Основной закон 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич
При первом визите дама решила присутствовать лично. В принципе, Валера её в этом понимал и поддерживал: мало ли проходимцев может встретиться по жизни? И то, что встреча произошла в больнице, ничего не говорит. Проходимцы, вон, и в правительстве встречаются.
Разуваться начинающий фельдшер не стал, просто надел поверх кроссовок бахилы. Повесил куртку на крючок, кинул шапку в рукав и следом за дамой пошел сперва в гостевой санузел – вымыть руки, а потом через всю немаленькую и богато обставленную квартиру к пациенту.
В светлой комнате на хитрой механизированной кровати с электроприводом лежал парень лет двадцати пяти. У него была густая светлая шевелюра, короткая редковатая бородка, почти что аристократическое лицо и потухший взгляд.
- Доброе утро, - поздоровался Валера.
В ответ не прозвучало ни слова.
- У Андрюши компрессионный перелом позвоночника, - тут же влезла с пояснениями дама. – Трещины заросли, но врачи говорят, что есть какие-то повреждения спинного мозга, в результате чего блокируются нервные импульсы к ногам.
Валера это уже увидел и без комментариев.
- И мальчик, конечно же, переживает.
«Ага, мальчик»! – хмыкнул про себя Валера и добавил вслух:
- Ну что, начнем. Выйдите, пожалуйста, чтобы не создавать неловкую ситуацию для вашего сына.
Уход за лежачим – дело нехитрое и привычное. Повернуть на бок, убрать полный памперс, при необходимости поменять простыню. Обмыть испачканные места, присыпать присыпками, смазать мазями – при необходимости, надеть чистый подгузник. При должной сноровке управиться можно минут за десять. Потом превратить лежанку в кресло, поставить стол, разогреть еду и накормить парня. Еще пятнадцать минут. И пять минут в сумме на собственную гигиену, на одевание-раздевание и прочие мелочи. Ровно полчаса, и Валера уже стоит в прихожей.
- Я приду в семь вечера, повторю процедуры.
Дама, хоть и посчитала лишним улыбаться, явно осталась довольной.
- Прекрасно, молодой человек. Вот ключи от квартиры. Ужин для Андрюши я оставлю в холодильнике, вам нужно будет только разогреть.
Примерно с неделю Валерик дважды в день ходил к своему персональному пациенту. Здоровался, пытался с ним говорить, но каждый раз натыкался на глухую стену молчания. И не сказать, чтобы он хотел как-то повлиять на парня. Просто за разговором работалось бы веселей. А так выходило почти что обмывание покойника. Только и разницы, что тело еще тёплое. Эта ситуация раздражала донельзя. Самым обидным для Валерика было то, что повреждения были объективно небольшими. Все остальное давно зажило, и лишь малюсенький дефект нервной ткани удерживал человека в неподвижности. Как ему хотелось взять и одним импульсом всё исправить! Но – нельзя. Во всяком случае, не сейчас. Пока его ищут по всей стране, каждый случай такого вот внезапного выздоровления привлечет внимание органов. Через годик бы, через два – тогда можно будет попробовать.
Совершенно неожиданно каждый визит стал для Валеры пыткой, борьбой со своим даром. Он знал, что может вылечить парня за несколько секунд. И, прилагая титанические усилия, ничего не делал. Но раз за разом точила мысль: может, чуть-чуть? Может, потихонечку?
Не сразу, но примерно за месяц он сдался. Решил пойти на половинчатые меры: потихоньку, за несколько визитов, залечить повреждение, но парня не дергать. Почувствует улучшения, сможет себя из койки поднять – его счастье. Нет – можно умывать руки: он сделал всё, что мог.
Прошло еще две недели. Теперь его пациент был объективно здоров, но лежал, даже не пытаясь двигаться. Это было странно: ведь чувствительность восстановилась, он должен уже ощущать и ноги, и всё остальное, что ниже поясницы. Конечно, за столько времени мышцы должны были атрофироваться, усохнуть. Но тут ведь такая морковка перед носом: полноценная жизнь. Неужели привычное лежание лучше? Или остались еще какие-то повреждения, настолько мелкие, что их просто не видно?
Душевные терзания заняли еще неделю, и Валера, в конце концов, решился. Под конец вечернего сеанса, уже выходя из комнаты, послал пациенту сильный импульс энергии, захватив целиком всю нижнюю половину тела.
Всю смену в больнице Валерик маялся. Это было совершенно нелепо: сперва страдать от того, что ничего не сделал, а потом переживать от того, что сделал. Но как бы там ни было, утром к семи часам он снова пришел на процедуры. Встретила его счастливая дама.
- Вы знаете, эти врачи ничего не понимают. Они ведь сказали, что Андрюшенька никогда не сможет встать на ноги. А он – вот, сегодня уже стоял. Какое счастье, боже мой!
- Я думаю, - осторожно возразил Валерик, - у вас какой-то особый случай. Из числа тех исключений, что подтверждают правило.
-Ой да ладно!
Даму было не своротить с мысли.
- Ничего не делают, только деньги дерут.
В этой фразе явно был намёк на то, что сегодня ничего не перепадёт даже за беспокойство. Валерик решил не нарываться на хамство в свой адрес.
- Что ж, раз все так хорошо закончилось, я пошел. Надеюсь, мои услуги вам больше не понадобятся.
И опять его посетило смешанное чувство: удовлетворение от того, что парень исцелился, от того, что это не связали с ним. И сожаление о закончившемся заработке.
Глава 5
Если бы в больнице, в комнатушке, где младший медперсонал чаёвничал и временами кемарил, не появилась маленькая искусственная ёлочка, Валера бы и Новый Год не заметил. Просто увидел бы, что на экране смартфона обозначающая год цифра увеличилась на единичку, выкинул бы один календарь и повесил на стену другой. Праздник? Да вы что, работать надо!
Жизнь шла своим чередом: учеба-дом работа. В больнице каждая смена была наполнена обычной суетой. Уход одних больных и появление других никак не влиял на ежедневные дела. Дома – еда, уроки, сон. В колледже – лекции, семинары, зачеты. Все, что выходило за эти рамки Валерик просто не замечал. А тем временем, чем больше приближался Новый Год, тем активнее становились студенты. И группа платников с лечебного дела исключением не была.
Одногруппники кучковались на переменах и после занятий, планируя новогоднюю вечеринку. Но к «ботану» больше никто не подходил, и Валерика это вполне устраивало. А и подошли бы – отказался: не собирался он участвовать в посиделках с малолетками. Ну да, если по фактическому возрасту он был старше лишь на два года, то по внутреннему ощущению – как бы не на все двадцать. И участвовать в детских забавах было как-то неловко, не по возрасту. Не станет же взрослый человек подкладывать на стул кнопки либо подглядывать за девицами в банное окошко. А трезвому взрослому среди компании выпивших детей будет неловко вдвойне.
Была и ещё одна причина: у него лично, глубоко в душе, не было повода для праздника. Ему нисколько не хотелось веселиться, плясать, водить хороводы, получать и дарить подарки. Может быть, когда-нибудь потом, когда Время – великий лекарь – пригасит тоску об утраченном, уймёт боль потерь, он снова сможет искренне радоваться праздничной суете, с воодушевлением наряжать ёлку, накрывать стол и ждать гостей. Потом, но не сейчас. Поэтому Валера без сомнений и сожалений согласился на дежурство в новогоднюю ночь.
Кроме стоящей на столе елочки да приклеенных на мыло к оконному стеклу самодельных бумажных снежинок, в отделении всё было как обычно. Если бы не это, никто бы и не догадался о близости такого, можно сказать, фундаментального и всенародного праздника. Что делать – вирусам и бактериям наплевать на календарь. Так же ворочались во сне пациенты, так же порой колобродили мучимые бессонницей старики. Управившись с делами и дождавшись, когда опустеют коридоры, освещенные скудным синеватым светом ночников, Валера принялся считать.
Три месяца работы в больнице принесли сорок пять тысяч. В середине января будет еще пятнашка, итого шестьдесят. Еще столько же добавила в доходы нечаянная подработка. Минус квартплата, минус питание, минус теплая одежда – и выходит, что половина платежа за второй курс уже собрана. Но с одной только больничной зарплатой скопить нужную сумму не выйдет. Надо увольняться и искать работу по патронажу. Или лучше не так: найти клиента на патронаж и потом уже увольняться.
