Преддверие войны - Алексей Птица
Я слушал разглагольствования старшего унтера и только вздыхал. Пётр, который шёл рядом со мной, ругался вполголоса по-немецки, и самое простое слышалось «donnerwetter». Остальные студенты реагировали по-разному. Кто-то продолжал идти, как ни в чём не бывало, кто-то еле плёлся, а то и жаловался, как ему тяжело приходится, что устал, и винтовка ужасно тяжёлая, и как его тут мучают, а он на это не подписывался, он студент и не хочет быть офицером, и тому подобное. Всякие разговоры в строю ходили, но в основном, делились эмоциями и размышлениями, когда уже всё заканчивалось.
Между тем, мы подошли к стрельбищу, и строй стали разбивать на кучки, то бишь, отделения, для начальной стрельбы. Нам с Петром выпало упражняться в числе первых. Привычно скинув с себя винтовку, я получил обойму из семи патронов, загнал её в приёмник и, передёрнув затвор, дослал патрон в патронную коробку.
— Студент Дегтярёв к стрельбе готов!
— Студент Биттенбиндер к стрельбе готов! — отрапортовал лежащий рядом мой друг.
Подпоручик Григорьев приставил бинокль к глазам и внимательно осмотрел мишени, ожидая доклада ещё от троих человек, что лежали сейчас на огневом рубеже, подложив под себя собственную шинель. Вот и пригодилась, родимая.
— Ну, раз все готовы, то начинаем стрельбу. Стрелять, пока не закончатся патроны, по своим мишеням, при попадании она упадёт и снова встанет. Тому, у кого больше всего окажется попаданий, по итогам сборов могут достаться именные часы от руководителя общеармейский студенческих сборов генерала Савельева. Огонь!
— Бах! — выстрелил Пётр. — Бах, бах, бах, — заговорили винтовки других студентов.
Приникнув к ложу винтовки, я тщательно поймал в прорезь мушки мишень и, затаив дыхание, плавно нажал на спуск.
— Ба-бах! — громко сказала своё веское слово винтовка и содрогнулась от выстрела.
— Щёлк! — клацнул затвор винтовки, загоняя в патронник следующий патрон. Быстрое прицеливание, и вновь прогремел выстрел, и так я стрелял, пока не закончились все патроны в обойме.
— Закончить огонь! К мишеням!
Подхватив винтовки, мы, трепеща от желания поскорее узнать результат стрельбы, заспешили к мишеням. Моя падала три раза, но не факт, что я угодил в неё только три раза, пуля могла попасть, но не свалить мишень, поэтому стоило проверить лично. Так и оказалось, я попал четыре раза, Пётр три, а все остальные — не больше двух раз.
— Дегтярёв стрелять умеет, но плохо, а остальные и вовсе, хуже некуда, господа студенты. Ну, да ладно, это всего лишь первые стрельбы, научитесь ещё. Всё, можете пока водички попить и отдохнуть возле вон той палатки.
Мы отошли, наблюдая, как на огневой рубеж направилось второе отделение. Расположились мы недалеко и хорошо видели, как они готовятся к стрельбе. Всё происходило, как и у нас: раздали патроны, улеглись, скомандовали «ОГОНЬ». Начались стрельбы, и тут у одного из студентов вдруг заклинило оружие. Он закричал об этом.
— Господин подпоручик, у меня патрон перекосило!
— Передёргивайте затвор.
Студент прилежно передёрнул затвор, патрон выкинуло, на его место встал следующий, и в этот момент студенту пришло в голову повернуть винтовку в сторону руководителя стрельб.
— А она стрелять будет? — спросил он, и дальше произошло то, чего никто не мог ожидать, и что периодически случалось непостижимый образом на подобных огневых мероприятиях.
Студент начал поворачивать ствол винтовки в сторону майора, руководящего стрельбами, и своего командира взвода, и одновременно при этом нажимать на спусковую скобу. Зачем он это сделал, он и сам не понял. Повернул оружие просто машинально, а зачем нажимал — объяснить потом не смог.
Унтер, что стоял недалеко от студента, попытался помешать ему, но опоздал. Сухо и громогласно треснул винтовочный выстрел, траектория пули совместилась с телом майора. А дальше время словно застыло и потекло густыми тяжёлыми каплями.
Всё произошло в считанные мгновения и абсолютно неожиданно для нас. Вот вроде мы спокойно стоим в тени палатки, с любопытством наблюдая за теми, кто сейчас стреляет. Пётр в это мгновение отвернулся и начал разговаривать с другим студентом из нашего отделения, я тоже хотел отвлечься и почти повернулся, но чувство осознания того, что сейчас что-то произойдёт, заставило меня не торопиться.
Момент выстрела я скорее почувствовал, чем увидел. Траекторию выстрела не отслеживал, просто не успел, и чисто инстинктивно поднял руки и задействовал дар нервным импульсом. Чистая энергия послушно потекла из моих рук, подняла с земли множество мусора и выставила щит на пути движения пули.
Расстояние от стреляющего до его жертвы не превышало и десяти метров, а винтовочная пуля — совсем не пистолетная, поэтому мой щит, возведённый практически мгновенно и без подготовки, пуля разбила в прах и ударила точно в середину груди майора, откинув его назад. Ударить — то она ударила, но пробить ей уже силы не хватило…
— Хрясь! — и могучий удар кулака унтера сходу врубился в непутёвую голову студента. Тот смешно взбрыкнул ногами и отлетел в сторону, винтовка — в другую, дымясь от выстрела.
— Сука, майора убил!
— Стрельбу прекратить! — истошно заорал подпоручик Григорьев, а я молча бросился к майору, благо опыт наработал уже.
Как я и думал, майор оказался жив, пуля смогла пробить лишь его гимнастёрку, да, разорвав кожу, уткнулась в мясо, застряв на входе в грудину. Майор корчился от боли, пуля выбила дух из его лёгких, и он никак не мог вдохнуть воздух, разевая рот, как рыба, выброшенная на сушу.
Схватив его, я стал приподнимать, чтобы он смог сделать вдох.
— Всё хорошо, он жив, я успел выставить защитный барьер, — сказал я подпоручику Григорьеву, что прибежал вместе с остальными на помощь.
— Так это ты сделал тот вихрь?
— Да, так получилось.
Майора я отпустил, и ему стали оказывать первую медицинскую помощь, тем более, рядом находился доктор, что присутствовал на стрельбах, как предписывала ему директива. На стрельбище возникла непривычная суета, которая не прекращалась по мере того, как информация о происшествии начала распространялась на весь батальон.
Впрочем, поняв, что мы здесь более не нужны, и сейчас начнётся жёсткое
