Шоссе Петля - Олег Новгородов
Ей пришлось начинать жизнь с нуля. Смутная и сомнительная, но всё же мечта, тешившая ее при Всеславе Трибуне, говорившем на одном языке с Вымраком (демоном подземных ветров), растаяла. Коваленко вновь запила, но не от стресса, а с горя. Снова Раменское, потом рестораны в Люберцах. Казалось, всё потеряно, но вот на сцену выходит Мясорубщик. Ресторанная певица вращалась в кругах, одинаково близких и к бандитам, и к милиции, и кто-то слил ей подробности. Она распознала культ Стерегущего Во Тьме, но не пришла в ужас, а воспрянула духом. Она бы охотно присоединилась к Раскроеву (и, возможно, делала такие попытки), но людоед как в воду канул. А полугодом позже по доступным Коваленко каналам просочилась информация, что его путь оборвался на шоссе Опольцево-Петля.
Кто бы ни прикончил Мясорубщика, кто бы ни похоронил его на дне оврага, этот человек (или люди) не изобрели велосипеда. Байка о закопанном в овраге убийце существовала задолго до того, как Раскроев уехал служить в Восточную Сибирь, по дороге задержавшись в Череховских лесах. Раньше это была просто детская страшилка, теперь это стало по-настоящему… и осталось пустой страшилкой.
Казалось, что мертвый Раскроев, пусть и успевший окунуться в пучину культа Стерегущего, бесполезен для Коваленко, но у нее были свои соображения. Она не просто переехала на Опольцево – она переехала туда надолго. И не затем, чтобы облагородить могилку единомышленника. Ей требовалось много времени, но для чего? Уж не намеревалась ли она испробовать на Раскроеве один из ритуалов, которых по верхам нахваталась от Трибуна? По крайней мере, изношенный алкоголем, наркотиками и «сплавами по Монгольскому ручью» рассудок вполне мог подтолкнуть ее к этому. Ни много ни мало, она собиралась получить от Раскроева бессмертие, ибо
«кто из чаши отхлебнёт, своё бессмертье обретет».
Кто-то должен был поднести ей эту чашу. Мясорубщик. Ей только нужно преодолеть барьер, установленный смертью, дозваться, докричаться до Раскроева. И однажды он явился к ней из оврага…
Но что-то пошло не так.
И до сих пор что-то идет не так. Что особенного ожидают опольцевские старейшины от дома 19 корпус 3? Что мертвая память приведет мертвого людоеда к месту его последнего промысла? И одна ли только группа Кузнеца брошена патрулировать район?
Да, вот именно: патрулировать. У них тут всё под контролем. Но контроль не столь надежен, как бы хотелось Кузнецу, или Старпому, или Савияку, прозевавшего убийцу-подражателя Крымцева и сорвавшему зло на Боброве. И они боятся, что кто-то отыщет брешь в защите.
***
Во вторник Егора освободили от всех обязательств.
Удачу принес ему старик в черном: он согласен переплатить втридорога и купить квартиру в личную собственность. Мишка с Натальей были на седьмом небе от счастья, и велели Егору скорее освободить объект недвижимости от своего присутствия, поскольку уже внесён аванс.
Егор задумался. Кто-то избавляется от чужаков на Опольцево и выкупает квартиру по заоблачной цене. Неспроста на вешалке в прихожей у Старпома аккуратно пристроилось черное кашемировое пальто! Его хозяин либо олигарх, либо грабит банки. Егор рассудил, что это его не касается. Командировка окончена. Он принял контрастный душ, побрился, открыл тушенку и банку помидоров, засоленных опытными руками тётки Натальи. Натальины соленья заняли бы первое место на всемирном конкурсе солений, но и сушняк после помидоров занял бы первое место среди сушняков. Егор залпом выхлебал полчайника холодной воды, сложил вещи и уселся на кухне, крутя в пальцах ключ от честно заработанной «Оки». Отрешенно глядя в стену, он пытался догнать и ухватить что-то пропущенное, и начал с триумфального возвращения танкиста Раскроева в Люберцы.
Кто же там удостоверил его личность? Одноклассники, соседи, друзья? А что его родители?
О родителях Раскроева Егор так ничего и не услышал. Да и были ли они вообще? Если нет, то т а к о г о ребенка сто процентов сдали бы в интернат. Значит, были. Или его опекали дедушка с бабушкой, страдающие склерозом и легко обманутые «двойником». А то и вовсе не пережившие похоронки. Или родители (хотя бы один родитель!) отсутствовали дома. Настолько долго отсутствовал, что Раскроев успел и отработать в мясном отделе, и воплотиться в людоеда, и превратить в доноров энное количество маргиналов, не пощадив и братковского «крестного отца».
В тюрьме они сидели, что ли? – недоумевал Егор.
Он напомнил себе, что до Новогиреево свет не ближний, и что его ждет Женька. Перекрыл стояк в санузле, проверил щеколды на окнах, закрыл за собой дверь и сел в «Оку». Но он не проехал и половины квартала, как соленые помидоры заявили о своих правах. У дороги скособочился магазинчик с вывеской «Продмаг». Егор заглушил двигатель и пошел купить бутылку минеральной.
На выходе его окликнули, и тётка помоечного вида – в ватнике и лыжной шапке по самый нос - махнула ему рукой из-за угла.
- Да иди ты сюда, не бойся! – прошипела она. – Давай живее!
Егор подошел.
- Этааа… - тётка омерзительно растягивала слова. – Мне, значит, на
