Скотт Линч - Республика воров

– Думаешь, она вот прямо сейчас что-то подстроит? – спросил он Локка.

– Не подстроит, а уже наверняка подстроила, просто мы пока не знаем, что именно, – проворчал Локк.

– Господа, позвольте поинтересоваться, что именно вас тревожит? – осведомился Никорос, придерживая груду свертков на сиденье.

– Не что, а кто. Наши противники, – вздохнул Локк. – Черноирисовцы. К ним недавно женщина приехала. Вам о ней что-нибудь известно?

– Да, появилась тут одна рыжеволосая, – припомнил Никорос. – А кто она такая?

– Она… – начал Локк и осекся. – Нет, с ней мы сами разберемся. Знаете, вы пока о ней никому не рассказывайте, но держите ухо востро.

– У нас о ней никаких сведений нет, – заметил Никорос. – Ну, кроме того, что она не из местных.

– Верно, не из местных, – кивнул Локк. – А где она остановилась, не знаете?

– Можно проверить кофейни и таверны, где обычно черноирисовцы собираются. Особенно гостиное подворье «Черный ирис», в честь которого партию и назвали.

– Составьте мне список всех без исключения заведений, облюбованных черноирисовцами, – потребовал Локк. – И того, что им принадлежит: лавки, мастерские, постоялые дворы и прочее. Займитесь этим немедленно, пока мы с банкирами будем знакомиться.

– Ну, кое-что я вам сразу назвать могу, а полный список чуть попозже составлю, у меня в конторе все сведения имеются: и кто где состоит, и кто чем владеет, и кто где…

– Вот все это и изложите на бумаге, – оборвал его Локк. – И сделайте копии. У вас есть надежный переписчик? Такой, которому вы безоговорочно доверяете?

– Да, разумеется. Я давно пользуюсь его услугами – он наш ярый сторонник, всегда за партию Глубинных Корней голосует.

– В таком случае купите у него пару дней жизни – за любые деньги. Вы же распоряжаетесь партийной казной, верно?

– Да, но…

– Вот и славно. Начинаем тратить деньги без удержу. Велите переписчику снять копии со всех мало-мальски важных бумаг. Все, что имеет отношение к избирательной кампании, предоставьте нам для ознакомления, а остальные бумаги отвезите в банкирский дом, пусть там в сокровищнице полежат, целее будут.

– Почему?

– Потому, что в ближайшие полтора месяца ваша контора может сгореть дотла.

– Что вы, наши противники вряд ли на…

– Не советую их недооценивать. Они способны на все. Абсолютно на все, ясно вам?

– Ну если вы настаиваете…

– Рано или поздно мы с ними встретимся лицом к лицу, – пояснил Локк. – А пока этого не произошло, будьте готовы к любым неприятностям. И немедленно примите самые жесткие меры предосторожности. Вот если бы у меня была возможность уничтожить партийный архив черноирисовцев, я вряд ли устоял бы перед таким соблазном.

– Я готов назвать вам имена…

– Лучше запишите, – прервал его Локк. – И не прекращайте записывать. Боюсь, сегодня вам придется отобедать чернилами.

Особняк Тиволи являл собой классический образец банкирского дома, чрезмерная роскошь которого поражала и пугала одновременно.

Локк окинул оценивающим взглядом трехэтажное каменное здание, окруженное широким двором. Массивные железные решетки перегораживали узкие, как крепостные бойницы, окна; в подоконники были вмурованы осколки битого стекла, а на стенах красовались многоцветные изображения довольного толстяка Гандоло, благословляющего счетные книги, весы и груды монет; фрески предохранял от непогоды тонкий слой алхимической пропитки, поблескивавший в лучах солнца… Локк по опыту знал, что по этим гладким и чрезвычайно скользким стенам вскарабкаться на крышу невозможно.

В приемной банкирского дома витал тонкий аромат благовоний, золотистые светильники заливали уютные альковы заманчивым сиянием, а колонны и портьеры отбрасывали не менее заманчивые тени. По обеим сторонам главного входа в зарешеченных нишах сидели стражники. Локк украдкой возвел глаза к потолку: так и есть, там пряталась прочная опускная решетка, готовая надежно перекрыть вход по сигналу банковских служащих или охранников, скрытых в глубине особняка.

Такой банкирский дом не ограбить без тщательной подготовки и без помощи десятка хорошо вооруженных головорезов, хотя сокровища, скорее всего, так и останутся в недосягаемости, а сама попытка ограбления обернется кровавой бойней. Впрочем, незыблемая святость и неприступность банкирских домов были на руку как законопослушным обывателям, так и преступникам – ведь награбленное надо было где-то хранить.

– А Никорос в карете дожидается? – Из-за расписной ширмы в углу вышла смуглая женщина лет сорока, с каштановыми волосами, убранными под черную шелковую шапочку; на носу незнакомки красовались изящные очки без правого стекла – правый глаз затягивало бельмо. – Вы, господа, должно быть, те самые советники?

– Каллас и Лазари, – кивнул Жан.

– Уникум Тиволи, к вашим услугам.

– Уникум? – удивленно переспросил Локк.

– По-моему, это внушает больше доверия, чем Единственная Тиволи, и звучит гораздо приятнее, чем Одинокая Тиволи. Заемные векселя у вас с собой?

Локк протянул ей бумаги, полученные от Терпения. Тиволи мельком глянула на них и сказала:

– Кредитные письма, каждое на сумму три тысячи дукатов. Я сама их недавно выписывала. Вы желаете снять наличные?

– Будьте так любезны, – улыбнулся Жан. – По пятьдесят для начала хватит.

«Да уж, еще как хватит, – подумал Локк. – Полфунта картенских дукатов звонкой монетой кому угодно карман оттянут». Он мысленно перевел их в каморрские кроны и сообразил, что на эти деньги можно нанять на пару месяцев отряд охранников, купить шестерку породистых скакунов или дюжину обычных лошадей, безбедно прожить несколько лет, если не купаться в роскоши… Впрочем, сейчас все это было ему без надобности, а вот хороший ужин не помешал бы. У Локка забурчало в животе.

– Я совсем забыла предложить вам угощение, – произнесла Тиволи, глядя на Локка. – Надеюсь, темный эль, вино и слоеные пирожки вам по вкусу?

«Неужели у нее такой острый слух?» – подумал Локк и, внутренне проклиная себя за слабость, не устоял перед соблазном.

– Да-да, легкая закуска сейчас не… – Он едва не произнес «необходима», но вовремя сдержался и продолжил: – Не помешала бы.

– И, если можно, велите послать перо, бумагу и чернила Никоросу, он нам кое-какие списки обещал подготовить, – попросил Жан.

Тиволи провела посетителей в один из уютных альковов и усадила в кресла, которые ничем не уступали креслам в стиле талатрийского барокко, в свое время подаренным Реквину. Служитель поставил на столик блюдо с хрустящими золотистыми слойками, начиненными грибами и сыром, на западный манер – такой вкуснятины Локк уже давно не пробовал. Жан и Тиволи неторопливо пили темный эль и с насмешливым изумлением взирали на Локка, безжалостно, одну за другой, истреблявшего шеренги слоек на блюде.

– Ох, извините, я тут недавно прихворнул, а мой желудок тем временем решил податься на соседний материк, – пробормотал Локк с набитым ртом, понимая, что нарушает все мыслимые и немыслимые правила приличия, но остановиться не мог, иначе пришлось бы грызть сухари, которые он запасливо рассовал по карманам нового камзола.

– Ничего страшного, – сказала Тиволи. – Правила приличия, заставляющие людей голодать, никакого уважения не заслуживают. Не желаете ли добавки?

Локк кивнул. К уцелевшим слойкам вскоре прибавилось подкрепление. Еще один служитель внес деревянную доску, расчерченную на ровные клетки, по которым были расставлены аккуратные стопки золотых и серебряных монет. Пока Жан ссыпал деньги в два новеньких кожаных кошеля, Локк сосредоточенно продолжал есть.

– Что ж, с вашими личными счетами мы разобрались, – начала Тиволи. – А теперь давайте поговорим о некой сумме денег, оставленной на хранение в моем банкирском доме с условием, что в счетных книгах не будет никаких записей, подтверждающих ее существование. Прежде чем мы приступим к дальнейшему обсуждению, я попрошу вас нигде и никогда не упоминать мое имя в связи с этой суммой – ни устно, ни тем более письменно.

– Сударыня, позвольте заверить вас, что в сравнении с нами самый великий знаток хороших манер покажется невежественным дикарем. Мы умеем соблюдать правила осмотрительного поведения, особенно те, что не имеют отношения к еде, – заверил ее Жан.

– Прекрасно, – сказала Тиволи. – Тогда разрешите представить вам сто тысяч дукатов, неучтенных в сокровищнице этого банкирского дома.

Неучтенная сумма хранилась в подземелье, в комнате без окон, за прочной двустворчатой механической дверью – каждая створка весом в полтонны, не меньше. У дальней стены выстроились рядком ларцы, обитые железом. Тиволи откинула крышку одного, доверху набитого сверкающими монетами.

– Здесь семьсот пятьдесят фунтов золота, – пояснила она. – При необходимости или если пожелаете, эту сумму можно выплатить серебром.