Сказки нового Хельхейма - Макс Фрай
Маша сворачивает в проходной двор, чтобы срезать путь и поскорее вернуться, она уже долго гуляет, а дома ждут отложенные дела. Обычно у Маши не бывает ни головокружений, ни, тем более, обмороков, но вот прямо сейчас темнеет в глазах и сладко кружится голова; Маше явственно кажется, что её приподняли за шиворот, как берут за шкирку кота, пронесли немного, буквально десяток метров, снова поставили, и кто-то шепнул, почти касаясь губами макушки: «Шии-шева, умница, ты пришла».
На кирпичной стене большими, почти в человеческий рост, кривыми, словно писал первоклассник, буквами написано слово «Миррта». Маша стоит и смотрит на стену. Голова больше не кружится, нет никаких голосов, но Маша сама откуда-то знает, что Миррта – её новое имя. И говорит: «Хорошо, спасибо, беру».
* * *
Шахматы, любимая игра шии-джинни, известных также в разных краях, кругах и веках как Спящие Божества, Глядящие и Тени-Попутчики, хоть и задействуют исключительно одушевлённые фигуры, в части правил схожи с нашими (что вполне объяснимо: шии-джинни позаимствовали шахматы у тех самых дэва, которые смеху ради учили людей упрощённому подобию некоторых своих игр).
Есть только одно существенное отличие: как в известном нам варианте шахмат пешка, достигшая последней горизонтали, именуемой также «полем превращения», может стать ферзём, или любой другой фигурой, так по правилам шии-джинни ферзь, совершивший не менее восьми ключевых, то есть, важных для хода партии действий, сам становится игроком.
2 декабря 2021 г.
Dr. Consolatio Daemonum
– Снится в последнее время, – сказала Галина, – такое… – На этом месте она спохватилась, вспомнив, как ей самой бывает скучно слушать чужие рассказы про сны, мысленно перечеркнула подробный отчёт о причудливых помещениях, где была то студенткой, то лектором, то проходила рабочее собеседование, незаметно превращавшееся в супервизию, или наоборот, и решительно подытожила: – …всякая рабочая суета. Видимо, в качестве компенсации. Жалко, конечно, что пришлось выйти на пенсию. Без работы это уже не я.
– Так ты же сама говорила… – начала сестра.
– Что устала, и всё надоело? – подхватила Галина. – Забудь. Я врала. То есть, да, надоело до чёртиков, но не работа, а сраный он-лайн. Я от него устала. Мне люди нужны живыми. И я им нужна живая. Должен быть нормальный телесный контакт. То есть, я пациентов, конечно, не тискала; кстати, может быть зря. Но просто быть рядом – это работает. А по скайпу-хренайпу – ну, так. Но я не затем тебе про сны начала рассказывать, чтобы лишний раз пожаловаться. А потому что сегодня получилось смешно. Сперва я всю ночь во сне на работу устраивалась. Проходила какие-то бесконечные собеседования; почти ничего не помню, только что волновалась ужасно. А все вокруг были такие милые, меня успокаивали: «Галина Николаевна, мы вас давно знаем и высоко ценим, но у нас контингент очень сложный, нужно убедиться, что работа вам подойдёт». Чем кончилось дело, не помню, но когда проснулась и выглянула в окно, во дворе на снегу кто-то вытоптал огромную надпись: «Willkommen», – по-немецки, что отдельно смешно – ну, потому что отсылает к истокам… Нет, слушай, рассказываю, и сама чувствую, что звучит как полная ерунда. Но как переживание это было прекрасно и освежающе. Я спросонок даже сперва обрадовалась: ага, всё-таки принята! А уже потом сообразила, что собеседование мне только приснилось, и снова обрадовалась, потому что красивый же синхронизм.
– Я бы на твоём месте на работу вернулась, – вздохнула сестра.
– Так и я на своём вернулась бы, – развела руками Галина. – Да некуда мне возвращаться пока.
– Как это – некуда? Специалистов сейчас отрывают с руками, всех подряд. Как с цепи сорвались, даже бывшие скептики. Не выдерживает стресса народ. Меня уже, будешь смеяться, наш начальник охраны осторожно расспрашивал, чем психолог отличается от психиатра, и к кому из них надо записываться, если с лета бессонница, и бесит буквально всё.
– Вот пусть сперва вся эта пакость закончится, – твёрдо сказала Галина. – Карантины, локдауны и прочая дрянь. Я человек старой школы. В скайпах и зумах от меня толку мало. Не могу просто так он-лайн щебетать.
* * *
Галина жила всего в трёх с половиной кварталах от дома сестры, но сегодня она нарочно свернула в другую сторону. Настроение от разговоров о работе предсказуемо испортилось, чтобы его исправить, самое верное средство – пройтись. Шла такими причудливыми загогулинами, что сама не заметила, как оказалась на пешеходке, где по случаю морозного вечера буднего дня было довольно пустынно. То есть, ходили, конечно, какие-то люди, но не толпа, из-за которой Галина обычно обходила пешеходку десятой дорогой. А сейчас ей там понравилось: пусто, светло, просторно, витрины украшены к Рождеству, кафе и рестораны работают, внутри даже кто-то сидит.
Кондитерская, где Галина не была с тех пор, как вышла на пенсию, тоже ещё работала; она сразу вспомнила, как раньше специально приходила сюда за шоколадными батончиками с тёмной, густой, пропитанной ромом начинкой, шоколад Галина не особо любила, но эти батончики – да. Зашла, батончики были на месте, купила на радостях сразу два и, немного поколебавшись, попросила налить ей глинтвейна на вынос, в картонный стакан, чтобы пить его на морозе, обжигаясь и бессмысленно дуя на крышку, посмеиваясь над собственной дуростью – именно то, что нужно сейчас!
На морозе у глинтвейна оказался вкус настоящего праздника, а что слабенький, так даже лучше, зачем мне квадратная голова, – думала Галина, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибудь скамейки, потому что если уж праздник, наслаждаться им надо с комфортом, а не на бегу.
Место сразу нашлось – стол и два стула, выставленные на улицу из соседнего ресторана для желающих покурить. Галина там отлично устроилась, сидела, пила понемногу глинтвейн, глазела по сторонам, ощущая себя почти настоящей туристкой, которой всё интересно и внове. Только сейчас поняла, как соскучилась по путешествиям. Интересно, я ещё поездить успею? Или на моём веку уже хорошо не будет? – привычно подумала она и привычно же себя оборвала: ладно, вот прямо сейчас
