Варвара Мадоши - Симарглы

— Вы… кто вы?! — воскликнула Лена едва ли не в ужасе.

Женщина сверлила ее взглядом.

— Это я должна у вас спросить, — звонко отчеканила она. — Сашу я вам не отдам, имейте в виду!

— Мне не нужен ваш Саша! — Лена отступала прочь. — Честное слово, не нужен! Я просто хотела…

Она в панике завертела головой, оглядываясь. Женщина вскочила со скамейки… Лене кажется, или вспышки ее гнева действительно прочертили воздух вспышками золотых молний?!

— Убирайтесь! — гневно воскликнула она. — Убирайтесь прочь!

Воздух вокруг женщины святился уже просто непереносимо, и словно бы даже издавал шипение — как вода, испаряющаяся со сковородки. «О боже, да она не человек!» — мелькнуло в голове у Лены и она, совершенно не героически, бросилась бежать, перемахнула через низенькую оградку вдоль склона и бросилась вниз, к реке… остановилась только у самой кромки воды. Там она слегка отдышалась.

Карине Лена ничего не стала рассказывать — мало ли, что. Спросила об этой встрече вечером у Вика, когда они втроем играли в карты в Морском доме. Оба напарника переглянулись, услышав вопрос.

— Говоришь, она тебя видела?.. — спросил Вик. — И воздух шипел?.. И сверкал?..

Лена кивнула.

— Это просто реакция отторжения. — со вздохом произнес Вик. — Город отвергает ее. Ты…правильно заметила, что ее как бы ничто вокруг не принимает. Такое… иногда случается. Тогда у этих людей могут быть удивительные способности. Однако они обычно долго не живут, потому что не могут удержаться в этом мире.

— Той женщине было на вид лет тридцать, — покачала Лена головой. — Может, конечно, это и «недолго» по вашим меркам, но…

— Город — очень странная штука, — Станислав Ольгердтович кончил раскладывать карты. — В нем случается очень много странных вещей, далеко не все из них можно объяснить и проследить. Если у тебя есть свободное время, почему бы тебе не заняться этим на досуге?.. Откроешь новый научный феномен. Ваш ход, корнет.

— Да нет, — Лена потерла висок. — Вряд ли в ближайшее время у меня будет мало дел.

Ее любопытство было не удовлетворено, но погашено.

А город… город действительно задавал много иных загадок.

Вик обмолвился, что если они защищают какую-то территорию, то эта территория должна стать их частью. Смешно. Эти улицы — часть меня? Эти дома — часть меня? И вон то белье, что повесили сушиться на балконе под весенним солнцем — тоже часть? Не часть, а чушь. Одно дело, когда ты отводишь каким-то вещам место в памяти, другое — если делаешь их частью собственного тела. Может быть, так и возможно поступить с лесом, что объемлет тебя от горизонта до горизонта, что покрывает планету… так можно поступить с корнями Земли, которые пронизывают твою душу. Но уродливому, жизнеспособному чудовищу города можно только сопереживать.

Времена суток, которые Карина выбирала для прогулок, все время изменялись. То утро, раннее-раннее, когда только начинает светать и зажигаются некоторые окна, то день, такой жаркий, что приходится скидывать куртку, и одновременно пустой, разбежавшийся на работу. То вечер, суетливо-усталый, бестолковый, синеющий сквозь юную листву деревьев.

Задания тоже менялись. Сперва — просто дойти куда-то. Потом — добраться быстрее, скажем, за час, за два, за сорок минут. Иногда нужно было идти пешком, иногда — ехать на автобусе, иногда не возбранялась маршрутка или такси. А потом Лена взбунтовалась.

— Ну нельзя из Чкаловского за двадцать минут доехать на оптовку, хоть на чем! — воскликнула Лена. — Ты меня разводишь!

— «Разводишь» — это современный слэнг? — холодно спросила Карина. Получив утвердительный кивок, она продолжила. — Так вот, я никогда не давала тебе, Лена, невыполнимых заданий. И сейчас не даю. Ты уже поняла, в чем все города одинаковы?

— Мне кажется, они вообще ничем не отличаются! — раздраженно ответила Лена.

— О нет, они разные! — Карина усмехнулась. — Еще какие разные. Просто дело в том, что… Ладно. Они действительно очень похожи. В одном. Все они сотворены искусственно, для одного и того же. Города хотят, чтобы в них жили, чтобы они могли жить сами. А автобусы хотят, чтобы в них ездили.

И Лена ездила в автобусах. Ездила до одурения, пока пейзаж за окнами не начинал сливаться в сплошную серую муть, в однообразный, повторяющийся цикл, как в диснеевских мультиках, когда Том гонится за Джерри… и тогда она поняла, что нет никакой разницы.

Первый раз это было… Это было все.

Лена приложила пальцы к стеклу, и почувствовала, как оно легонько дрожит от движения автобуса. Если бы смолкли все звуки, стало бы тихо, наверно, можно было бы услышать легкое дребезжание. Оно передалось в пальцы Лены, потом в руки, потом в плечи, потом и во все тело. Сосущий, изматывающий ритм. В этом ритме дрожали дороги: бесконечный спутанный клубок от горизонта до горизонта. В этом ритме дрожали провода — волосы неведомой, страшноватой красавицы, развешанные по столбам. Свет в окнах домов, ненастоящий, тысячи маленьких солнц, тоже так дрожал. Он был везде одинаков, этот ритм — отсюда и до края вселенной. До края города — не было никакой разницы. Ни какой разницы не было ни в одном из сотен автобусов на его улицах… Она вошла в двенадцатый, а сошла с девятки. Она доехала из Чкаловского до оптовки за двадцать минут. А потом и за десять.

И каждый раз у нее было такое чувство, что она поворачивает невидимое колесо. Рулетку.

Ее сердце сжималось от чужой боли, от жалости к чужой беспросветной жизни, без надежды на смерть. Потому что города не умирают никогда. Они просто… превращаются один в другой. Именно поэтому города так любят симарглов.

Кроме уроков у Карины, надо было заниматься и прямыми должностными обязанностями. Чаще всего это заключалось в том, что ей приходилось сидеть в «штаб-квартире» и смотреть местные новости. Иногда что-то казалось ей отвратительным, невыносимо отвратительным… возникало ощущение, еще более гадливое и мерзкое, чем когда таракан по руке проползет. Безотносительно к содержанию ролика — это бывало даже во время сюжета о протекании труб в детском садике. Тогда ей в обязанность вменялось немедленно звонить на сотовый Вику или Станиславу Ольгердовичу, а уж они должны были «принять меры» — предполагалось, что Ленино «чувство города» работает верно, и указывает на места, где происходят какие-то неполадки.

Где Ленины напарники сами пропадали в это время, Лена не знала — подозревала, что шляются по кинотеатрам или кафешкам. А что? Работы-то нет почти… по крайней мере, ей так казалось. Однако в одно прекрасно утро один из «северной команды» (а конкретно, Черненко) спросил у нее на кухне Морского Дома:

— Что-то твои на Землю зачастили. Перерабатыают. На участке неспокойно?

Лена удивилась. Она была уверена, что Вик со Стасом лоботрясничают, но откуда ей было знать «нормы выработки» симарглов.

— Да вы ведь тоже из своего Салехарда носу не кажете, — пожала она плечами.

— Так год високосный, — он улыбнулся в светлые усики, как у Виталия Соломина. — В високосный год на северах всегда неспокойно. Особенно весной — подснежники лезут. Что-то там с наклоном земной оси. А у вас-то Казахстан под боком.

— Ну, вот за Уралом думают, что по Омску белые медведи бродят, — вяло отшутилась Лена. Черненко ей не очень нравился. Когда он пытался с ней заигрывать шутливо, выходило грубовато, и это почему-то раздражало. Странно… когда она была жива, подобные вещи ее скорее забавляли.

Лена только мысленно пометила себе: узнать у Вика или у Сергея Петровича, что такое «подснежники».

Впрочем, не узнала. Ее закружило дело, которое началось очень странно. Или наоборот, очень обыденно.

Было часов одиннадцать дня, Лена сидела перед телевизором их «конспиративной явки» и пыталась преодолеть дикое желание поесть пирожков с яблоками. Это было ужасно. Почти месяц без пирожков с яблоками. Мама пекла их каждые выходные. Почему пекла? И сейчас печет. Может быть, даже прямо сейчас — ведь сегодня воскресенье! И совсем недалеко. Всего-то проехать несколько остановок на тройке, подняться на лифте, и еще на площадке учуять вкусный, чуть отдающий подсолнечным маслом и осенью запах…

Лена только скорчилась на диване, обнимая тугую коричневую подушечку. Без толку. Никогда она не поедет, и никуда не поднимется. А было бы хорошо повидать их. Хотя бы Катю. Она ведь всякой фантастикой увлекается… может быть, нормально отнеслась, если бы случайно встретила Лену на улице?.. Или… Сестра ведь подрабатывала распространителем косметики, ходила по всяким квартирам, в том числе и в этом районе. Вот бы прямо сейчас позвонила бы в дверь, и…

Но никто в эту дверь не позвонит. У обоих симарглов есть ключи.

Лена встала, чтобы выпить воды, и, когда она стояла со стаканом в руке, раздался звонок. Не телефонный. Лена никогда не слышала его здесь, но перепутать было невозможно. Она замерла, чувствуя, как колотится сердце. Потом поставила стакан на стол. Звонок звучал звонко, пронзительно и как бы удивленно в пустой квартире. Лене показалось: он тоже напуган внезапным пробуждением, напуган не меньше, чем она сама.