Прятки в облаках - Тата Алатова
— Да нет же, — пошла на попятную Маша, — какой вам прок смотреть чужие воспоминания, если вы не сможете прочувствовать их? Как старое кино всего лишь. Да этого, считайте, и не было никогда.
— Вот что вы оплакивали на экзамене. Это ведь не было пошлой интрижкой, Маша?
Она угрюмо уставилась на него, не зная, как себя вести дальше. Все вышло из-под контроля, и она сама спровоцировала этот разговор. Потому что надо перечитывать домашние работы прежде, чем их сдавать! А еще лучше — сначала писать на черновик и внимательно переносить на беловик. Растяпа и есть.
Дымов встал и обошел стол. Наклонился над Машей, буквально впиваясь своим взглядом в самую суть — неприятное ощущение, брр.
— Не нависайте надо мной, — потребовала она, поежившись.
— У меня только один вопрос, — с холодной безжалостностью сказал он, — тот Дымов, которого больше нет — который был девушкой, и который разгадывал с вами загадки артефактов, и который показывал вам свои воспоминания — он был бы рад, оставь вы все, как есть?
Маша вскочила, ощутив себя в ловушке. Обхватила рюкзак, прижимая его к груди, словно пытаясь выстроить между их телами стену.
— Правду, — отрывисто велел Дымов, и на его лице появилось что-то безумное. Да ведь он сходил с ума не меньше ее, а может и больше. Каково это — проснуться обыкновенным, ничем не примечательным утром, и выяснить, что у тебя все было по-другому? И что это другое полностью противоречит твоим принципам и убеждениям? Немудрено кукухой поехать.
И Маша не посмела ему в эту минуту соврать.
— Тот Дымов, — выдавила она через силу, — был уверен, что я верну его. Что ты влюбишься в меня заново в любых реальностях и при любых обстоятельствах! Мы просто не учли одного нюанса…
— К черту нюансы, — он мотнул головой, будто отгоняя муху. — Но ты решила все иначе? За нас обоих?
— Да ведь речь шла о твоем увольнении, о твоей репутации!
— Защитила, значит, — он хмыкнул, быстро успокаиваясь.
— Не вышло защитить, значит, — удрученно признала она. — Как ты вообще оказался в этом университете?
— Ты второй раз спрашиваешь. Это так важно? Мне просто нужна была работа. После учебы я пытался писать стихи и не преуспел в этом. А тут подвернулось место в столичном вузе, ассистентом преподавателя поначалу, но что мне было терять?
Вот она, чертова судьба. Так или иначе возьмет свое.
— И что теперь? — беспомощно спросила Маша.
— Для начала мне все же хотелось бы узнать, что между нами было прежде, — подумав, определился Дымов. Он снова стал собранным и спокойным, запрятав искры своего безумия куда подальше.
Но Маша, успевшая заглянуть в эту бездну, больше не обманывалась на его счет.
— Я не уверена, что это хорошая идея, — усомнилась она.
— Представь себя на моем месте, — едко порекомендовал Дымов. — Непросто чувствовать себя идиотом — раз. Мне надо понять, отчего ты так боишься Бесполезняк, — два. Не хотелось бы ненароком как-то подставить тебя.
— Хорошо, — сдалась Маша. — Где и когда?
***
У нынешнего Дымова была своя квартира — небольшая двушка очень близко от универа. Здесь было много книг и рукописей, и кособокой древней мебели, очароватаельной в своей старомодности.
— Это значит, — спросила Маша, касаясь пальцами корешков на полках, — что книжный шкаф в вашем кабинете — просто книжный шкаф? За ним нет тайной комнаты?
— Для чего мне тайная комната в универе? — не понял он.
Должно быть, и его общага, и нора были связаны с романом с ректоршей. Надо ли говорить об этом?
Маша провела всю неделю на нервах, пытаясь определить, как правильно выстроить их историю, и к субботе накрутила себя до беспредела. Напрасно она терзала мудрейшего советчика — книга снова и снова призывала думать своей головой. Балбесы-менталисты подсунули ей бракованный товар!
Мир опять пошатнулся и накренился, и время подобралось к ней вплотную, нашептывая вернуться в ту пятницу и переписать домашку. И это изматывающее противостояние отзывалось головной болью и стеснением в груди.
Ей нужно очень прочное настоящее, чтобы не отзываться на этот призыв.
— Признаться, — сказал Дымов, расставляя чашки чая на столе, — никогда не думал, что буду принимать здесь студентов. Тем более тех, с кем все так неоднозначно.
— Не переживайте вы так, — утешила его Маша, улыбаясь этим чашкам. Сколько раз он делал также на кухне в общаге, всегда заваривая чай или подавая еду на двоих. — Вы не позволили себе ничего предосудительного.
— В это трудно поверить.
Они снова перешли на официальный тон, не зная, как еще обращаться друг с другом.
— Все дело во мне, — объяснила она, опускаясь в кресло. — Я изначально родилась неправильной, с одной ужасающей способностью — прыгать в прошлое. Послушайте меня, Сергей Сергеевич, — сказала Маша с нажимом, — мне действительно не хочется рассказывать вам все подробности. Таким образом я будто лишаю вас выбора, понимаете?
— Нет, — ответил Дымов тихо и сел напротив.
В мягком свете торшеров он казался очень красивым и загадочным. Маша облизала пересохшие губы, подбирая верные слова.
— Наши отношения сложились под влиянием многих обстоятельств. Теперь-то все иначе, и только вам решать, влюбляться в меня заново или нет. Это не то, что вы обязательно должны сделать.
— Ты смешная, — без тени улыбки ответил он.
— Я понимаю, что ты — не он, — настойчиво проговорила она. — У тебя другой жизненный опыт, а значит — другой характер.
— То есть нынешний Дымов тебе не подходит?
Любой Дымов был Маше нужен как воздух. Но как же больно входить в эту реку второй раз, ведь она едва-едва оправилась от прошлых потерь.
— Мне страшно, — призналась она, — что я не понравлюсь тебе теперь. Это будет невыносимо, Сереж. Прежний ты познакомился со мной в четырнадцать, и это отложило свой отпечаток. Теперь же ты смотришь на меня как на чокнутую девицу, которая свалилась тебе на голову со своей любовью и слезами, и это определенно похоже на принуждение.
— В четырнадцать? — озадачился он. — Ах ну да, прыжки в прошлое. Допустим, студентка-заучка, способная порезать себе обе ладони, действительно пугает. Но девушка, которая так настойчиво заботится о моем
