Слеза Рода - Андрей Александрович Васильев
Пуля вышибла кирпичную крошку над головой, я моментально издал нутряной крик, недвусмысленно говорящий о том, что выстрел выдался удачным, пнул ногой ржавое мятое ведро, а затем со всей дури и с максимальным шумом грохнулся спиной о пол, окончательно заверяя стрелявшего в том, что со мной все кончено.
Само собой, что новый участник развернувшегося здесь действа непременно пожелает проверить свою меткость и для верности прострелит мне голову, но вряд ли это случится прямо сейчас. Уверен, прежде он займется тем же, чем и мы, а именно выжмет из Аркаши артефакт, ради которого наша дружная, но стремительно редеющая компания тут и собралась. Я бы и сам, скорее всего, поступил так же, если бы, как Голем, не боялся обычных пуль. Вот в противном случае — да, сначала следует проверить, что противник мертв, а уже после все остальное.
— Откуда они тут? — проревел верзила, взмахнув рукой, в которой был зажат пистолет. — А?
Силуэт его мне был прекрасно виден, как и случается, когда ты смотришь из темноты на тех, кто находится рядом с источником света. В принципе, я бы прямо сейчас мог всадить в него пару пуль, но делать этого не стал. Зачем спешить? Пусть он доведет до ума то, что мы не успели, а именно отберет у Стрелецкого слезу, после же проверим, окажут ли пули из небесного железа, вернее, небесной меди, на этого амбала столь же эффективное воздействие, как на вурдалаков.
— Так получилось, — в очередной раз, невесть какой за эту ночь, начал оправдываться Даня. — Прихватили у дома, пригрозили смертью, пришлось их сюда везти. Да ладно смерть, пытать хотели! Я очень боли боюсь.
— Не боли надо бояться, а меня! — назидательно рыкнул наемник. — Штраф двадцать пять процентов от оговоренной суммы. Половину бы отобрал, но за Чарушина тебе скидку сделаю. Давно убить хотел, задолжал он мне.
— Штраф так штраф, — с облегчением произнес Разумовский. — Справедливо.
— Иди проверь, жив Максимка или нет, — велел ему Голем, — а я пока вот с этим пообщаюсь.
Даня поднялся с пола, отряхнулся и опасливо засеменил в мою сторону.
— Не хочу, — чуть насмешливо отозвался Аркаша. — Хотя ты мне и симпатичнее тех двух, которых пристрелил. Просто ты тоже урод вроде меня теперешнего, а нам таким надо держаться вместе. Но все равно — не хочу. И ничего ты со мной не сделаешь, хуже, чем есть, не станет.
— Уверен? — процедил верзила, коротким отточенным движением вынул из поясных ножен приличных размеров клинок и вогнал его в ногу Стрелецкого.
Тем временем Даня дошаркал до меня, осветил фонариком, встроенным в смартфон, и, само собой, сразу все понял. Глаза его расширились, и он было уже собрался крикнуть что-то вроде «Макс живой» или «ты не попал», но делать этого не стал, поскольку заметил, что я перевел ствол пистолета с силуэта Голема на его лоб. И еще — какое же страдальческое выражение приняло в этот миг его лицо! Уж на что я человек черствый и неотзывчивый, но и то мне его чуть-чуть жалко стало. Да и есть отчего — бедолаге Дане уже в какой раз за эту ночь приходится делать сложный моральный выбор на тему «кого выгоднее предать в данный момент». Кто-то скажет — ерунда, а на самом деле подобное не шутки. Ошибешься, поставишь не того — и все, тебе не жить. Поди определись за долю секунды!
Я решил помочь мятущемуся знакомцу, сделав еще один еле заметный жест, а именно стукнул указательным пальцем руки по куртке в том месте, где лежала пачка денег, а после направил его на него, как бы говоря: «То, что лежит там, твое».
— Он мертв! — тут же крикнул Разумовский. — Кровищи уже натекло…
— Легко отмучился, гадюка, — прорычал Голем. — Жаль. Не так я его хотел кончить, не быстро, думал сначала порезать как следует. До того, что в окно чуть не вылетел, мне дела нет, а вот Чарушин… Везучий, скотина!
— Не сильно, — возразил ему Даня, глазами дав мне понять, мол, что мог — то сделал, и уходя обратно, туда, где свет. — Умер же.
— Но легко! — просопел наемник. — Он мою машину посмел тронуть. Ладно, что сделано, то сделано, тем более что у меня вот он есть. На нем душу отведу. Задолбался я по Москве бегать!
— Твои проблемы, — безразлично ответил ему Аркадий. — Хочешь резать — режь. Развлекайся!
Голем рыкнул что-то непонятное, схватил его за горло и начал душить. И ведь не брезгливо ему? Я бы не стал. Всякое видал, как-то раз в яму с гадами попал, но тут сто раз подумал бы.
— Ему в самом деле все равно, — вдруг подал голос Даня. — Он так устал от боли, что только рад будет умереть. Главное, что не сам, а от чужой руки, я так понял, для него это принципиальный момент. Почему — не знаю, но за сказанное ручаюсь.
— Интересно. — Наемник разжал свою лапу, отпустив Стрелецкого, а после вытер ее о штанину. — Выходит, тебя ничем не проймешь?
— Выходит, так, — просипел Аркаша. — И как дальше поступать станешь?
— Ты так и не вызнал, где он прячет свое добро? — уставился на Разумовского Голем. — Не пронюхал? Я ведь просил.
— Не получилось, — развел руки в разные стороны тот. — Пытался, но никак. Время сейчас такое — никто никому не доверяет.
— И не зря, — снова сплюнул Стрелецкий. — А про тебя вообще разговор особый, ты как был тварью продажной, так ей и остался. Если бы не нужда, руки бы тебе не подал.
— Как и я тебе, — огрызнулся Даня. — Особенно сейчас.
У нас тут просто живая иллюстрация к произведению классика немецкой литературы Бертольда Брехта «Трехгрошовая опера». Мы разные, но смысл один — каждый преследует свою цель, не выбирая при этом способы и средства. И я ничуть не лучше и не хуже остальных, потому как при необходимости любого из тех, кто стоит недалеко от меня, без особого сожаления пущу в расход. Или вообще всех. Собственно, возможно, все именно так и случится, лишь бы рука не подвела в нужный момент или еще кого-то, вроде Матвея Верховина,
