Мрачново - Степан Александрович Мазур
— Мой дом — значит, мой дом! — добавила вампирэсса, подбадривая себя.
Все трое плюс Пукс двинулись в сторону руин дома Адовых.
Фёдор ощущал странную, болезненную тягу к этому месту. И даже крамольная мысль промелькнула, что гусязавр — лишь повод для вторжения в круг силы. На самом деле, он просто должен быть там, чтобы рога работали. Чувствовал, что так правильно. А где правильно — там и хорошо. И не надо тут ничего объяснять.
Майки с Топотом оставили в засаде. На случай быстрой вынужденной эвакуации. Если удастся Оспу разыскать, может, и грызуны подтянутся.
Чем ближе Фёдор подходил к месту отмеченного жительства Адовых, но ныне не существующего, тем больше сил в себе ощущал.
А вот те, кто проходил, пробегал или пролетал рядом, ощущали сил меньше. Врезались в деревья летучие мыши, утратив ориентиры, теряли голос псы за заборами, и вместо привычного лая слышалось сипение.
Повезло людям, которые уже закрылись в своих домах и не подвергались влиянию новых сил Фёдора. Но те по привычке ночью уснули. Без света они слабенькие и подвержены биоритмам. Но даже некоторые из них, ощутив вдруг упадок сил, в полудрёме повылазили из кроватей и побрели к холодильникам. Срочно этот упадок восполнять.
Приблизившись к участку Адовых, бывший директор и вовсе готов был бегать вприпрыжку, петь и танцевать одновременно. И даже музыка, передаваемая рогами прямо в мозг, снова заиграла.
Там зазвучало: «взвейтесь кострами, тёмные ночи! Мы пионеры — дети рабочих!»
Фёдор только рот открыл, бодренько начав трансляцию таинственной радиостанции. Но не успел додумать о её продюсерах, которые транслировали все хиты прошлого без рекламы, как зазвучало уже: «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!».
* * *
Заблудиться в лесу оборотню довольно сложно, всё-таки чуйка имеется. Но у Леонида получилось, так как весь мир для него теперь пах одной сплошной валерьянкой. Хотя кустов валерианы вокруг и в помине не было. Но эффект был на лицо. То есть на одну кошачью морду, вдыхавшую ароматы и расплывающуюся в блаженной улыбке
Рысь Маша же просто думала, что они гуляют лесными тропами. Наслаждаются природой, воздухом дышат. Кошки любят гулять. Особенно с романтичными котами.
Сам Леонид даже усталости не ощущал, сила буквально переполняла его. Ему казалось, что он всю землю вдоль экватора может оббежать раза три, как минимум, свернуть парочку гор и, может быть, даже переплыть какое-нибудь не слишком большое море. Просто, как всякий кот, Леонид не слишком любил мочить лапки.
Энергия буквально переполняла его, раздувала мышцы и заставляла вздыбливаться шерсть. Но всю эту энергию, всю невесть откуда взявшуюся силу он хотел тратить лишь ради неё одной. Ради Маши.
Где-то вдали ещё в начале прогулки шумели взбесившиеся овощи, гремели фрутовыстрелы, что-то скворчало, как жареная картошка на сковородке, которая при этом визжала и вырывалась. Мимо пролетали морковки-ракеты, взрывались запоздало остатки кукурузы, с визгом устраивали артобстрелы бешеные огурцы и не менее взбесившиеся помидоры.
Но разве ж влюблённые обращают внимание на такие мелочи? Для таких все эти глупости, вроде войн, останавливаются, когда речь заходит о куда более сильных чувствах.
И только когда несколько деревьев выкопали себя с корнями и сначала атаковали, затем разрушили недожжённое, а после побежали прочь, стало ясно, что с прогулкой пора заканчивать.
Но что-то не получалось.
Леонид хотел идти к своему дому, но лапы будто сами каждый раз сворачивали не туда. Вели его по тропинкам, по обочинам которых прятались партизанские фруктоовощные отряды. И каждый раз котоборотень невольно поворачивал к дому Адовых.
Все дороги в лесу вели к Адовым, не иначе.
Смирившись с невозможностью попасть домой, он решил заодно и Машу соседям представить. Тем более, что счастье так переполняло его, что им непременно хотелось поделиться.
К Адовым, значит, к Адовым.
Почему-то руин стало на участке больше, а строений меньше. Леонид даже подумал, что это какие-то другие руины, откопанные, не Адовские, но потом заметил поблизости Блоди. А ещё услышал марш и мужское озадаченное поблизости:
— Цып-цып-цыпа! Ты где?
— О, здесь подают цыплёнка-гриль? — облизнулась Маша.
— Кажется, тут теперь всё — гриль, — пробормотал Леонид. — Привет, соседям! — он помахал рукой Блоди, приняв почти человеческий облик. — Я гляжу, вы полностью подготовили площадку к стройке.
— Нам немного помогли, — ответила вампирэсса, подойдя ближе, так как не все хорошо видели в темноте как оборотни, духи и вампиры. Например, директор, который искал гусязавра без очков и фонарика. Вместо того чтобы просто дать команду Пуксу «найти гуся!».
— О да, помогли — не то слово, — рядом с Блоди материализовалась Дарья Сергеевна. — А вы не видели такое огромное, — она и сама увеличилась в размерах, демонстрируя размеры напавшей на них монстрессы, — чудище. На дерево похожее.
— Деревья мы видели, — заговорила Маша и тоже встала на задние лапки, постепенно превращаясь в девушку. — И, кажется, они куда-то ушли.
— Я — Блоди, — протянула девушке-рыси руку вампирэсса. — А это наш дом… бывший. Нынешнего пока нет. Но мы вернулись, значит, всё исправим. И лучше построим. Этажа на три. И целых два холодильника поставим. А то ещё и морозильный ларь. Лишь бы свет дали.
— Очень приятно, я — Маша, — ответила оборотнесса, толком не зная, принять ли полностью человеческий вид или рыськин. Человеческий больше подходил для общения, но напрочь лишал картины окружающего мира через усиленное зрение и запахи. И потому она выбрала нечто среднее.
Блоди хотела представить остальных, а Леониду не терпелось рассказать о знакомстве с Машей. Котоборотня буквально распирало от счастья. Им срочно хотелось поделиться, но тут громким лаем разразился Пукс.
— Только не взорвись! — предупредила вампирэсса.
Можно было подумать, что пёсик залаял на представителей семейства кошачьих, но это было не так. На самом деле, пудель включил тревогу.
Он первым почуял неладное.
— Дерево! — вскрикнул Фёдор и дал стрекоча от трижды-четырежды разрушенного и частично восстановленного забора.
За ним, неуклюже переваливая корнями, шёл дуб. Дерево хоть и двигалось медленно, но один его шаг был равен десяти прыжкам директора. Потому что корни у него ну очень уж длинные.
— Человек! Вернись! Уж я тебя веником попарю! — тролило дерево директора басовитым голосом. — А не будешь слушаться, желудями накормлю, — в подтверждение этом дерево
