Неоновые боги - Кэти Роберт
Долгие мгновения никто не говорит. Я облокачиваюсь на спинку кресла. И уж точно не собираюсь первым нарушать молчание. Не я организовал эту встречу. Зевс хочет, чтобы я присутствовал, так что лучше бы ему, черт побери, не тянуть резину.
Будто уловив мои мысли, Зевс подается вперед.
– Верни мою невесту.
– Договор не был нарушен, и ты это знаешь. Она бежала от тебя, бежала, пока не разодрала ноги в кровь и чуть не замерзла до смерти, потому что спешила удрать. Она перешла реку Стикс по собственной воле. И вольна вернуться, когда захочет. – Я демонстративно смотрю на всех собравшихся и продолжаю: – Но она не хочет. Ты зря тратишь на это время.
– Ты развращаешь моего ребенка, чудовище.
Я смотрю на Деметру, вскинув брови.
– Вы были готовы продать своего ребенка мужчине с репутацией женоубийцы. Вам ли осуждать других?
Деметра ахает, но все это игра на публику. Я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы понять, есть ли в чертах ее лица раскаяние или ничего, кроме ярости. Для меня это не имеет значения. Персефона готова на все, чтобы сбежать от этих людей, и я скорее брошусь на меч, чем отдам ее обратно против воли.
Зевс неторопливо качает головой.
– Не испытывай меня. Последний Аид…
– Ты имеешь в виду моего отца. Которого ты убил. Из-за чего и был составлен этот договор. – Я подаюсь вперед. – Если собрался угрожать мне, выбери оружие получше. – По очереди смотрю в глаза всем остальным членам Тринадцати. – Я соблюдал договор. Персефона вольна приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Мы закончили?
– Докажи, – рычит Деметра.
Я чувствую, как Персефона подходит сзади, а через миг она легонько касается моего плеча. На экране я вижу, что она стоит позади меня, завернувшись в простыню. Ее волосы спутаны, на шее и открытой части груди видно раздражение от моей щетины. Она наклоняется и сердито смотрит на экран.
– Я там, где хочу быть, мама. И очень счастлива с Аидом. – Потянувшись через мое плечо, она захлопывает крышку ноутбука.
Я медленно оборачиваюсь и смотрю на нее.
– Ты только что оборвала разговор с Тринадцатью.
– К черту их.
Я не знаю, то ли смеяться, то ли схватить ее и унести куда-нибудь, где она точно будет защищена от неминуемой мести Зевса.
– Персефона.
– Аид. – Она отвечает мне таким же осуждающим тоном. – Они бы не поверили тебе, если бы не увидели собственными глазами. А половина из них не поверит даже после этого. Позволить Зевсу разглагольствовать – только зря тратить время. Ты должен благодарить меня.
– Я должен тебя благодарить?
– Да. – Персефона забирается мне на колени и садится верхом. – Не за что.
Я кладу руки ей на бедра.
– Они ведь понятия не имеют, какая ты на самом деле?
– Нет. – Она задумчиво проводит ладонями по моей груди. – Но я сама не знаю, кто я на самом деле. Я надеялась, что побег из Олимпа поможет мне это выяснить.
Я накрываю ее ладони своими.
– Ты все равно выберешься из Олимпа. – Мне больно это говорить, хотя по голосу не слышно. Я дал обещание, и неважно, как сильно мне хочется быть с ней, я его исполню. У нас есть время до апреля. Этого достаточно.
Должно быть достаточно.
Она отвечает мне печальной улыбкой.
– Мне нужно будет позвонить сестрам, если не хочешь, чтобы они примчались сюда.
– Достану тебе сегодня телефон. – Я замолкаю. – Без прослушки.
– Спасибо. – Персефона одаривает меня красивой улыбкой. Я смотрю на нее и испытываю что-то сродни шоку. Я видел ее хитрой, жизнерадостной и сердитой. Но никогда не видел такой. Это счастье? Я боюсь, если, спросив, пойму, что это лишь одна из ее масок.
Быстро чмокнув в губы, Персефона слезает с меня и встает на колени между моих бедер. Выжидающе смотрит и я, отбросив свои спутанные чувства, сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас.
– Ты чего-то хочешь, маленькая сирена?
Она гладит мои бедра руками и прикусывает нижнюю губу.
– Ты обещал, что если я встану на колени и вежливо попрошу, то получу твой член. – Она тянется к застежке брюк. – Я бы очень, очень хотела твой член, Аид. Пожалуйста.
Я перехватываю ее руки.
– Ты же знаешь, что не обязана это делать.
– Да, я в курсе. – Она бросает на меня властный взгляд. – Просто смешно говорить мне, что я не обязана делать то, что не хочу, ведь я хочу делать с тобой все. Абсолютно все.
Она говорит только о сексе, но мое сердце все равно издает глухой удар, будто просыпаясь от долгого сна. Ржавое, никогда раньше не использовавшееся, но все еще живое. Отпускаю ее и хватаюсь дрожащими руками за подлокотники кресла.
– Тогда не дай мне тебе помешать.
– Я так рада, что ты смотришь на все моими глазами. – Она расстегивает брюки и вытаскивает мой член. – О, Аид. Мне даже жаль, что я не обладаю художественными способностями, потому что с удовольствием бы тебя нарисовала.
Пока я пытаюсь осмыслить это странное утверждение, она наклоняется и берет член в рот. Я жду… Не знаю, чего именно. Давно пора понять, что Персефона никогда не бывает такой, как я предполагаю. Она дотрагивается до меня так, словно хочет попробовать на вкус и смаковать каждый миллиметр. От теплого, влажного прикосновения все мышцы в моем теле напрягаются. Я изо всех сил стараюсь не дергаться, позволить ей насладиться моментом, и, закончив изучать меня, она поднимает взгляд.
Ее глаза потемнели, на щеках выступил румянец.
– Аид?
– Да?
Она мнет мои бедра пальцами.
– Перестань быть таким чертовски милым со мной и скажи, чего ты хочешь.
Шок заставляет меня дать честный ответ.
– Я хочу трахать твой рот, пока у тебя из глаз не потекут слезы.
Она отвечает ослепительной улыбкой.
– Вот. Разве это было так трудно? – Персефона слегка отодвигается. – Ты изображаешь большого злого волка, но с момента нашей встречи был исключительно осторожен со мной. Тебе необязательно быть таким. Я правда смогу вынести все, на что ты способен. – Она отпускает простынь, и та падает на пол. Эта женщина говорит, что хочет нарисовать меня, но она сама как произведение искусства, портрет сирены, которой мне хочется ее называть. И я начинаю думать, что ради этой женщины с радостью пошел бы ко дну.
Медленно встаю и смахиваю волосы. Черт, она так красива, что у меня перехватывает дыхание. Я ничего в жизни не хотел так сильно, как хочу ее, но пока не готов слишком тщательно обдумывать эту мысль. Намотав ее волосы на кулак, я слегка тяну.
– Хлопни меня по бедру, если будет слишком.
– Слишком не будет.
Я постукиваю большим пальцем по ее нижней губе.
– Открой.
Персефона источает порочное удовольствие, когда я ввожу член ей в рот. Начинаю медленно, позволяя ей привыкнуть к углу проникновения, но темное желание сделать все так, как я сказал, слишком сильно. Я ускоряю темп, погружаясь глубже в ее рот. В ее горло. Она закрывает глаза.
– Нет. Не делай этого. Смотри на меня, пока я трахаю твой рот. Смотри, что ты делаешь со мной.
Она тут же открывает глаза. Персефона расслабляется, в этот миг полностью мне подчиняясь. Я знаю, что это не продлится долго, но оттого становится только приятнее. С каждым толчком удовольствие нарастает, грозясь разорвать меня на части. А когда в уголках ее глаз выступают слезы, ощущения становятся лишь сильнее. Я обхватываю ее лицо
