Вот и кончилось лето - Сергей Рюмин

- Еще бы, - согласился Андрюха. – За батник-то сколько отдал?

- Четвертной и первый раз надел. Прикинь?

- А куртяк где срубил?

- Случайно сегодня в ЦУМе выбросили, - соврал я, - а я рядом оказался. Всего 80 рублей.

- Класс! – согласился Андрей.

Мишка молчал, загадочно хмыкая. Наверное, догадался, про какой «ЦУМ» я говорил. Мы дошли до клуба, посмотрели афишу. Сегодня вечером в клубе объявлен показ мелодрамы «Любовь моя. Печаль моя», производства СССР-Турция.

Мишка мрачно выдал:

- Пойдём, всплакнём?

- Пойдём, только домой, - отозвался Андрюха.

- То-то они на остановке афишу не выставили, - заметил я.

- Выставили, - возразил Андрюха. - Только наверняка народ сразу сорвал.

Сначала проводили Андрея, потом Мишку. С ним я посидел на лавке недалеко от его дома. Мишка закурил, традиционно спросив у меня:

- Будешь?

Я так же традиционно отмахнулся:

- Нет!

- Андрэ какой довольный ходит, - задумчиво выдал Мишаня после очередной затяжки. – Хорошо ты с ним…

Он ткнул рукой в куртку:

- Фарца?

- Фарца! – согласился я. – Двести.

- Нормально, недорого…

Домой я шел в гордом одиночестве. У самого подъезда меня рванули за рукав:

- Э, пацан, не спеши!

Мысленно в очередной раз обругал себя за отсутствие предусмотрительности и одновременно наложил «каменную кожу». Обернулся. Передо мной стоял давешний парнишка, которого шуганула тётя Маша. Какая-то крысиная мордочка – мелкие глазенки, острый длинный нос, узкие губы, над ними узенькая щеточка усиков.

По возрасту лет 20, ниже меня ростом и какой-то невзрачно дохлый. Про таких говорят, мол, «соплей перешибешь». Но вот вел он себя непонятно вызывающе. И вертлявый какой-то.

- Слышь, пацан, не торопись! – он цыкнул и демонстративно сплюнул мне под ноги. – С тобой уважаемые люди поговорить хотят.

Я сдернул его руку с плеча, завернул её ему за спину, рванул вверх. Парнишка взвыл, заорал:

- Ты что делаешь, гад? Отпусти, больно!

Я ударил его в сгиб колена сзади. Он рухнул на колени.

- Кто тебя послал? Говори!

- Задолбал ты! – парень чуть не плакал. – С тобой по-хорошему встретиться хотят, поговорить! Чё ты творишь-то, гад?

Я ослабил хватку, потом чуть поддернул руку вверх.

- Кто?

- Дядя Шалва! Шалва! А! – заорал он.

Дверь подъезда распахнулась. В домашнем халате, растрепанная выскочила тётя Маша с увесистой деревянной скалкой в руках. В умелых руках такая скалка, как дубинка… Увидев нас, она замерла, хмыкнула, хихикнула:

- Я думала, тебя поймали. А это ты поймал. В «02» позвонить?

- Не надо, - простонал парнишка. – Я ж ничё не сделал. Я только передать хотел!

Я отпустил его, шагнул назад, чтобы в случае чего можно было развернуться. Тётя Маша поглядела на ноющего парня, махнула рукой и ушла.

- Говори! – приказал я.

Парень выпрямился, посмотрел на меня, бросил:

- Ну, сука, ты еще пожалеешь!

И бросился бежать. Я пожал плечами – кто такой Шалва? Без понятия совершенно!

На следующий день с утра я побаловал maman настоящим кофе. Намолол, засыпал в турку две чайных ложки. По квартире поплыл такой запах, что maman выскочила из ванной, обёрнутая полотенцем, повела носом:

- Это что? Настоящий кофе?

Она взяла чашку, с минуту наслаждалась запахом, сделала глоток:

- Божественно! Антошка, ты не перестаёшь меня удивлять!

Допив кофе, обняла меня:

- Спасибо! Это было так вкусно!

И опять: она – на остановку, я – на стадион. Зарядка уже вошла в привычку. Опять круги по стадиону вдоль футбольного поля, турник, брусья. И, конечно же, Светка Быкова, без чьих шуток я уже стал скучать. На этот раз Светка долго молчала и только, когда я попрощался с ней, собираясь домой выдала:

- А у тебя горячая вода есть?

- У меня и кофе есть! – отозвался я.

- Я серьёзно, Тоха! – Светка нахмурилась. – У нас до сих пор никак воду включить не могут.

- Есть, - я перестал улыбаться. – У нас колонка.

- Я к тебе зайду чуть позже? – Светка испытывающе посмотрела на меня.

- Запросто. Заходи! – и я побежал домой.

Возле дома меня ждал еще один сюрприз. У подъезда стояли два мужика. С такими вечером встретишься, всю жизнь заикаться будешь. Один чем-то напоминал бульдога, то ли щеками-брылями, то ли выдающейся нижней челюстью. Второй был чисто питекантроп – низкий лоб, жидкие черные волосики и длинные волосатые руки чуть ли не до колен. И оба татуированные, словно картинная галерея!

Мужики кого-то ждали. Почему-то я сразу понял, что этот «кто-то» не кто иной, как я. А не соседка тётя Маша, и даже не дед Пахом.

От этой мысли я не выдержал, засмеялся – представил себе, как тётя Маша лупит этих «гавриков» скалкой или дед Пахом костылем…

Мужики стояли по обеим сторонам подъездной двери. Когда я попытался пройти мимо, в дверь, они вроде как неожиданно и ловко подхватили меня под руки и попытались куда-то отвести. Только «неожиданно и ловко» - это было по их мнению. Я нечто подобное ждал, успел наложить на себя «каменную кожу», а в опущенных руках уже ждали «старта» импульсы «некросилы». Не очень сильные, чтоб их шаловливые ручонки отсушить-парализовать не надолго.

И как только эти «ждуны» меня прихватили под руки, прижали, импульсы сразу ударили по ним. Руки, естественно, у них обвисли – паралич. Мужики заорали, больше, наверное, всё-таки от неожиданности, чем от боли.

Я, пользуясь моментом и состоянием противника, оттолкнул их в стороны. Один из них, наверное, самый упрямый, похожий на бульдога, всё-таки попытался меня ударить здоровой рукой. Драться я с ним не собирался. Еще один импульс и вторая рука у него обвисла.

- Ты что творишь, шакал? – заорал он. – С тобой по-хорошему хотели! Да я тебя на четыре кости поставлю! Тебя, твою маму…

Я не стал сдерживаться, выпустил еще один импульс «некросилы» ему в поясницу. Бульдог рухнул навзничь, от души приложившись затылком об бетонную опалубку, и отключился.