Конструктор живых систем - Алексей Птица

— Очень интересно, продолжай, — одобрил профессор, наблюдая за моими действиями.

Я разобрал пистолет, вновь собрал его, немного видоизменив, прирастил ему ствол, сделал другие накладки на рукоять, изменил саму рукоять, сделав её по своему мнению более удобной, потом вместо восьми камор сделал всего лишь три. Ещё я успел укоротить пистолет, когда почувствовал, что силы уже на исходе, и оставил его висеть неподвижно в воздухе.

— Устал? — догадался профессор.

— Да.

— Убирай свою картину и садись пить кофе, — и профессор выключил питание, из-за чего сразу пропала синеватая завеса на входе в конструкцию.

Я погасил чертёж и вышел наружу. На столике уже стоял неведомо откуда появившийся чайник и турка с давно остывшим кофе, но я не гурман, попью и холодный. Разбавлю его кипятком, главное, что к нему есть сахар.

— Принёс еду?

— Да, но только вот пирожков да хлеба, — показал я взятый с собой небольшой бумажный свёрток.

— Хорошо, давай попробуем столовских пирожков, давно я их не едал, уж и забыл совсем вкус студенческой еды.

Профессор достал две кружки, налил в каждую холодный кофе, поставил сахарницу, а я развернул бумагу с завёрнутой в неё едой и, плеснув кипятку себе в кружку, щедро покидал туда брусочки сахара. Я люблю пить с блюдца с сахаром вприкуску, но блюдца я на столе не заметил, да и не дома, чтобы с комфортом чаевничать.

Профессор, глядя, как я бросил себе в кружку несколько кусков сахара, только хмыкнул, но ничего не сказал, а я так проголодался, что на время забыл о правилах приличия, да и профессор недвусмысленно сказал, чтобы я не стеснялся, вот я и не скромничал.

Чаепитие долго не продлилось, точнее, распитие кофе. Профессор съел один пирожок, а я съел остальные и выпил три чашки кофе подряд, задумываясь, что как бы скоро не пожалеть о том, ведь где тут уборная, я не знал.

— Уборная рядом, — угадывая мои мысли, сказал профессор, — выйдешь, и в самом конце увидишь неприметную дверь. — Готов ещё работать?

Я прислушался к себе и кивнул.

— Готов, но недолго.

— Калибровку сделаем, и всё на сегодня. Потом придёшь через месяц, я пришлю уведомление тебе о том, необходимо проверить и апробировать все рекомендации с учётом полученных новых данных. Аспирантов у меня много, вот пусть и работают. Твой случай уникален, а им лишний материал на будущую диссертацию пригодится. Так, давай ещё на паре приборов проверимся, и ты свободен.

И действительно, прошло ещё минут десять, которые я провел возле двух других лабораторных приборов, назначения которых я так и не понял, и профессор закончил меня испытывать.

— Всё, результат я скажу тебе через месяц, сейчас же я делаю пометку в твоём личном деле, что ты обладаешь навыком живого чертежа и способен воплощать в жизнь не только всё увиденное, но и придумывать новое, исходя из своих знаний и умений. У тебя есть талант художника, но он побочный, а не основной, к тому же, чувствуется, что ты где-то работал с металлом, так?

— Да, я работал летом в железнодорожных мастерских.

— Тогда понятно, навык у тебя определённо есть, а ты это даже не понял и пошёл по пути красочности, а не создания новых вещей. Ну, что же, это мы поправим. Твой дар, насколько я понял, дар созидания новых вещей, главным образом, технических, и это очень важный навык. Пока не надо никому об этом рассказывать, держи в себе, а через месяц мы вернёмся к этому вопросу, всё перепроверим, и я тебе выпишу необходимые рекомендации.

— Спасибо, господин профессор.

— Пожалуйста, можешь быть свободен.

Ещё раз поблагодарив, я ретировался из комнаты, сразу же направившись в указанный туалет. Выйдя оттуда, достал из кармана часы и взглянул на циферблат, часы показывали половину первого. Да уж, время, проведенное с профессором, пролетело незаметно. В коридоре я уже никого не застал и, выйдя из лабораторного корпуса, достал расписание занятий и стал внимательно изучать.

Последняя лекция заканчивалась в половину второго, дальше шёл перерыв, и в три часа начиналась лекция по истории академии, с ознакомительной экскурсией по всем её корпусам. Я как раз успевал к её началу. На обеде я никого не застал из своих однокурсников, да и не задержался там. Столовая оказалась переполнена, и желания долго вкушать в ней пищу у меня не имелось. Быстро съев всё, полученное по талону, и добавку, купленную уже на свои деньги, я ретировался оттуда.

После обеда, добравшись до нужной аудитории, я обнаружил там обоих своих новоявленных друзей. Я увидел их, сидящих рядом, почти на самом верхнем ряду, они тоже заметили меня и помахали рукой. Подсев к ним, я первым же делом осведомился у Петра.

— Ну, как лекции прошли?

— Да ничего особенного, они же все пока вводные. Вот, записал материал всего на одной странице, если хочешь, перепиши, а то можно просто перечитать.

— Угу, да здесь переписывать и нечего. — А ты давно освободился? — повернулся я уже к Ефиму.

— Да, меня всего часок помурыжили и отпустили, дали бумагу, чтобы я по ней сделал, как это, слово мудрёное такое, сразу и не запомнил.

Ефим сунул руку в карман и, выудив оттуда сложенную вчетверо бумагу, медленно прочитал: «корреляцию». Слышал я такое слово раньше, но вот запомнить сразу не сподобился.

— Гм, я тоже слышал, но не понимаю, что это такое.

— Эх вы, неучи, — вклинился в наш разговор Пётр, — о корреляции не слышали. Это значит подстроить что-то под себя. Понятно?

— Понятно, — сказал Ефим и отвернулся, я же молча кивнул.

Лекционный зал, тем временем, постепенно заполнялся и уже гудел, словно улей, на разные голоса. Тут я увидел, как в зал вошла Женевьева, а с ней те же самые две девицы.

— Смотри-ка! — толкнул я локтём Петра, — графиня! — но тот уже и сам успел увидеть девушку, да и не только он. Зал загудел ещё громче, обсуждая барышень.

Девушки повертели головами и, чинно пройдя мимо, уселись на первой парте, явно ощущая на себе взгляды всех присутствующих, и от этого становясь ещё более надменными и гордыми. Суета продолжалась ещё некоторое время, пока в класс не зашёл сухонький благообразный старичок.