Требухашка. Рождение - Михаил Северный
— Вы чего так чешетесь? — смущаясь спросил таксист. — Болеете?
— Тут останови. Подождешь, назад поеду?
— Почему бы и не подождать.
Он ещё что-то говорил, когда я уже выскочил и направлялся в сторону бараков. Нужно было бы взять с собой нож или кастет, но ну его, ещё покалечишь кого. Мне просто друга забрать и больше ничего не нужно. Между лопатками действительно зудело, будто комар застрял и яростно пробивался на волю, просто рыл не в ту сторону. Пришлось остановиться изогнуться и доставить себе пару минут извращённого удовольствия.
Мимо прошмыгнула замученная семейка с папой обвешанным чемоданами: мать семейства отвела злые глаза, мужик поставил сумки, вытер пот со лба и подмигнул мне, дети в телефонах прямо на ходу — им все равно.
— Нормально всё? — вдруг улыбнулся случайный прохожий.
Я кивнул и перестал чесаться.
— Да. Что-то за шиворот попало.
— Идём, Иван, — холодно сказала женщина, не глядя на меня. Дети клацали в телефонах и встали ровно по бокам мамаши, как маленькие стражи, точно и даже не прицеливаясь. Мужик крякнул и взялся за сумки.
— Помочь? — вдруг спросил я.
— Не надо, — ответила мамаша и демонстративно взялась за сумку. Мужик отдернул руку: «Я сам» и опять подмигнул мне:
— Ну ты держись. Не болей.
— Хорошо, спасибо.
Невольная улыбка. Проходи дальше семейка Симпсонов, и пусть ваши дети никогда не повстречаются с упырями на жд и автовокзалах. Они засеменили дальше и прицепились к таксисту, но он показал рукой в мою сторону и окошко закрыл. Счётчик тикает, а денег не так и много — нужно Витьку вызволять.
Не знаю, кто жил в этих бараках раньше, но заселённые они были ещё до моего рождения. Помню в детстве мы гуляли там: искали призраков, играли в оборону Сталинграда и в прятки. Детей всегда тянет к опасным для жизни приключениям, но обычно ничего не происходит, бог бережет неразумных. Потом подростки появились в бараках — начали пить, устраивать дискотеки под магнитофон, поставили раскладушки с одеялами, известно для каких целей.
Подростков вытеснили пьяницы, а тех уже наркоманы, и бараки окончательно стали злачным местом, куда начали заезжать менты и благодаря их стараниям потихоньку превратились в обычную заброшку.
Идти нужно через большой пустырь — видно меня издалека, бояться гопарям нечего, если бы позвал парочку друзей с битами то подойти незаметно все равно было бы нереально.
Я шел не таясь и не останавливаясь. Бояться здесь нечего, начнешь сомневаться и друг останется один, а он приехал ко мне: один в чужом городе и следовательно под моей защитой.
В пустых глазницах окон мелькали силуэты, за мной следили, уже заметили. Выжидали не появится ли ещё кто-то. Я остановился напротив входа и держал руки на виду.
— Витька, ты здесь?
Он появился на пороге. Сгорбленный, взъерошенные нечёсанные волосы, старый спортивный костюм, нелепые белые кроссовки. У меня в районе сердечка моментально защемило. Друг.
В одной руке спортивная белая сумка на застежке, за другую его поддерживает белобрысый чувак. Витька сгорбился и постоянно его тянет вправо, это как в физике на опытах, когда одно вещество отталкивается от другого. Плюс от минуса или типа того. Но белобрысый не дает ему далеко уйти и подтягивает к себе, как жена подвыпившего мужа. Белобрысый ухмыляется. Он доволен, радуется жизни. Все идет хорошо. Обижать инвалида — это легко, правда?
Белобрысый в майке с надписью «Алиса», играет мускулами, татуировка на предплечье, но не видно какая. Держит Витьку под локоток и посматривает на меня время от времени. Оценивает. Из дверной дыры, назвать это дверным проемом нельзя, выходят ещё двое. Один худой, долговязый, второй низкий и похож на алкаша. Скучная нынче гопота пошла.
— Витька, привет!
Я вижу как друг напуган и сердце зажимает тисками, адреналин наполняет кисти рук, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься. Белобрысый дергает Витьку, заставляя его остановиться, он слушается, но уже смотрит на меня и улыбается. В глазах у него радость встречи и надежда.
— П-п-п-.
Белобрысый даёт ему подзатыльник. Удар громко хлопает в тишине, почти как выстрел. Витька дёргается всем телом, но голову не опускает, держится ровно и смотрит на меня. Молодец. Всё как я учил.
— Не трогай его!
Мы стоим друг напротив друга. Я, мой друг, и конченая мразь. Чуть дальше по правую и левую руку от мрази два приспешника. Между лопатками так зачесалось что захотелось лечь на землю и крутиться на спине, как это делают собаки.
— П-п-п-привет, — дрожащим голоском здоровается друг. Я улыбаюсь ему и подмигиваю:
— Говорил же, звони заранее как будешь в гости ехать. Городок у нас недружелюбный.
— Бабки принес, чмырь? — грубо вставляет свои пять копеек белобрысый и дергает Витьку, так что тот сжимается в комок и дрожит. Они подходят ближе. Я чувствую давление крови в висках, начинаю нервничать, пар собирается у крышки, скоро нужно будет его выпускать и тогда спасайся кто может.
— Я же говорил не обижать его. Минус сотка.
Белобрысый резко врезал ладонью по шее Вити, так что тот дернулся. Мир окрасился в красный цвет. Я наклонился вперёд. Парочка шагнула, я остановился. Блондинистый ухмыльнулся, улыбкой это не назову, скорее «ухмылка превосходства» и ущипнул Витьку за бок, как ребенка.
— Ну не обижайся, малыш. Это твой друг виноват, не даёт дяде денежку.
— Еще минус двести. Так вы, нищеброды, денег на папиросы не заработаете.
Дальше вспышка. Куча замедленных кадров, всё в красных тонах, в ушах стучат глухие барабаны и слышно только звуки рассекаемого воздуха.
Белобрысый кривится и замахивается, целя пацану в ухо, но Витька одновременно приседает, поджав голову и с силой выдирает руку из клещей, летит вместе с сумкой на землю и отползает, как рак, прочь, где и сидит всё оставшееся время. Это хорошо, «если не помогаешь, хотя бы не мешай», — так я его учил. Белобрысый промахивается и его разочарованно-злое хлебало действует на меня, как укол озверина.
Прыжок и первая подача с правой прилетает с глухим как в тумане хрустом. Голова белобрысого вытягивается на грязной шее вправо и вверх будто собирается оторваться. Я вижу как медленно взлетает цепочка на его груди, поднимается вверх и крестик с распятой фигуркой на несколько секунд зависает между нашими лицами. Я успеваю оглянуться на друга, который еще не сел на задницу, но уже взмахнул
