Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий
— Ну, вообще-то Зээв Ааронович сказал, что доброта нынче повод для подозрения. Так что я, можно сказать, тоже работаю на создаваемый тобой имидж. Вдруг я то самое адское коварство благими порывами маскирую.
— Бестолочизм твой чем бы замаскировать, — отмахнулся Лукин сокрушенно. — Ладно, может, ты и права, и вряд ли настолько прожженный делец поверил в твою настоящую мотивацию до конца. Он же не знает тебя так, как не свезло узнать уже мне. Небось все ногти до локтей себе сгрызет, гадая, в чем же состоит твой истинный умысел и реальный выхлоп.
— Если не поверил, то почему просто не отказался?
— Из любопытства, василек.
— Странно для меня это. Сомневаться и не доверять, но ввязываться. Глупо же.
— Эх, нет в тебе духа авантюризма, Люська! Ты как будто сразу бабулькой на свет уродилась. Вот тебе разве не мечталось никогда о приключениях, расследовании страшных преступлений у соседей или раскрытии жутких интриг?
— Нет, не мечтала.
— Что, и о дальних странствиях, кладах и подвигах? Особенно летом, когда по утрам было время поваляться подольше и в школу бежать не надо?
— Летом мы с Ленкой вставали еще раньше, чтобы маме до пекла успеть в теплицах и на грядках помочь. А потом на рынок местный перли на продажу обычно. И подвиг, о котором мне мечталось — это взять и заработать столько денег, чтобы не нужно было так горбатиться, долгов вечных не стало, вещей всем новых купить, чтобы не чьи-то недоноски. Особенно перед первым сентября, чтобы одноклассницы не стремали. И блины хотела попробовать с икрой. Красной. И креветок огромных на гриле, как по телеку. Вот, кстати, именно эту мечту я так до сих пор и не исполнила. И насмехайся сколько влезет.
Данила смотрел на меня с полминуты как-то нечитаемо, но очень пристально. Небось думает, что я предприняла попытку жалость в нем пробудить. И правда, чего понесло-то? Нормальное у меня детство было, страдалицей себя ни тогда, ни сейчас не ощущаю, и хуже люди жили. У нас хотя бы дружно все всегда, и не спился в семье никто. А икра и креветки эти… фигня. Вот прямо сегодня на ужин и закажу. Наверняка можно доставку из какого-нибудь ресторана устроить. Дело то всего лишь в деньгах.
— Намекаешь на то, что я тебя давно никуда не выводил? — Ну вот, так и знала!
— Да ты меня каждое утро выводишь, блин. И все больше из себя, — огрызнулась я. — Нельзя разве купить беговую дорожку и хотя бы в такую погодную жопу по этим сугробам не бегать?
— О, кстати! — встрепенулся Данила. — О беге и жопах. Василек, ты что о лошадях знаешь?
— В смысле?
Что-то мне ни сам вопрос, ни оживление в его лукавых зенках не нравятся.
— В смысле опыт общения имеешь?
— Ну… видела. Через забор. Мужик у нас один в конце улицы держал. У него еще жеребец придурошный был, вечно бросался как собака и зубами страшно лязгал.
— И это девочка из сельского Кукуево! — наигранно возмутился он.
— Из поселка городского типа, умник, — возразила, но он забил на мое уточнение, пренебрежительно отмахнувшись.
— Я что-то такое и предполагал, так что, молодец такой, организовал для нас посещение частной конюшни дважды в неделю. Будем учить тебя верховой езде и общему обращению со скотинкой этой. А! И еще два дня в неделю будем брать уроки скалолазанья.
— Чего?!
От необходимости аргументированно (судя по его довольной физиономии и предвкушающему мое еще большее офигение блеску в лукавых глазах) ответить мне Лукина избавило басовитое “Хозяйка, к тебе пришлец!” Никифора, который появился по своему обыкновению внезапно из пустого угла. Данила запретил мне вести какой-либо прием пока, так что домовика я попросила не обращать внимания на визитеров и не докладывать о них. За исключением, конечно, знакомых, скажем, того же майора или каких-нибудь подозрительных личностей. И если он решил-таки доложить, то, видать, посетитель не простой желающий облегчить жизнь себе или испортить ее же кому-то с помощью ведьмовской силы.
— Кто там? — потребовал ответа Данила, но, само собой, домовой глядел исключительно на меня, давая понять, что хоть Лукин и частый тут гость и входить может без стука, но ответ держать домашняя нечисть готова только передо мной.
— Кто это? — продублировала я вопрос ведьмака.
— По чести он не представился, прежде к нам не захаживал, но не впустить никак не можно, хозяйка, — прогудел Никифор вроде чуток виновато. — Знак он к двери прикладывал особый, жандармский, значится, и что ты дома обретаешься вызнал и кликать без промедления велел.
— Полицейский значок? — удивилась я, пытаясь припомнить, носят ли наши полицейские такое или это мое сознание из иностранных сериалов почерпнуло.
— Не-а, василек, жандармский знак — это штучка из времен задолго до полицейских значков, — ответил мне Лукин, немного изумленно приподняв брови. — А ну пошли глянем, кто это у нас таким раритетом размахивает.
— А что это за знак-то такой? — Пошла я вслед за ним к лестнице.
— О, очень интересная и наделенная определенной силой штуковина, Люся. И опасная для нас, потому как обладает способностью вскрывать жилища и укрытия подлунных даже против нашего желания. А еще временно отнимает у домашней нашей нечисти дар скрываться от чужих глаз и лгать, да и нам в ее присутствии соврать дискомфортно. Короче, та еще пакость, благо до сих пор я о таком только по слухам и знаю. Думал, все они еще в тридцатых, где-то во время тех жестких чисток и столкновений подлунных с властью, канули в неизвестность.
— Слушай, а если этот знак такой могучий, то, может, ну его? В смысле, не очень-то я хочу выходить общаться к его обладателю.
— Василек, тогда он может войти сам, причем взломав магическую защиту твоего дома, и кто его знает, сколько это будет залечиваться. Тебе оно надо?
— Нет, — со вздохом ответила я. Калечить мой дом я провоцировать никого не стану.
За дверью, к моему большому удивлению, обнаружился совсем молодой парень, мой ровесник где-то. Высокий и крепкий, правда, но чертами лица еще совсем мальчишка. Да уж, привыкла я уже к окружению мужчин постарше и на ровесников
