Нэнси Холдер - Антология «Дракула»
Увидев Неймана, он вскочил и с распростертыми объятьями бросился к профессору. Тут же ствол винтовки охранника уткнулся ему в горло.
— Профессор… — сказал он.
И Наим было приятно услышать сдержанность в его голосе. Она поймала себя на том, что таращится на его поникший член, который был разукрашен в той же манере.
— Профессор, вы принесли мне распятие?
— Не сейчас, Гиорси.
— Но вы сказали…
— Госпожа Фоксли пришла повидать вас.
Нейман удалился — надо полагать, в свое орлиное гнездо, откуда мог следить за встречей на экране. Охранники остались, но Наим было ясно, что Салавария не намерен бунтовать. Она села рядом с ним у стены, отодвинув в сторону пару страниц. Одно предложение из книги бросилось ей в глаза: «Наяву или во сне, никогда он не чувствовал себя более живым».
— Вы не хотите одеться? — спросила она.
— Мой вид вас смущает?
— Нет.
Они помолчали. Размеренное синтетическое дыхание охранников раздражало ее, она была здесь и не знала, как продолжить.
— Вы ходили туда, — сказал он.
— Я ходила.
— И?..
— И это отнюдь не доставило мне удовольствия.
Он закрыл глаза:
— Я знаю. Прошу прощения. Я не мог вас предупредить. Вы могли бы и не пойти, если бы знали заранее.
— Кто этот Д.? — спросила она. — Кто этот Драул?
Опасаясь последствий, он, как Наим смогла заметить, удержался от того, чтобы не рассмеяться, но зловещая усмешка промелькнула все же на его изможденном лице, разрисованном угольными крестами.
— Не Драул, — сказал он. — Не Драул.
— Кто это, Гиорси? И что означает «аупир»?
Его голова резко дернулась. Жилы канатами выступили на шее.
— От кого вы услышали это слово?
— От вас. — Она в смущении опустила глаза. — Профессор Нейман одолжил мне некоторые записи, сделанные во время вашего ночного бреда. Ваш голос звучал беспокойно.
— Вы не поверите, если я скажу вам.
— Попытайтесь.
— Он придет убить меня. Я умру еще до скончания века.
Слезы показались в его покрасневших, полных отчаяния глазах, готовые вот-вот оросить щеки.
— Никто не сможет причинить вам вреда. Здесь лучшая охрана, чем где бы то ни было. Вероятно, проще отсюда выйти, чем сюда войти.
— Он найдет меня.
— Кто, Гиорси? Кто?
— Дракула.
Он произнес это имя ровно, без эмоций. Ей подумалось, наполненный газом шар издал бы такой звук, если бы его прокололи. Мгновение она размышляла, затем нахмурилась:
— Что вы имеете в виду?
— Он аупир, — сказал Салавария, очевидно впадая в истерику.
Он схватил ее за руку. Охранники шагнули ближе.
— Он аупир. Он вампир!
Наим знаком велела охранникам отойти:
— Оставьте его. С ним все в порядке. С ним все в порядке.
Охранники слегка подались назад, но держали оружие наготове. Ливень забарабанил в окна, заставив ее вскочить. Где-то далеко над серым шоссе сверкнула дугой молния.
— У вас есть распятие? — спросил Салавария, окидывая взглядом ее шею.
— Нет, но я могу достать его для вас.
— Они не позволяют мне носить его. Они думают, что я с его помощью покончу с собой. — Он рассмеялся сухо и раздраженно. — Ведь я уже мертв.
— Гиорси, — попыталась она утешить его, — постарайтесь успокоиться. Что это вы там говорили про вампиров?
Он, натянутый как струна, поперхнулся словами:
— Мои предки приложили руку к поимке графа. Они помогли найти его. Он вернулся уничтожить тех, кто мог бы представлять для него опасность.
— Граф?
— Дракула! Господи, вы ничего не знаете!
— Гиорси, вы несете какую-то чушь.
— Послушайте! Он вернулся. Он хочет прервать все кровные линии, которые опасны для него. Превентивные меры и месть.
— Но…
— Расскажите мне, что вы видели в ту ночь, когда поехали в Холлоуэй. Все. До мельчайших подробностей.
Она стала рассказывать, бросая нервные взгляды на непроницаемые лица охранников. Когда она упомянула о незнакомце у дома, ее голос дрогнул.
— Это забавно, но я вспомнила о нем только сейчас. Как я могла забыть о нем? Он был отвратителен, он ел…
— Он сказал вам что-нибудь?
Она поднесла палец ко рту:
— Нет. Но потом мне приснилось, что он сказал мне кое-что. О боже, я забыла…
— Он обладает огромными способностями. Он может играть вашими мыслями. Что он сказал в вашем сне?
Она рассказала ему. Он будто вдруг сжался — даже больше, на что его отощавшее тело было способно. Все его пренебрежение исчезло.
— Вы верите, что давняя трагедия как-то связывает нас, что история уготовила нам что-то? Что-то исключительно несчастливое? Какую-то беду?
Непрошеное воспоминание пришло к ней — о темной фигуре, «имеющей» ее сзади, в то время как ее друга, бьющегося в лихорадке и не замечающего ничего, рвало в углу промозглой комнаты.
Она встала и направилась к двери.
— Остерегайтесь своего прошлого, — сказал Салавария. — Опасайтесь поступков ваших предков.
Она вымокла насквозь, пока шла к машине. Черные грозовые облака вспыхивали белым огнем, освещая здание тюрьмы. Казалось, сам воздух может в любой момент вспыхнуть и поглотить ее. Руки зудели. Она бросила взгляд на свой влажный свитер как раз в тот момент, когда жирная личинка мухи отвалилась от манжеты. Наим с отвращением дернулась и начала шарить по сиденью, пока не скинула личинку на пол. Она раздавила личинку на коврике. В поту, несмотря на дождь, и задыхаясь, она осторожно отвернула рукава. Ее порезы отекли и источали влагу, кожа вокруг была синевато-багрового цвета. Четыре-пять личинок гнездились в липкой вздутой плоти. Наим взвизгнула и выскочила из машины в бурю. Она повыдергивала личинки, замирая, когда чувствовала движение каждого сального белого существа.
Боже, а вдруг их головки остались внутри? Даже несмотря на пустой желудок, ее вырвало. Утерев тонкую размазню рвоты с подбородка, она стащила свитер и, выкинув его, пошла обратно к машине. «Спокойно. Спокойно, девочка».
Через пару минут Наим пришла в себя настолько, что смогла повернуть ключ зажигания и выехать с тюремной территории. Она проехала десять миль, уставившись на извилистую линию дороги, прежде чем поняла, что едет на север. Остановившись у авторемонтной мастерской, она обмоталась в чехол с заднего сиденья. В туалете она тщательно вымыла руки, морщась от едкости мыла. Ей было безразлично, что кто-нибудь может заметить ее раны.
У соседней раковины какая-то женщина, зажмурившись, мыла голову. Ее брошенный тут же джемпер Наим без труда прихватила с собой.
Она купила сэндвич и пару банок кока-колы, а в аптечном отделе несколько кофеиносодержащих таблеток от усталости, антисептик и бинт. В машине Наим обработала раны, а затем достала из сумочки мобильный телефон. Ей пришлось поразмышлять минуту-другую, но затем номер таки всплыл в памяти.
Хотя, может, ее и нет дома — уехала встречать новое тысячелетие с родственниками.
— Алло.
— Алло. Мег? — Наим вдруг чуть не прослезилась.
— Да. Кто это?
— Мег? Мег? — Она не могла продолжать.
— А… Это… это ты, Наим?
— Мег, помоги мне.
— Где ты, голубушка?
— Я в дороге. Можно к тебе заехать?
В трубке послышался легкий звон, будто фарфоровую чашку поставили на блюдце. Это был прекраснейший звук, который Наим приходилось слышать.
— Конечно, — сказала Мег. — Приготовить тебе ужин?
— Нет. Я, вероятно, не появлюсь раньше завтрашнего утра. Оставь ключ у двери. Я войду сама — не подниматься же тебе из-за меня.
— Дорогая, что-то не в порядке?
— Господи, Мег, а что в порядке?
Стиль ее вождения стал каким-то лихорадочным, не свойственным ей. Дороги были пустынны. Полоски земли разбегались от шоссе и сменялись серыми бетонными стенами и натриевыми лампами городков. Когда промышленные пустыни Мидленда остались позади, местность, казалось, утонула во мраке. Ее усталость завладела светом и тенью, смешала их в клейкий комок и сунула его под нос. Наим думала, что это дождь, пока не услышала протестующий скрип дворников по сухому стеклу. Она открыла окно и включила джаз: Телониус Монк и грач «Боливар-блюз». Скрип продолжался. Может, что-то застряло в колесе. Или это были птицы, невидимые в темноте.
Проехав Кендал, она от усталости съехала на самый край дороги, но, наехав на ограждение, очнулась, резко затормозила и остановилась. Проглотив четыре таблетки кофеина, Наим запила их колой и съела половину сэндвича. Зазвонил телефон. Это был профессор Нейман:
— Наим, прошу прощения за поздний звонок.
Впрочем, сожаления в его голосе не чувствовалось. Зато чувствовались облегчение и желание поговорить с ней. Чувствовалось замешательство.
— Что такое?
— Я насчет Гиорси. Он умер.
Она не была потрясена новостью. Она почти ожидала ее.
