Джослин, и остановилась, когда сверху послышались удары. Кто-то тарабанил во входную дверь.
— Клэри? — поинтересовалась она вслух. — Наверно она опять забыла ключ?
— Я посмотрю, — сказал Люк и поднялся. Он мельком обменялся взглядом вместе с Джослин и покинул подвал, не переставая думать о смерти Джордана, о Майе, которая печалилась. О Себастьяне, пытающемся настроить нежить против Сумеречных Охотников.
Он распахнул дверь, и поток холодного ночного воздуха ворвался внутрь. На пороге стояла молодая женщина со светлыми кудрявыми волосами, одетая в форму. Хелен Блэкторн. Люк едва успел заметить, что демонические башни светились кроваво-красным цветом, когда она говорила.
— Я принесла весть из Гарда, — сказала она. — Это насчет Клэри.
— Майя.
Из тишины донесся тихий голосок. Майя повернулась, не желая открывать своих глаз. В темноте ее ждало что-то ужасное, что-то, чего она могла бы избежать, если бы спала, спала вечно.
— Майя.
Он смотрел на нее из тени, светлые глаза и темная кожа. Ее брат, Даниэль. Когда она на него смотрела, он оторвал у бабочки крылышки и дал ее туловищу упасть, подергиваясь, прямо на землю.
— Майя, пожалуйста.
Легкое касание ее руки. Она резко выпрямилась, отпрянув всем телом. Ее спина ударилась о стену, и она ахнула, раскрывая глаза. Они были слипшиеся, на ресницах соль. Она плакала во сне.
Она находилась в полуосвещенной комнате, единственное окно выходило на извилистую центральную улицу. Сквозь грязное стекло она могла видеть голые ветки деревьев, и край чего-то металлического, видимо пожарный выход.
Она глянула вниз — узенькая кровать с железной спинкой и тонкое одеяло, которое она сдвинула к ногам. Спина ее прижата к кирпичной стене. У кровати стоял один стул, старый и треснувший. На нем сидел Бэт с широко раскрытыми глазами, медленно опускавший свою руку.
— Прости, — сказал он.
— Нет, — мучительно произнесла она. — Не прикасайся ко мне.
— Ты кричала, — сказал он. — Во сне.
Она обхватила себя руками. На ней были джинсы и майка. Свитер, что был на ней в Лонг-Айленде, пропал, а кожа на ее руках покрылась мурашками.
— Где моя одежда, — спросила она. — Куртка и свитер …
Бэт прочистил горло.
— Они все были в крови, Майя.
— Верно, — сказала она. Сердце колотилось в груди.
— Ты помнишь, что произошло? — спросил он.
Она закрыла глаза. Она помнила все: поездку, грузовик, горящее здание, пляж, покрытый телами. Джордан, упавший рядом с ней, его кровь, стекающую вниз, и разливавшуюся вокруг нее, как вода, смешанная с песком. Твой парень мертв.
— Джордан, — сказала она, хотя уже и знала.
Лицо Бэта было мрачным; у его карих глаз был зеленоватый оттенок, который заставлял их светиться в полутьме. Это лицо, которое она хорошо знала. Он был одним из первых оборотней, которых она повстречала. Они встречались до тех пор, пока она не сказала, что она слишком молода для города, слишком нервная, еще не совсем пережила отношения с Джорданом, чтобы быть в отношениях с кем-то другим. Он расстался с ней на следующий же день, но на удивление, они остались друзьями.
— Он мертв, — сказал он. — Вместе практически со всем остальным Претор Люпусом. Претор Скот, студенты — немногие выжили. Майя, почему ты была там? Что ты делала в Преторе?
Майя рассказала ему об исчезновении Саймона, телефонном звонке Джордану Претора, их безумной поездке на Лонг Айленд, и обнаружении Претора в руинах.
Бэт прочистил горло.
— У меня есть кое-какие вещи Джордана. Его ключи, его Преторский кулон…
Майя почувствовала, словно задыхается.
— Нет, я не хочу — не хочу его вещей, — сказала она. — Он бы хотел, чтобы кулон достался Саймону. Когда мы найдем Саймона, следует отдать ему.
Бэт не настаивал.
— У меня есть и хорошие новости, — сказал он. — Новости из Идриса: с твоим другом Саймоном все в порядке. Он там, сейчас, вместе с Сумеречными Охотниками.
— Ох, — Майя почувствовала, как от облегчения тугой узел вокруг ее сердца стал ослабевать.
— Надо было тебе сразу рассказать, — извинился он. — Просто — я волновался о тебе. Ты была в плохой форме, когда тебя принесли назад в логово. Ты с тех пор не просыпалась.
Я хотела спать вечно.
— Я знаю, ты уже говорила Магнусу, — добавил Бэт, его лицо натянуто. — Но объясни мне еще раз, почему Себастьян Моргенштерн нацелился на ликантропов.
— Он сказал, это было послание. — Майя слышала уныние в своем собственном голосе. — Он хотел, чтобы мы знали, что это произошло из-за того, что оборотни сотрудничают с Охотниками, и это то, что он собирается сделать со всеми их союзниками.
Не отдохну, не перестану биться, Пока мне не закроет смерть Иль рок не даст исполнить меру мщения.
— Сейчас в Нью-Йорке нет Сумеречных Охотников, и Люк в Идрисе вместе с ними. Они возводят дополнительные заграждения. Вскоре мы не сможем получать или отправлять туда сообщения.
Бэт поерзал на стуле; Майя почувствовала, что он чего-то не договаривал.
— Что такое? — сказала она.
Он отвел глаза.
— Бэт…
— Ты знаешь Руфуса Хастингса?
Руфус. Майя помнила тот раз, когда она впервые побывала в Претор Люпус, страшное лицо, злой человек, выходящий в ярости из офиса Претора Скота.
— Не совсем.
— Он выжил в той битве. Он здесь, на станции, вместе с нами. Он докладывал нам обстановку, — сказал Бэт. — И он разговаривал с другими насчет Люка. Говорил, что он больше Сумеречный Охотник, чем ликонтроп, что у него нет преданности стае, что стая нуждается в новом лидере.
— Ты — лидер, — сказала она. — Ты его заместитель.
— Да, и Люк поставил меня на эту должность. Это означает, что мне тоже нельзя доверять.
Майя скользнула на край кровати. Все ее тело изнывало от боли; она чувствовала это, когда поставила ноги на холодный каменный пол.
— Никто его не слушает, ведь так?
Бэт пожал плечами.
— Это смешно. После того, что произошло, нам надо объединиться, не позволять кому-то нас разделять.
— Он в любом случае нацелился на нас. Он не друг нежити. Он сын Валентина Моргенштерна. — У нее загорелись глаза. — Он может попытаться заставить нас со временем бросить нефилимов, чтобы он мог преследовать их. Но если у него получится стереть их с лица земли, следующие будем мы.
