Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей
Последнее время перед медитацией стал ставить секундомер на своих часах — видавшей виды «Электронике-5». Я уже приноровился уходить в Астрал за считанные секунды, практически сразу, не настраиваясь, не отчуждаясь от окружающего мира: сел поудобнее, руки на колени, закрыл глаза и «вперед, с песней».
В этот раз меня ждала книга по магии крови. И снова я усвоил всего одну главу, или параграф, или раздел.
Разумеется, перед её изучением я привычно погонял энергию, тренируя магоканалы, заполнил дневник и снова позвал Гериса. Мне даже показалось, что он вроде откликнулся. Только уж очень тихо, едва слышно. Я прислушался. Нет, всё-таки показалось.
Зонт у нас с maman был один на двоих. Точнее, он был, но у maman. Поэтому я, пока добежал до Мишки, потом с ним до Андрея, потом все вместе до школы. Промокли мы основательно. Мне досталось больше всех. Зонтов у моих приятелей в наличие тоже не имелось. В школьной раздевалке куртки вешали не за петельки, а за капюшоны, чтоб лучше просохли. И, как оказалось, не мы одни.
— Куда вчера срывался?
— Да по делам, — сходу соврал я. — Всё по стрельбе показания даю.
— А… — Мишка сразу потерял интерес.
В начале первого урока сразу же выяснилась причина отсутствии Светки.
— Светлана Быкова, — доложила пионервожатая Ленка Русанова, заменяющая географичку, — уехала в Москву и теперь будет учиться в школе олимпийского резерва.
— Ну, нифига себе! — огорченно ахнул Олежка Тараскин и вполголоса добавил. — А она мне ничего не говорила.
— Молодец Светка! — добавил я. — Что скажешь? Как говорил товарищ Сталин, завидовать будем!
— Она совсем уехала? — продолжал допытываться Олег.
— А ты у Щеглова спроси, — посоветовал я. — Ему комсомольское поручение вчера выдали узнать, что там с ней твориться. Сева! Народ желает знать!
Севка Щеглов что-то невнятно буркнул и уткнулся в учебник.
— Хватит умничать, Ковалёв! — оборвала меня Ленка. — Давай к доске!
Разумеется, домашнее задание да по географии, хоть и экономической, я ответил, чуть ли не дословно пересказав весь параграф учебника. При этом успел невзначай коснуться кончиками пальцев Ленкиного плеча, добавив импульс «живой» силы с конструктом «айболита» — у нашей пионервожатой в районе подмышки зрел то ли чирей, то ли воспалился лимфоузел. В общем, в магическом зрении темно-багровая шишка была знатная и, видимо, болела основательно. Ленка Русанова её стоически терпела и старалась совсем не показывать.
Выпущенный мной «Айболит» с дополнительной долей «живой» силы, которую я отправил в Ленку, в считанные секунды справлялся с язвой желудка, а здесь уж справиться с таким недугом ему сам бог велел.
Русанова почувствовала эффект через несколько минут. Кстати, мне она влепила за ответ «4». Снизила на один балл за поведение, как пояснила сама.
До этого она двигала правой рукой осторожно, опасаясь прижимать локоть к боку. Слегка морщилась, хмурилась. Потом, видимо, осознала, что рука не болит. Для проверки (следил я за ней внимательно!) прижала к боку потеснее, еще раз. Неуверенно улыбнулась. И тут, словно почувствовав мой взгляд, посмотрела на меня. Я ей тут же озорно подмигнул. Ленка сначала нахмурилась, потом вспыхнула и сразу отвернулась к доске. Мои губы сами помимо моей воли непроизвольно расплылись в довольной улыбке.
— Ты в курсе, что в клубе теперь не будет танцев? — вполголоса поинтересовался у меня Никитос. — Сёма-гитарист в армию собирается. У него отсрочка кончилась. А Васюта с Казахом сразу сами ушли. Один барабанщик и остался.
— Да они и петь не умеют, — вспомнил я. Васька Мурашкин по прозвищу Васюта и узкоглазый Николай Гусев по прозвищу Казах раньше учились в нашей школе, играли в школьном ансамбле. Насколько я помнил, после школы они вместе поступили политехнический институт, в котором была военная кафедра. Игра в ансамбле на танцах в клубе была у них неплохой подработкой.
— И что теперь? — спросил я.
— А теперь… — Никитос выдержал МХАТовскую паузу, взялся за лацканы воображаемой жилетки и выдал. — Дискотека! Теперь по субботам вместо танцев в клубе будет дискотека!
— Нормально! — обрадовался я. Никитосу верить стоило, особенно с учетом того, что его отец подрабатывал в нашем клубе механиком по игровым автоматам.
По субботам он выдавал Юрке ключи от игровых автоматов, чтобы тот сходил после школы в клуб и проверил их работоспособность. Когда открываешь панель автомата, там на консоли рядом с монетным механизмом находится кнопка «контроль». Нажимаешь её и можешь играть. А если положить спичку между монетным механизмом и денежным ящиком, то «пятнашки» — пятнадцатикопеечные монеты — после прохождения монетного механизма падают не в опломбированный денежный ящик, а на дно игрового автомата. При этом автомат включается и работает, как всегда. Юрка этим иногда пользовался. В субботу утром приходил в клуб, ставил спичку, а после обеда собирал «урожай» — горсточку «пятнашек». На мороженое и кино ему хватало, а иногда и на нас тоже.
— Ребята в курсе? — спросил я, имея ввиду одноклассников.
— Пока нет.
Я вспомнил, что в эту субботу у Светки день рождения. Если бы мы не разбежались, ей бы досталась шикарная желтая роза в горшке, из которой я теперь выращивал живой амулет здоровья.
А вчера после возвращения я сходил в парк, набрал ведро земли и подобрал четыре жёлудя. Засыпал землю в горшки и высадил четыре будущих дуба-защитника, предварительно обработав жёлуди соответствующими конструктами. Процесс этот не быстрый, поэтому я пока не беспокоился насчет отсутствия у нас — у меня и у maman — дома, по углам которого надо будет в дальнейшем высадить деревья-защитники.
Maman, конечно, удивилась моим ботаническим потугам, но возражать не стала, только заметила:
— Лучше бы ты лимон из косточки вырастил. Было бы интересней!
— Давай! — тут же согласился я. — Выращу и лимон.
— Только он дикий будет, — предупредила maman.
«У меня не будет!» — подумал я. Можно вообще сладкие лимоны вырастить! Или, чтоб был один сладкий, другой кислый…
Горшки с желудями я поставил на подоконник кухонного окна. В комнате на подоконнике стояли две мои розы и развесистый «декабрист».
* * *Сразу после звонка с урока Елена Игоревна Русакова, пионервожатая, а по совместительству еще и учитель географии на 0,5 ставки, студентка-заочница пединститута, немедленно направилась в учительский туалет — место, где можно было беспроблемно уединиться, где было зеркало и раковина с краном, из которого текла тёплая вода.
Она скинула кофточку, сняла блузку, которые повесила на гвоздик, вбитый во внутреннюю сторону двери. У трудовика не было ни времени, ни желания прибить нормальный крючок-вешалку в учительский туалет!
Перед зеркалом, шипя, как рассерженная кошка, содрала из подмышки нашлепку — подушечку из бинта с пластырем — и удивленно замерла, чуть ли открыв рот. Еще пару дней назад в подмышечной впадине она почувствовала легкое неудобство и некоторое утолщение, которое буквально за сутки переросло в здоровенный фурункул с жуткой болью. Утром она кое-как наложила себе повязку с мазью Вишневского, собираясь после урока сходить в поликлинику к хирургу.
На уроке дёргающая боль и все связанные с этим неудобства внезапно прошли. Елена Игоревна даже слегка испугалась — вдруг фурункул прорвался, и потёк гной? Она даже хотела сразу уйти с урока хотя бы взглянуть, если уж не сменить повязку.
А сейчас… Подмышкой не было ни шишки фурункула, ни дырки с сочащимся гноем. Ничего. Абсолютная чистая белая кожа и ни малейших признаков каких-либо болячек, начиная от прыщей и заканчивая этим самым фурункулом. Кроме того, Елена Игоревна ощущала непонятный подъем. Она давно так себя прекрасно не чувствовала. Даже перестали болеть натёртые мозоли на пятках от тесных, зато модных туфель.
Она брезгливо выкинула в урну повязку с мазью, надела блузку, кофточку, улыбнулась в зеркало сама себе. Жизнь была прекрасна!
