Барбара Хэмбли - Кровавые девы
Или кто-то более заинтересованный?
Ей надо строить расспросы так, чтобы таинственный вампир не узнал о ее любопытстве и не понял, что кто-то напал на его след…
— Уверен, что я уже наскучил вам, дамы, — закончил Тексель с фальшивой натянутой улыбкой и провел их к двери. — Мадам Вырубова едва сдерживается, чтобы не зевнуть…
— Вовсе нет! — вежливо соврала та.
Повернувшись к Лидии, она добавила:
— Вообще-то, я уже давно считаю, что доктору Тайссу нужно тщательно изучить мозг отца Григория. Он гений! Такие Богом данные возможности, конечно же, особым образом изменили и облагородили ткани его тела… Как часто он одним прикосновением излечивал мои жуткие головные боли, да и нашу дражайшую императрицу тоже… А иногда хватало и нескольких слов по телефону…
Проходя через ведущую в лечебницу дверь, Лидия потянулась, чтобы снять очки, — даже если там остались только заводские рабочие и портовые грузчики, она все равно не хотела предстать перед ними аистом с вытаращенными глазами, — но заметила, что доктор Тайсс увлеченно разговаривает о чем-то с женщиной в накидке из рыжих и черных соболей, той самой, которая на прошлой неделе увезла его в красном автомобиле с приема у княгини Станы.
Лидия быстро надвинула очки на нос. Да, ошибки быть не могло, она узнала и меха (которые, должно быть, стоили не меньше сотни гиней), и высокую статную фигуру женщины. Темный свет, как сказал Распутин… Демоны, которые рядятся во тьму как в одежды, чтобы рыскать среди людей…
Она одна из них…
Кто тот мужчина, которого вы любите? Мужчина с темной аурой…
Лидия перевела дыхание. Она могла считать себя кем угодно, но сегодня на ней был костюм от Дюсе,[12] серовато-зеленый, с золотым шитьем, который подчеркивал медовый оттенок ее волос и в то же время не кричал хвастливо о цене, превышающей стоимость всего этого здания! Что было совсем неудивительно, ведь речь шла о творении месье Дюсе…
Что там сказал ей дон Симон во время их длинного и опасного путешествия в Константинополь? Что даже скромное вложение через пару веков принесет значительные проценты?
Тайсс подвел даму в соболях к одной из скамей, и сидевший там юноша тут же поднялся на ноги. По его виду было понятно, что он совсем недавно пришел в город из деревни, как и многие его сверстники, чтобы найти работу на фабрике: худой застенчивый паренек с темными волосами, одетый в потертые штаны, полосатую красно-синюю рубаху и тяжелые ботинки. Он неуклюже поклонился, но облаченная в зеленое платье женщина взяла его за руки, покачала головой и сказала что-то такое, что заставило юношу быстро оглядеться, словно он опасался, что их кто-нибудь подслушает.
— Кто это?
Мадам Вырубова прервала панегирик святости и целительскому искусству отца Григория и посмотрела в ту сторону, куда указывала Лидия.
— А, это Петронилла Эренберг, — по ее тону было понятно, что с этой женщиной она несколько раз встречалась в обществе. — Одна из наиболее щедрых покровительниц доктора Тайсса. Не представляю, почему отец Григорий так отзывался о ней в прошлый раз. Он провидец… Впрочем, есть в ней какая-то странность, — добавила она, наморщив лоб, как сплетничающая школьница. — Она редко бывает в обществе — вдова, насколько я понимаю. Ее нечасто встретишь, но я знаю, что она заботится о бедняках. Именно она заплатила за это здание и, если не ошибаюсь, за ту лабораторию, о которой рассказывал доктор Тайсс.
— Она соотечественница доктора Тайсса?
— Дорогая моя, вы же не станете уподобляться тем людям, которые считают, будто все немцы похожи на этих отвратительных пруссаков! Она очень приятная женщина. Но не позволяйте ей уводить разговор в сторону, — мадам Вырубова понизила голос, поскольку доктор Тайсс в сопровождении очаровательной мадам Эренберг направился к ним. Паренек все так же стоял у скамьи, глядя им вслед с таким выражением лица, словно только что увидел привидение. — Она питает страсть к святому Михаилу и святому Георгию и может говорить о них часами, если дать ей такую возможность. Одно время она даже собиралась основать женский монастырь, где почитали бы этих святых…
— Мне это знакомо, мой кузен Берти так же увлечен Жанной д'Арк.
— Ах, бедняжка! Моя тетушка Екатерина была увлечена, или одержима, или как там это называется… Дорогой доктор Тайсс! — она протянули руки навстречу врачу. — Мы пришли, чтобы попрощаться с вами — разумеется, если мадам Эшер увидела все, что собиралась.
— Благодарю вас, — Лидия пожала ученому руку.
— Рад был встрече… Настолько, что даже забыл о манерах, — он снова улыбнулся застенчивой, виноватой улыбкой. — Сначала я покинул своих гостей, затем… Мадам Эреберг, позвольте представить вам доктора Эшер из Англии, мою коллегу-врача и ученого.
— О, едва ли меня можно назвать ученым, — быстро возразила Лидия, заметив в зеленых глазах женщины опасный стальной блеск. — То есть, я провожу исследования в Рэдклиффской больнице. Изучаю железы.
— Как интересно! — голос мадам Эренберг оказался неожиданно низким для женщины, мягким и бархатистым; высокая, ростом с Лидию, она была облачена в изысканное платье приглушенных оттенков зелени и золота, даже замшевые перчатки на руках были зелеными. — Сколько раз я читала в газетах об английских женщинах, изучающих медицину, юриспруденцию или что-то подобное… Боюсь, Петербург покажется вам отсталым местом во всем, что касается прав доброй половины человечества…
Она обвела помещение быстрым взглядом и добавила:
— И даже больше, чем половины. Только вчера я читала, что именно исследования желез рано или поздно откроют перед людьми дверь, ведущую в бессмертие…
Лидия тоже об этом читала — в кое-как состряпанных статьях в дешевых газетенках, расхваливающих «вливания» и «вытяжки» из желез обезьян и свиней, которые якобы могут бесконечно «омолаживать» стареющих простофиль — но только тех, у кого водились деньги.
Она тактично заметила:
— Боюсь, сейчас меня интересуют куда более приземленные вещи, например, взаимодействие различных частей эндокринной системы… Если мы не знаем, на что смотреть, многое остается скрытым, а наши знания крайне ограничены.
Так, болтая о пустяках («Это и в самом деле Дюсе?»), три дамы прошли к дверям лечебницы, выходящим в грязный дворик на Сампсониевском проспекте. Пронизанный солнцем холодный воздух, который из-за поднимающегося от путиловских заводов дыма казался болезненно желтым, обжег Лидии горло и легкие. С дымом смешивались другие запахи, такие же отвратительные, как и в только что покинутой ими лечебнице: вонь забитых сточных труб, переполненных уборных во дворах за бараками, валяющейся где-то поблизости дохлой лошади. Когда подали машину мадам Вырубовой, месье Тексель распахнул перед ними двери; повернувшись, чтобы еще раз пожать руку любезному хозяину, Лидия — она так и не сняла очки — увидела, что русский паренек, к которому подходила мадам Эренберг, проводил их до выхода. Выражение глаз с головой выдавало его чувства.
«Сегодня он увидит ее во сне», — подумала она, садясь в машину.
Когда автомобиль тронулся с места, а мадам Вырубова снова заговорила о даре отца Григория и дюжине других чудотворцев («Боюсь, не всех их можно назвать честными людьми»), встречающихся в петербургском обществе, Лидия вдруг осознала, что именно встревожило ее в мадам Эренберг.
Она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на двери лечебницы и стоявших в тусклом солнечном свете доктора Тайсса и мадам Эренберг. Если бы она не провела несколько недель в обществе дона Симона Исидро, она бы ничего не заметила.
Поклясться она не могла, но была почти уверена, что мадам Эренберг не дышала.
15
— Что произошло в Праге?
— Почему вы решили, будто там что-то произошло?
Исидро занял свое обычное место напротив Эшера в обитом однотонным зеленым плюшем купе первого класса Королевских железных дорог Баварии и извлек из кармана колоду карт. Саксонские леса поглотили огни Дрездена. Длинные пальцы вампира с бледными крепкими ногтями, похожими на пластинки лакированной слоновой кости, выверенными точными движениями тасовали карты, а его бесцветные глаза изучали лицо Эшера.
— Насколько я понял, вам потребовалось три ночи для того, чтобы связаться с хозяином города.
— Пражские вампиры не похожи на прочих своих собратьев. У хозяина Праги не пропало ни одного птенца, и он не слышал ни о ком, кто на протяжении этих трех лет часто бывал в Берлине. Это ничего не значит, — добавил он, раскладывая карты. — Небо может обрушить на Берлин и прочие немецкие города огненный дождь, но пражских вампиров это едва ли обеспокоит. Они очень старые.
Эшер задумался о вампирах Праги и не заметил движения. Ощутив на левой руке ледяную хватку, по крепости не уступавшую тискам, он вздрогнул, словно очнувшись от короткого сна. Исидро длинным ногтем задрал рукав его рубахи, выставив на обозрение полученную от доктора Карлебаха полоску кожи с серебряными клепками.
