Грехи отцов - Гоблин MeXXanik
Мы вместе вышли из квартиры, и девушка ненадолго отвернулась, чтобы закрыть дверь на ключ. А я оглянулся, ощутив странный холодок, словно к нам подкрадывался кто-то неживой. Но ощущение тотчас пропало.
— Как ваши соседи? — уточнил я у Арины и выразительно поднял бровь. — Не беспокоят?
— Вы про того приятного старичка? — Нечаева улыбнулась и вошла в лифт. — Он пару раз со мной здоровался, и вы оказались правы: господин Карпович весьма приятный человек. Мне не стоило его бояться.
Я был уверен: этот хитрый призрак прослушивает разговоры в парадной, где бы он в этот момент ни находился. И сейчас он удостоверился, что я о нем упоминал. Все же не хотелось, чтобы он совал свой любопытный призрачный нос в жилище Нечаевой…
В холле перед нами почтительно распахнули двери.
— Хорошего вечера, — с поклоном пожелал консьерж.
— Спасибо, — отозвался я и вложил в его руку купюру — из тех, что заблаговременно сунул в карман пиджака для таких вот случаев.
Мужчина просиял и проводил нас широкой улыбкой.
Фома ждал нас у машины и открыл дверь, как только мы подошли.
— Добрый вечер, Арина Родионовна, — пробасил Питерский.
— Добрый. До чего же ты сегодня хорош! — заметила девушка. И обернулась ко мне, чтобы заговорщически сообщить: — Надо следить, как бы его не утащили! Не то кабинет адвоката останется без помощника…
Парень смущенно хмыкнул и пригладил волосы.
— Скажете тоже, госпожа… Это вы у нас сегодня — как звезда с неба!
Я и не знал, что Фома способен на такие комплименты, и потому даже слегка удивился. Арина между тем устроилась на диванчике, расправив многослойный подол. Я ее не торопил, лишь уточнил негромко:
— Помощь требуется?
— Со своей одеждой я как-нибудь смогу управиться! — весело заявила девушка. И пояснила: — В подворотах ткани вдета нить с артефактом воздуха, так что измяться платье не сможет никак. И когда я выберусь из машины, то оно расправится само.
— До чего дошел прогресс… — пробормотал я, устраиваясь рядом с Ариной.
Фома быстро обошел автомобиль и сел на свое место. Он осторожно вырулил на дорожку, а потом медленно покатил к выезду. Мне показалось, что несколько людей, прогуливающихся по тропинкам комплекса, остановились, беззастенчиво нас рассматривая.
— До чего же любопытные! — фыркнула Нечаева. — Зато теперь все захотят водить со мной дружбу.
— Вы думаете? — с сомнением уточнил я. — Все же компания некроманта — не самая лучшая.
— Это было до того, как вы стали народным, — возразила девушка. — Сейчас же о вас распевают куплеты уличные музыканты…
— Все так, — подтвердил Фома, и я ухмыльнулся.
— Представляю, как на это реагирует бабушка и отец. Их все бояться и уважают, а про меня частушки сочиняют… Позор семьи!
— Думаю, они вами гордятся, — возразила спутница.
Я заметил в ее прическе, сложенной из множества мягких завитков, шпильку, которую подарил ей ранее. Не удержался и тронул ее пальцами.
— Растрепалась? — насторожилась девушка.
— Нет, все просто прекрасно. Просто увидел шпильку.
— Она мне нравится, — ответила Арина Родионовна и внезапно растерянное выражение на ее лице сменилось обеспокоенным. — Как Людмила Федоровна?
Я даже не сразу понял, о ком речь. Не хотелось печалить Нечаеву, но пришлось сказать правду:
— Она все так же спит, и лекарь уверяет, что ее организм еще не готов к пробуждению. Тело медленно выходит из стазиса. Сейчас она начинает чаще дышать.
— Думаете, Лаврентий Лавович справится? Может стоит обратиться к кому-то еще?
Я понял, что девушка намекает на своих родителей.
— Признаться, я раздумывал о том, насколько хорош домашний лекарь. Но стоит вспомнить, как он вылечил Фому…
— Отличный лекарь! — подтвердил Питерский. — Он очень сильный, госпожа, вам не о чем беспокоиться. Если кто и сможет вывести нашу женщину из этого сна, так это Лавович. Видели, каким человеком он сделал Евсеева?
— А разве только он лекарил нашего дворника? — осведомилась девушка.
— Лишь его и вас, Арина Родионовна, наш Евсеев считает своими спасителями, — с готовностью ответил слуга.
— К тому же, мне не хотелось бы вмешивать в нашу историю вашу родню, — нехотя признался я. — Поймите правильно, им придется скрывать тайну, а насколько мне известно, сейчас жандармерия настроена на создание отдела по делам призраков…
— Полагаете, что призраков начнут преследовать? — нахмурилась Нечаева.
— Вряд ли это станет нормой для всех — все же услуги жрецов стоят недешево. Хорошо, если только «плохие дома» начнут проверять… Но сдается мне, что если станут заниматься этим всерьез, то начнут со старых склепов, захоронений, особняков знати. До фабрик и заводов никому не будет дела. А про многоэтажки на окраинах и в рабочих районах — и разговора нет.
— Думаете, они начнут искать шаманов?
От этого вопроса Питерский напрягся.
— Скорее всего, будут завлекать к себе кого-то со способностями шаманов для сотрудничества. Стоит понимать, что специально обученные жрецы с сильными талантами к свету могут истончать и ослаблять призраков. А шаманы способны видеть духов. Но о них мало что известно. По крайней мере, я так думаю. Но, быть может, все обстоит иначе…
— Может особенных людей, владеющих талантом видеть призраков, раньше и считали шарлатанами, но сейчас могут заинтересоваться ими в сугубо практических целях, — согласилась Нечаева.
Я кивнул и продолжил:
— В лучшем случае, способные видеть призраков должны будут работать в тесной связке с теми, кто может этих призраков ослаблять. Но создать по-настоящему эффективную команду будет непросто. А таких команд понадобиться несколько. Две, или даже три… Но на это уйдет много времени, как я полагаю…
— Не могу согласиться, — подал голос Питерский. — Знаете, оно, конечно, может и долго думается, но быстро делается! Те жандармы, что к нам приходили, не просто так по дому шастали. Они руками водили и какие-то странные слова шептали. Я близко подходить не решился. Мало ли — вдруг у меня, от их ритуала проклятого, хвост начал бы отрастать прям на людях?
— Все возможно, — со всей серьезностью кивнул я.
— И знаете: в той комнате внизу, где ящик стоял, эти самые гости оживились, словно почуяли чего… А потом еще и у комнаты Людмилы Федоровны топтались долго. Один
