Седьмая сестра - Надежда Викторовна Ожигина
Промелькнула мысль: неужели правда? Неужели он мог вступить в сговор с драконом? У Грига есть слабая точка – сестра. Если Синг Шё предложил лекарство…
Я вслушалась до боли в ушах, пытаясь уловить жужжание роя, треск электричества, хоть какой-то отзвук, говоривший об участии Грига в расправе. Но вместо этого зацепилась за прошлое, сдвигая стрелки часов. Некий реликтовый след, остаточные звуковые волны, застывшие в янтаре чужой магии.
Зависший в воздухе предсмертный крик…
– Уводи ребятишек и Клару. Уходите крышами, не возвращайтесь! Они убили Петра Кондашова, теперь наш черед, умоляю: беги…
– Нет, я тебя не оставлю! Почему манекены ему подчиняются?
– Они следуют за музыкой, Мишка, как за дудочкой крысолова. Кто-то нас предал, пустил на фабрику, он сумел понять суть технологии…
Новый голос, вкрадчивый, ненасытный, полный шепота ветра и бликов луны над бескрайней водной пустыней:
– Зачем тебе умирать, глава? Так нелепо и бессмысленно пошло? Выкупи жизнь семейства. Ты ведь жаждешь спасти глупых детишек, что надеются меня одолеть? Так молоды, глупы, беспечны… Мне не нужны их сердца. От вашего клана возьму только женщину, связанную преступной судьбой. Женщину с серебром в груди. Выдай проход, упрямец. И все, кто уцелел, продолжат дышать. За что ты бьешься, глава?
– Тебе не понять! – яростный рык. – Слово «любовь» недоступно дракону.
Последняя атака Матвея Гордона. Стон и хрипы из пробитой груди. Смех, словно плеск волны в океане.
– Не понять. Недоступно. Пускай. Но наш разговор не окончен. Посиди, упрямец, подумай. Послушай, как кричит наверху твой сын и молодые служители клана. Я хочу, чтоб последним чувством, что охватит твою безумную душу, был беспощадный холод от осознания, что ты их не спас…
Я заплакала, вцепившись в курсанта, в его свежее простое звучание, тщетно силясь изгнать из памяти тот самый, последний, выдох Матвея.
«Мишка!» – звенело в ушах, прорывая все мыслимые барьеры.
– Наверху еще трупы, Даня. Там нужно искать Михаила.
Обухов чертыхнулся. С тоской посмотрел на лестницу:
– Господин инспектор, пойдете со мной. Аля побудет с Дашей.
– Нет! – вырвалось само собой, истерическим бесконтрольным воплем. – Я тоже пойду, вдруг что-то услышу. Пожалуйста, ну пожалуйста!
Что угодно, куда угодно, только не оставаться в этом зале, только не в компании безумной Пятой, обнимающей мертвое тело. Лучше как-то действовать, не сидеть в ожидании, утопая в агонии Матвея Гордона.
Парни внимательно меня осмотрели. Юэ Лун сдался первым, протяжно вздохнул:
– Я побуду с Дарьей Васильевной. В самом деле, не следует мучить обеих, оставляя один на один с телами. Если что, зовите на помощь.
Обухов подал мне руку, выдернул из омута чужой боли. Рядом с ним стало проще дышать, я даже вспомнила об инструменте, намертво стиснутом в кулаке, и приготовилась к бою. Так, вдвоем, касаясь друг друга плечами, мы прокрались по кованым ступеням наверх, в сумрачную галерею.
– Направо или налево? – знаком спросил гардемарин.
Я вслушалась и шагнула во тьму правого крыла галереи.
Здесь тоже валялись трупы, уже не так густо, как в нижнем ярусе. Но я едва не рухнула вниз, споткнувшись о ногу ребенка. Совсем юный послушник лежал в проходе, неловко вывернув руку с мечом. Упрямец, решивший прикрыть отступление, побежавший спасать главу.
– Иногда Матвей Гордон собирал молодняк, – поморщившись, пояснил курсант. – Передача знаний новым адептам.
– Это, по-твоему, сделал Григ?
– Нарываешься? – хмыкнул Данила. – Хочешь почитать протоколы с мест его кровавых концертов? Слуги, женщины, дети, даже собаки и лошади… Допускаю, тогда он был невменяем, но прошлое безумие может вернуться. Появление дракона в Москве что-то триггернуло в его голове, цепь замкнулась – и вот опять!
– Я кое-что услышала, – шепнула я, стараясь не думать, не представлять, не впускать в реальность его слова. – Я знаю, из-за чего Синг Шё вырезал Дом Манекенов.
Обухов замер, вытащил карту, чтоб осветить мне лицо.
– Синг Шё разыскивал Долли! Я не сказала внизу, при ней. Но дракон искал женщину с серебром в груди и проход в дом на Кудринской площади. Кто-то проболтался об этой связи. Матвей умер, защищая любимую. Пожертвовал кланом и единственным сыном, лишь бы ее не выдать.
Данила молчал с минуту, поглядывая то на меня, то обратно на лестницу, по которой мы только что поднимались. За эту минуту в его голове сложилась та же цепочка из фактов, что чуть раньше лишила меня равновесия.
Европейский след Синг Шё.
Ньютон – Брюс – и со-здания! Нападение у театра «Фиона», гибель Элен, амулет! Визит в гостиницу «Ленинградская» во время инициации. Тени на Садовом, инцы в подземке…
Я не знала, зачем он бесчинствовал в Азии. Но к нам пожаловал за технологией, созданной некогда Яковом Брюсом.
– Мистер Юэ, у вас все в порядке? – крикнул вниз напряженный Данила.
– Этот Юэ в норме, а что у вас?
– Почему он так разговаривает? – скривился Обухов, заверив Китайца, что нам не угрожает опасность. – Мания величия? Раздвоение личности?
– Вежливая форма в Китае, правда, слегка устаревшая, – нервно хихикнула я. – Не обращай внимания. Проще привыкнуть, чем изменить.
Мы продолжили путь по галерее, следуя за пятнами крови. Курсант распахнул дубовую дверь, третью по счету от лестницы.
– Клара, беги, не медли! Спрячь учеников в Доме Счастья!
– Я останусь! Хочу сразиться с драконом и отомстить за дядю!
– Беги, любимая, я прикрою. Жизнь моя, счастье, заклинаю: спасайся! Он подчинил манекены!
Эти звуки ударили в сердце, окутали болью все тело. Я упала на колени, прижав скрипку к груди. Снова расплакалась от жгучей тоски, что отравила душу.
В центре комнаты лежал Михаил с удивленно-отрешенной улыбкой. Тот, кого в лицо называли мямлей, пинали, притесняли на его же свадьбе, подкаблучник при яркой жене, нелюбимый муж, слабый наследник… Он лежал на спине, полный достоинства, не уронивший чести, сжимая в руке нелепую саблю.
Он казался смешным, никчемным. Хотелось крикнуть: «Зачем оружие? Что ты можешь, домашний мальчик?»
Но я видела и слышала совсем другое. Переломанная мебель, пробоины в стенах, изрезанный паркет под ногами. И звук, мощный, яростный хохот, звон сабли, удивление Синг Шё. Две порванные струны на гуцине.
И лилово-черная кровь на лезвии.
Михаил бился на пределе возможностей и сумел задержать дракона.
– Ранил Синг Шё! – подтвердил курсант, осматривая потускневший клинок. – Тот посчитал его легкой добычей. Но Миша – один из лучших бойцов, хоть и не любит оружия. Не любил, – поправился Обухов,
