Барышня ищет разгадки - Салма Кальк
Надежда принесла чай — с сахаром, баранками и мёдом. Но её саму тот же дёрнула тётка — чтобы шла и помогала ей что-то там делать, она и унеслась. Ладно, значит — поговорим ещё.
Эх, надо бы разузнать, как дела у моих прежних знакомцев — Антипа Валерьяныча, Марфуши, Агафьи и Степана. И вообще, у меня в этом городе много знакомств, наверное, стоит их возобновить? С Софьей Людвиговной я бывала много где, и знаю много кого. Наверное, это в плюс?
Но это завтра. Сегодня же — разложить вещи, приготовить платье, в чём идти с утра, приготовить документы — наверное, понадобятся, если меня будут официально принимать на службу.
В обеих комнатах было прохладно, и окна замёрзшие, хотелось надеть тёплые носки, что я и сделала. А как после бани?
Когда Надежда стукнула мне, что баня готова, я попросила подтопить — потому что хочется тепла. Та с готовностью согласилась, и когда я вернулась из бани, то в спальне стало ощутимо теплее. Вот и славно.
За ужином поговорить тоже не удалось — не знаю, как там питаются хозяйки, но мне еду приносили в комнату. Ладно, разберёмся.
Я договорилась, что Надежда разбудит меня утром, высушила магически волосы и легла спать. Что там — утро вечера мудренее, да?
Значит, спим до утра.
3. Служба начинается
3. Служба начинается
Я сдаю экзамен. Ночь, лес, луны нет, тишина. Нежити тоже нет, я не вижу никого, ни единого шороха, ни единого движения.
Стою, стою… нет никого. Может быть, я не там оказалась? Или здесь уже всех повывели и не осталось никого? Или ещё что?
Но стоило мне только повернуться — чтобы уйти обратно в тепло и к людям, тишина мгновенно взревела, и я оказалась в кольце. Мне не давали сосредоточиться и поставить защиту, приходилось отбиваться разом от многих, и ещё вертеться, чтобы успевать со всех сторон.
Руки мои замёрзли до того, что пальцы уже просто не шевелились, а нежить всё ещё не кончалась. И в тот момент, когда я поняла, что не могу больше, из-за спины раздался знакомый ворчливый голос:
— Стой прямо, дыши. Дыши, кому говорят. Защиту ставь, немедленно, чему тебя учили?
Нас окружает серебристый купол, нежить снаружи может только бесполезно тыкаться в него.
— Бабушка, — шепчу я. — Ты где?
— Я там, куда тебе пока не надо. Всему своё время. Стой и выдыхай. И держись, как бы оно ни повернулось. Ты сможешь, ты справишься. Где не умеешь пока — научишься. Где не пробовала — попробуешь. Ты на верном пути, и большая молодец. Ты справишься со всем, помни. Вдох, выдох, защита.
Я уже думала, она сейчас снимет свой купол и снова пропадёт, но она вдруг говорит совершенно иначе, сурово:
— Где это вы ходите так долго? Тут внучку мою чуть не сожрали! И что бы вы делали, если б опоздали, интересно бы мне знать?
Мне тоже очень интересно — с кем это она так разговаривает. Я пытаюсь повернуться, но не могу, я будто в воде или в желе, и движусь медленно.
— Прошу прощения, Рогнеда Витольдовна, запоздал, — слышу мужской голос, определённо знакомый. — Но я уже здесь.
— Извольте становиться и делать, что положено, — говорит бабушка.
— Повинуюсь, — вижу краем глаза, как он кланяется и становится мне за спину.
Поднимает руки — и мертвенное сияние расходится от них, и наша нежить мигом осыпается пеплом. Я хочу повернуться и поблагодарить, и расспросить…
И просыпаюсь. От холода.
В комнате прохладно, одеяло тонкое, нужно сейчас взять тулуп и положить сверху. А завтра добыть ещё одеял. Сейчас же спать, скоро вставать уже, наверное.
Под тулупом я скоро согрелась и уснула, и больше никаких непонятных снов мне не давали. Я бы и ещё спала, но — стук в дверь и голос Надежды. Поднимайтесь, мол, барыня, пора.
Пора так пора. Засветить шариков, найти ощупью на половике комнатные туфли, тоже изрядно остывшие за ночь, попрыгать по холодной комнате — как-то быстро печь прогорает, нужно что-то с этим придумать. Я ничего не понимаю в печах, но вдруг найдётся кто-то, кто понимает?
Дальше тоже было быстро — умыться, одеться, выйти в гостиную, где Надежда увидела меня и побежала на кухню за завтраком. Принесла кашу и чай, и масло в кашу, и мёд к чаю. И хорошо.
— Вас обратно-то когда ждать? К обеду аль потом?
— Так вот я бы знала, — пожимаю плечами. — Сегодня разберусь, как оно дальше будет, вечером расскажу.
И пошла я на Троицкую улицу, где неподалёку от особняка Матвея Мироновича Болотникова располагалось губернское управление магических дел. Как я поняла, почти все маги на службе были губернского подчинения, исключая тех, кто целитель и в больнице, и может быть, кого-то ещё. Во всяком случае, на входе за столом сидел человек в форме, он спросил моё имя и сказал подняться на второй этаж по лестнице и там будет открытая дверь.
Пока я поднималась по лестнице, то думала — а ну как дверей там окажется несколько. Так и вышло, но открыта из них только одна, и оттуда слышался голос Болотникова.
— Вот сейчас и договоритесь, как явится, ясно? — говорил он кому-то грозно.
Я осторожно заглянула в открытую дверь, увидела обширную приёмную, за ней ещё одну открытую дверь, и уже там беседовали мужчины.
— Здравствуйте, вы Ольга Дмитриевна? — подскочил ко мне очевидный секретарь.
— Доброе утро, да, — кивнула я.
Он принял у меня тулуп и шапку, разместил куда-то в шкаф, и пригласил проходить.
За столом сидели Болотников, Соколовский и ещё кто-то третий, кого я видела впервые. Все встали и поклонились мне, а Соколовский пододвинул стул.
— Вот, знакомьтесь — Ольга Дмитриевна Филиппова, маг-некромант с дипломом Московской академии. А это глава губернской врачебной управы его благородие Филипп Викентьевич Зверев, — представил нас Болотников.
— И как же эта замечательная дама может способствовать в нашей беде? — спросил Зверев.
— Дама имеет квалификацию мага-некроманта, — холодно сказал Соколовский. — И способна установить причину смерти. Кто не так давно сетовал на недостаток персонала во врачебной управе? Врача ещё одного мы вам сейчас не найдём, целители все при деле, а вот некромант у нас появился. И если этот некромант начнёт свою службу с освидетельствований
