Москва и мертвичи - Андрей Поляков
По традиции на «Площадь Революции»: собаки на станции уже не первую неделю испуганно прижимали уши, жались к стенкам и, словно провинившись, били хвостами, чуяли перемены. Уж если первородные боялись, мы в жопе. Я погладил бронзовые носы на удачу всем четверым, она понадобится и столице, и мне.
Оттуда изгибающимся на половине пути Старопанским до Большого Черкасского, по дороге здесь живописно вылезает из-за трансформаторной будки зажатая семиэтажным соседом крохотная краснокирпичная Космодамианская церковь. Пятьсот лет назад это место называлось «Старые паны», тут жили поляки, было торговое и дипломатическое посольство Польши, при церкви кладбище. В две тысячи девятнадцатом году при укладке плитки тут нашли могильную плиту. Скорее всего, под тихим переулком покоятся москвичи далекого прошлого.
На углу Большого Черкасского все так же работала «Шоколадница». В городе, где средняя точка общепита живет два-три года, это похвальная стабильность и постоянность. За ней следом, по Ильинке, – сквер, разбитый на месте храма Николы «Большой Крест». Мало кто из горожан и гостей столицы обращает внимание, но мощение и бордюры повторяют контур стен снесенной большевиками церкви.
Дальше громада Политехнического музея, в прошлом году он наконец-то открылся после реконструкции, а следом – зеленый конструктивистский Дом трестов, кажется, я читал о нем в каком-то триллере про зомби и журналистов на севере. Он подавил еще одну краснокирпичную церковь, в этом районе церквей вообще много, православных и не только. Есть синагога, есть католический храм, есть величественный собор Петра и Павла, удивляющий оказавшихся здесь в первый раз прохожих своим высоким шпилем. В нем проводят красивые органные концерты, я был на одном, с Леркой.
Я шел по оживленной Маросейке с ее фуд-кортами, клубами и ресторанами, то ныряя в переулки и арки, исследуя новые гастрономические открытия, то возвращаясь на главную улицу, по которой неторопливо ползли машины. Сегодня был редкий солнечный день, и казалось, что даже водители в пробке не такие злые, как обычно.
Ноги несли меня куда-то за Чистые пруды, мимо белорусского посольства и магазина винила, мимо страшного Музея кукол, говорят, по ночам тут творится чертовщина. Мимо «дома со зверями», на фасаде которого можно отыскать усатого льва с человеческим лицом, мимо модной библиотеки и неоднократно переименованной пивнухи, где мы смотрели матч Россия – Хорватия. Переулки-переулки-переулки, дореволюционные особняки и новоделы, хрущевки и палаты Юсуповых, театры и книжные, кофейни и рюмочные, сталинки и бизнес-центры, секонд-хенды и бутики, бомжи и миллионеры, молодые и старые, «Жигули» и «Бентли», кошки и собаки, вороны и орлики, москвичи и мертвичи. Я терялся в них и растворялся в Москве, пока выбранная наугад дорога не вынесла меня к метро «Красные ворота». Пора домой, собираться в полет.
Я люблю тебя, Москва.
* * *
В Лондоне обещали плюс восемь, а в Москве градусник показывал минус пятнадцать. Приятно поменять зиму на раннюю весну, мне даже пришлось слазить в чулан и достать легкую обувь и куртку.
Лондон. Один раз меня свозили сюда родители, в школе. У меня еще тогда не проснулся дар, и мы просто гуляли – вдоль Темзы, я смотрел на Биг-Бен и колесо обозрения London Eye, куда с визгом затащил родителей, заставив отстоять часовую очередь. А вот Тауэр меня даже тогда не впечатлил, на фоне Кремля маленькая серая крепость смотрелась бледно. Зато Собор Святого Павла ничем не уступал нашему Христа Спасителя по мощи и убранству. Вот, в принципе, и все, что я помнил, еще мы купили что-то из сувениров на Оксфорд-стрит и поели в китайском ресторанчике в Чайна-тауне. А, ну и часами таскались по Национальной галерее, я тогда сильно утомился от картин. Еще произношение у всех англичан было такое, что я не понимал их с первого раза, в школе нас учили американскому английскому, а тут все растягивали привычные слова или, наоборот, глотали половину согласных. Когда я в первый раз услышал, как англичанин говорит «бутылка воды», я совсем не понял, что это за булькающие звуки.
На уроках английского в школах вообще часто рассказывают про Англию всякие небылицы. Например, что в Британии монарх царствует, но не правит.
Дерьмо собачье.
Нет, мирские дела Виндзоры давно отдали на откуп голосящему парламенту и индийским и пакистанским премьер-министрам, но вот руководство Орденом они не выпустят даже из отрубленных рук. В Британии не было демократии, как у нас, никакого вам «Черного Вестминстера». Тут все были подданные Короны: и обычные британцы, и британцы с даром, и разнообразная нелюдь. Короли железной хваткой держали Британию, владычицу людей и нелюдей. МПД оставалось только завидовать.
Рейс у нас был дневной, так что я спокойно доехал в Шереметьево на аэроэкспрессе. Ехал налегке, с ручной кладью, нужное планировал докупить на месте, если что. В чемодане у меня лежала в отдельном пакете нестираная майка Мечникова, с утра я заскочил к нему домой и порылся в вещах. Филатов сказал, это поможет взять след, правда, не уточнил как.
Минут сорок на прохождение досмотров, и я сидел в «британском» пабе с кружкой пива, дожидаясь Агату. Я взял почитать в дорогу «Женщину в белом» Уилки Коллинза. Во-первых, руки все никак не доходили, во-вторых, автор – англичанин, так что мистическое чтиво было под стать поездке. Я только дошел до места, как появилась сама женщина в белом, как на соседнее кресло скинула сумку Агата.
– Хау ду ю ду?
– Будешь? – я подвинул ей тарелку с картошкой фри.
Она помотала головой.
– Есть не хочется. Нервничаю немного. Первый раз за границей буду. Тем более в статусе сам знаешь кого. По-английски говорю плохо. Еще мать вчера навестила… неважно.
– Все будет хорошо, – пообещал я, – мы его поймаем.
– Ладно. Покажешь девушке Лондон? – усмехнулась она.
– Обязательно покажу. Все четыре места, что помню.
Нервы Агаты не помешали ей модно нарядиться. Выезд в свет, что тут скажешь. Посадка началась через полчаса, и среди пассажиров ее наряд ничем не уступал нарядам любовниц олигархов, тюнингованных эскортниц, дочек богатых родителей и просто обеспеченных женщин. Не посрамила министерство.
Вылет случился на сорок минут позже графика, нам долго обрабатывали крылья реагентами. Я думал почитать еще про тайны Камберленда, но моментально отключился, как только самолет набрал высоту.
* * *
Первое, что почувствовала Агафья, оказавшись в Лондоне, еще даже не выйдя из аэропорта, был странно знакомый запах. Казалось, так
