Гремучий Коктейль 3 - Харитон Байконурович Мамбурин
Забавно. То, что в детстве пугает до трепета, к примеру, грозное лицо мамы или рассерженный взрослый, здорово выбешивает потом, когда подрастёшь. Особенно, когда тобой пытаются манипулировать. В моем случае есть еще и дополнительный фактор — я-то молод, а опыт-то взрослого человека, к тому же не одного! Поэтому, когда со мной пытаются обращаться так, как этого заслуживает мелкий сопляк — тут же следует реакция взрослого, которого оскорбили. Итог — я выгляжу как борзой грубый сопляк, не имеющий авторитетов.
Но сказать, что Тайный Приказ не оборзел — нельзя. Пытаться внаглую, без всякой, сука, витиеватости, прогнуть князя — это вообще беспредел! Что эти простолюдины себе позволяют! Ну не совсем простолюдины, да, но всё равно!
Ладно, плевать. Решаем проблемы по мере их возникновения. Следующим делом иду огорчать директора своей академии.
Взгляды, которыми меня одаривают студенты, встречающиеся по дороге, не могут похвастаться восторгом и симпатией. Их можно понять. С точки зрения любого учащегося, я — вовсе не местная знаменитость, а неместная знаменитость. Приходящий злодей, который бьет их кумиров. Небось тренируюсь там, у себя, по секретной методике монгольских убийц магов, причем, с лучшими ревнителями страны, а затем, заправившись стимуляторами, захожу сюда и начинаю всех унижать. Суровая правда жизни в том, что «все» сами кидаются унижаться или что в квартирке никак не разместишь полигон — никого не волнует.
Людям плевать на правду. Эгоцентризм — наша защитная реакция в этом холодном жестоком мире, где всем насрать на твои интересы. Мне тоже плевать, потому что я князь, у меня около пятидесяти тысяч подданных, поэтому мой эгоцентризм — куда больше, чем у всей этой гребаной академии, если исключить барона Медичи. Тупо масса больше, чем у каждого здесь присутствующего, эдак, в пятьдесят тысяч раз. Поэтому я иду со спесивой мордой, чье выражение демонстрирует окружающим, что мне сейчас не до них.
В кабинете-предбаннике оказывается на одного секретаря меньше. Сухая строгая женщина как работала, так и работает, еле отрывая взгляд от бумаг на посетителя, а вот от знойной юной секс-бомбы, чья роскошная плоть рвалась наружу даже из вполне себе приличных одежд, уже нет. И стола её нет. Но… стол настоящего секретаря остался на месте, а не встал по феншую. Молодёжи это ничего не скажет, а вот я замечаю, делая выводы о человеке, который меня ждёт за дверью еще до того, как мы друг друга увидим первый раз в жизни. Взрослые вообще многое понимают и дают понять без такой утомительной штуки, как разговор ртом.
Крамаров Олег Петрович невысок ростом, как и его предшественник, сложен плотно, но в меру, зато без всякой меры волосат, из-за чего выглядит свирепо и внушительно. Буйные кучерявые волосы на голове, злобная черная щетина на тыльной стороне ладоней, даже пальцы волосатые. Про брови можно умолчать, там каждая — моё почтение, у хорошей девушки из моего мира бикини-дизайн в три раза уже. Брови такие, что Леонид Ильич бы расцеловал только из-за них, а может, даже в них. Не человек, человечище. Глыбища заросшая. А тут я, эдакий знатный инфантил, огорчать пришёл.
— Вы даже моё поручение не выполнили, а уже пришли просить о отпуске?! — оказывается, у Крамарова волосы еще и дыбом встать могут, когда он гневается, — Я с такой наглостью даже на прошлом месте работы не сталкивался, студент!
— Не имею чести быть полицией славного города Санкт-Петербурга, — отмахиваюсь я, — По вашему поручению, директор, я с студенткой Дайхард прибыл домой к студентке фон Аркендорф, не застал её, опросил хозяйку арендуемого жилья, а затем поставил в известность секретариат академии о её пропаже.
— Отговорки!
— Второе, — не обращаю внимания я, — Сейчас к вам прибыл не студент Дайхард, а действующий владетельный князь Дайхард, уведомляющий администрацию академии, что он с женой изволит на некоторое время покинуть город по насущным делам и потребностям. Учитывая, что мы оба на вольной форме обучения, это визит вежливости.
— У меня на происходящее иной взгляд, ваше… сиятельство! — рычит директор, — Что скажете насчет саботажа процесса обучения, а?!
— Конечно, — с охотой соглашаюсь я, — Он присутствует… присутствовал!.. в полной мере. Прошу вас, дорогой Олег Петрович, срочно написать жалобы на Тайный Приказ и на императора, даровавшего мне титул и земли прямо в первый год обучения ревнительскому мастерству — и я собственноручно отнесу их в суд! А уж со студентами, которые огульно и похабно жаждут славы, из-за чего отвлекают меня от учебы, службы и надзора за землями, вы сами, думаю, разберетесь. Верю в вашу справедливость, честность и доброту!
Короткий спич убил мысль в глазах директора. «Срочно написать жалобы в суд на Тайный Приказ и императора» — очень сильно не сочеталось с его мировоззрением и, кажется, жизнедеятельностью. Но ничего, мужик крепкий, очухался. Полоснул по мне взглядом «вали отсюда и сдохни!», да рявкнул, что больше ему сказать мне нечего.
Перед тем, как идти на самого последнего, самого трудного дракона, я как следует морально подготовился, угостившись в кофейне. Потянул время, так сказать. Анна Эбигейловна очень методична, что мне импонирует, так что обед у нас в одно и то же время. А дракону полагается плотный обед, потому что организм оживает, ему нужно больше питательных веществ. Сытый дракон бузить не будет.
Не, ошибся. Еще как будет.
Подростки склонны переоценивать свои первые достижения в жизни. А если упомянутый подросток много, действительно много работал, старался и напрягался, то заслугу, какой бы она ни была, ценить будет изо всех сил. Так что я, в общем-то, не удивился, когда Кристина взбесилась из-за того, что я очень грубо обошёлся с её незабвенным Амвросием Лебедяновичем (отняв, к тому же, собаку!), так что меня ждал первый полноценный домашний скандал.
Увидев, что Анна Эбигейловна перегородила дорогу к зонту-шпаге, Кристина, вспыхнув, тут же метнулась на кухне, откуда тут же раздался бой посуды! Наблюдая, как лицо нашей горничной слегка поддёргивается, что выдает огромную душевную муку этой страшной, но очень хорошей женщины, я решил прекратить безобразие.
— Как ты посмел! Ты без году неделя! А Амвросий Лебедянович…
— Ма-алчать! — рыкнул я, заставляя супругу замереть с тяжелым блюдом над головой, — Совсем с ума сошла?!
— Я или ты?! — волосы, которые Кристина в последнее время носила укороченными, стали удлиняться, извиваясь как раздраженные змеи.
— Ты! До сих пор готовая на всё, что угодно, лишь бы семью не опозорить, да чтоб по головке погладили! — продолжал рычать я, — Делайте со мной что хотите, люди
