Участковый - Павел Барчук
Надя скептически рассматривала предложенный «шедевр» — выцветший, в жирных пятнах, галстук с дутым советским узором.
— Семён Семёныч, — она сурово свела брови, которым, пожалуй, мог позавидовать сам Леонид Ильич, в её голосе звенела стальная решительность, — Этот «шелк» последний раз стирали, наверное, когда тебя в армию забирали. И наркомом тут не пахнет. А вот самогоном и котлетами из столовой — очень даже. Три рубля. И то, исключительно потому, что жалко тебя, дурака.
— Три⁈ — Мужичок аж подпрыгнул на месте от такой вопиющей несправедливости. — Да я за него пять отдал в семьдесят пятом! Это ж память!
— Память о чём? О том, как тебя с похмелья тошнило? — безжалостно парировала Надя. — Два. Потому что ты меня уже зае…ммм…– Надежда осеклась, вздохнула, рассудив, что не пристало ей, приличной женщине, материться, а потом закончила свою мысль, — Утомил! Ты меня, Семён Семеныч, утомил! Ясно?
— Надюша, золотце, да я бы сам его носил, мне воротничок жмёт! — Семён Семёныч сделал трагическое лицо. — Четыре! Четыре рубля и пол-литра «Столичной» в придачу! Только между нами!
Я стоял в тени у входа и чувствовал, как во мне идет сложная непримиримая борьба двух Иванов.
Первый, узнав дамочку с первого взгляда, настойчиво бубнил:«Идем отсюда! Поговорить с Флёровой можно и попозже! Например, после закрытия магазина! Идем, Ваня, нам это все точно не нужно!»
Второй, осознавая всю тяжесть бытия милицейской службы решительно твердил:«Ну и что⁈ Ну и да! Узнает — черт с ней. Нам нужно опросить вампиршу! »
В общем, скажу честно, мысль развернуться и уйти была настолько соблазнительной, что я даже непроизвольно сделал шаг назад. Но профессиональный долг перевесил все остальное. Мне нужна была Ля Флёр и это важнее личных переживаний.
В этот момент Надя подняла взгляд и, конечно же, заметила меня, мнущегося в дверях. Её глаза, слишком маленькие для такого большого лица, внезапно расширились. Она, естественно, в первую очередь разглядела милицейскую форму. Напряжение мгновенно отразилось на её лице.
— Семён Семёныч, дело говори! — рявкнула Надежда на заказчика, не сводя с меня взгляда. — Три рубля, и чтоб духу твоего здесь не было! И твоих «наркомовских» воспоминаний тоже!
Семён Семёныч почувствовал напряжение продавщицы. Он обернулся, чтоб понять, куда это она так пялится. Увидел милиционера, то есть меня, всхрапнул, как норовистый конь, схватил свои жалкие три рубля, которые Надежда положила на прилавок, а затем, бормоча что-то невнятное, шмыгнул к выходу, на бегу едва не оттоптав мне ноги.
Дверь захлопнулась. В магазине воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов с кукушкой на стене. Я и эта прекрасная женщина остались наедине.
Честно говоря, стало немного не по себе. Судя по ее строгому взгляду, она пока что меня не узнала. И слава богу. Оставалось надеяться, что наша ночная встреча не оставила ярких воспоминаний в ее голове. Потому как сейчас, при свете дня, я понял, мои предположения насчет внешних данных этой особы были верными.
Она и правда напоминала женщин, изображённых на картинах Рубенса, но в очень хорошей физической форме. В том плане, что ее, пожалуй, даже не взяли бы в команду толкательниц ядра. По одной простой причине. Нет таких ядер, которые ей пришлось бы толкать. Щелчком пальца отправить в вольный полет — это, да.
Лицо Наденьки очень подозрительно напоминало мне злого и голодного бульдога. Только этому бульдогу еще сделали химическую завивку на голове, волосы выкрасили в отвратительно коричневый цвет, маленькие глазки подвели ярко-зелеными тенями, а губы накрасили красной помадой. Радовало одно — Надежда точно человек. Потому что ни одна нечисть, даже под страхом изгнания из мира Яви навсегда, не согласилась бы принять подобный вид.
Надя вышла из-за прилавка. Её платье, плотно облегающее пышные формы, тихонько потрескивало при каждом шаге, а стук обуви по полу звучал так, будто ко мне приближается не обычная женщина, а Каменный гость.
— Товарищ Лейтенант… — начала она, широко улыбнувшись.
Я вздрогнул. Потому как, и без того поражающая воображение «красота», теперь дополнилась помадой, красными разводами отпечатавшейся на зубах Нади.
Она сделала шаг, потом другой, а потом…её взгляд вдруг стал более внимательным. Наденька прищурилась, всматриваясь в мое лицо. Я почувствовал, как по щекам поползла предательская краска.
— Постойте-ка… — Тихо, с легким томлением в голосе, произнесла Надежда. — А вы, случайно, не тот ли наш новый жилец? Тот самый… десантник? Иван, кажется?
Она подошла так близко, что в нос настырно начал лезть густой, сладкий аромат её духов «Красная Москва».
— Надежда…здравствуйте.– Я постарался сохранить официальный тон. — Да… Мы, кажется, соседи.
— Соседи, соседи… — протянула Наденька, игриво подняв обе брови, отчего стала еще больше похожа на действующего генсека, — И в каких только интересных ситуациях не встречаются люди, да? Особенно по ночам. Когда кое-кто лезет в окно…
Надежда окинула меня пылким взглядом с ног до головы. В её глазах полыхал огонь и, скажу честно, меня это реально пугало. Бесы не пугали, вампиры не пугали, рецедивисты с криминальным стажем в половину жизни — тоже. А вот эта, конкретная дама вызывала нервную дрожь.
— А я вас сразу не признала в форме-то. Вы так… солидно выглядите. Куда как лучше, чем в том спортивном костюмчике. Хотя и в нём вы были очень… энергичным… — Промурлыкала Наденька.
— Так! Надежда… не знаю, как по батюшке…я по служебному делу. Давайте снова вернёмся к более официальному тону общения. — Попытался я направить разговор в нужное русло. — Мне необходимо поговорить с вашим директором, с Любовью Никитичной Флёровой. Она на месте?
Лицо Нади стало абсолютно непроницаемым. Даже улыбка испарилась.
— Ах, Любовь Никитична? Нет, её нету! Уехала. В командировку. По делам. На неделю, не меньше. Далеко уехала. — Надежда махнула рукой, указывая это неизвестное «далеко». Со стороны выглядело так, словно она отгоняет назойливую муху. — Так что, милый мой Иван, придётся тебе обходиться мною. Чем я могу тебя порадовать? Может, чайку попьём? У меня как раз есть прянички… домашние.
Она снова приблизилась, и я инстинктивно отступил, уперевшись спиной в стойку с ремнями и портфелями. Пришлось сдвинуться в сторону, чтоб случайно не испортить товар.
Надя не отставала, продолжала напирать. Она мягко, но неумолимо прижала меня к стене. Её грудь, не менее монументальная и грозная чем вся хозяйка, оказалась в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Я вижу,
