Алексей Самсонов - Цифровая магия

– Я, я, она… – невнятно твердила девка, тяжело дыша.

Брюс наклонился и взял в руку запястье жены. Ее кожа была холодна, а пульс на запястье не прощупывался. Лицо Марго было иссиня-бледным.

Граф недаром вместе с Петром помногу общался с европейскими медиками – он сразу понял, что Марго мертва.

Брюс невольно всхлипнул, ему захотелось закричать. Он почувствовал, что вновь, как и несколько минут назад, ему очень тяжело, почти невозможно вздохнуть. В груди защемило так, что его ноги подкосились и он упал на колени перед телом жены.

Но тут же он вспомнил о людях, которые остались внизу, о нападавших, о книге, наконец, защищать которую было его долгом. Собравшись с силами, граф сумел подняться на ноги.

Он с трудом, но четко выговаривая слова, приказал:

– Поднимите Марфу Андреевну и положите на кровать. Она скончалась. А мне нужно закончить дела.

Прижимая ладонь к груди, где по-прежнему горела боль, Брюс спешно спустился вниз, в лабораторию. Там под охраной троих кавалергардов находилась книга. Слава богу, она была на месте.

– Как вы? – спросил граф.

Кавалергарды с некоторым испугом поглядели на него. Самый старший ответил:

– Да ничего, ваше сиятельство. Только немного перепугались мы. Кабы кто полез, так и ниче, а тут сразу всем подурнело. Наваждение это было, так ведь?

– Наваждение, но мы управились. Ладно, охраняйте дальше. – Брюс ничего не сказал про смерть жены: негоже сейчас пугать и так напуганных людей, и вышел во двор.

Там народ уже пришел в себя. Лейтенант снаряжал нескольких кавалергардов на разведку окрестностей. Брюс приказал мужикам по двое отправиться с кавалергардами.

Из тех, кто был отправлен стеречь дорогу и патрулировать окрестности, пока не вернулся никто, за исключением первого.

Брюс отдал еще несколько распоряжений по расстановке людей и вернулся в покои жены.

Марго уже лежала на кровати, лицо ее было накрыто простыней. На графа с новой силой накатила тоска. Сторонним людям отношения между Яковом Вилимовичем и Марфой Андреевной могли показаться прохладными, но близкие люди знали, как они любили друг друга.

Брюсу частенько приходилось отправляться в походы и расставаться с женой, но он всегда хранил при себе небольшой медальон с ее изображением.

И вот он остался один. И, хуже того, он был повинен в ее гибели. Кабы не эта книга…

Книга… Ради нее все было затеяно, и негоже, если теперь все пойдет прахом.

Граф, выпрямив спину, опять вышел во двор. Там уже был один из кавалергардов, вернувшихся с мужиками из леса.

– Ваше сиятельство, на дороге до мельниц, в пятистах шагах, нашли Семена Зотова и Евсея Рыжова. Мертвы, у обоих в горле стрелы. Евсей успел пальнуть фейерверком, и все – даже пистолей и шпаг достать не успели. Рядом никого.

Брюс сжал кулаки. Он чувствовал, как вместо боли его грудь начинает наполняться яростью и ненавистью. Где тот гость, что приходил к нему две недели назад?!

– А в двухстах шагах лежат двое чужих. Одеты в купеческие платья, которые у горла сами и разодрали.

Брюс схватился за луку седла кавалергарда и, громко хакнув, по-молодецки взлетел на его коня.

– Я хочу сам видеть их, – крикнул он и тут же, дав коню шенкелей, пустил его в галоп. Он направился к тому месту, откуда прискакал кавалергард.

Следом за ним направились двое верховых.

Действительно в лесу, в паре сотен шагов, стояли два мужика с вилами, которые направили на тела чужаков. Как и говорил кавалергард, чужаки были обряжены купцами, и кафтаны разодраны у горла.

Брюс спешился и подошел к чужакам. Прощупав пульс на руках чужаков, он убедился, что перед ним мертвецы.

– Стерегите их, – приказал он мужикам и, вновь вскочив на коня, вернулся на территорию усадьбы.

На дворе уже были остальные кавалергарды, вернувшиеся с разведки. Им удалось обнаружить еще пять трупов ряжеными купцами. И у всех были разодраны кафтаны у горла.

Еще нашли семерых мертвых кавалергардов и троих раненых. Из них четверо обожженных, местами до кости, двое побиты стрелами, и двое ранены ножами. В живых остались двое из тех, в кого попали стрелы, и один порезанный. Из обожженных – никто. Двое кавалергардов, патрулировавших лес, пропали бесследно.

Брюс приказал мужикам стащить всех найденных во двор усадьбы.

Трупы чужаков сложили отдельно, перед самыми воротами. У всех нашли длинные ножи, один из которых был сильно запачкан кровью, как и кафтан владельца этого ножа.

Лука, из которого были убиты двое кавалергардов, у разбойников не нашли, и Брюс было испугался, что кому-то из них удалось уйти. Но дальнейший и внимательный осмотр рук чужаков позволил обнаружить среди них профессионального лучника – об этом рассказали специальные перчатки и характерные мозоли на пальцах и ладонях. А позже в лесу нашли и брошенный лук.

Осмотр мертвецов показал, что все они, за исключением убитого из мушкета, умерли от удушья.

Один из мертвых чужаков оказался Вильямсом, который приходил к Брюсу требовать книгу. Причем его смерть была самой мучительной – у него не просто был разорван кафтан у горла, было порвано и само горло, до трахеи.

Брюс сразу понял, что произошло: нападавшие применили какое-то колдовство, которое удушало противника. Может, и не до смерти, но как знать. В усадьбе было больше полусотни человек. И когда Брюс применил заклятие отражения, то все, что прежде ощущали он и его люди, почувствовали на себе нападавшие. А их было впятеро меньше, и на каждого пришлось то, что душило пятерых. Если бы графа не разбирала совершенно дикая ненависть, то он даже посочувствовал бы разбойникам. Их смерть была поистине ужасной.

Ничего больше осмотр не дал. Все нападавшие были одеты в хорошие кафтаны, на телах не было никаких отметин. Только кресты на шеях висели не православные, а католические, а у Вильямса – лютеранский. Но другого Брюс и не ждал – приходивший к нему Вильямс явно был немцем.

Брюс так никогда и не узнал, что нападавшие на него были рыцарями-карателями. Однако как минимум в одном граф оказался прав – их командор был немцем.

А вот Микеланджело Тамбурини, получив отчет о происшедшем, был в ярости, но выплеснуть ее было не на кого: все виновные погибли. По здравом размышлении генерал иезуитов пришел к выводу, что заполучить книгу сейчас не получится. Дальнейшие экспедиции в далекую Россию были надолго приостановлены, и лишь после того как Российская империя превратилась в Союз Советских Социалистических Республик, иезуиты возобновили попытки.

Глава 7

Жуткое что-то! Багровая, красная,Солнца закатным лучом освещенная,В груду развалин живых превращенная,Все еще вижу ее я вчерашнею –Гордой красавицей, розовой башнею…

Москва, наше время

Андрей Кириллович замолчал и посмотрел на часы.

– О, Антон, нам уже пора обедать. Приглашаю вас пройти в столовую.

Антон встал и следом за хозяином прошел в столовую. Здесь в центре стоял большой стол, накрытый на две персоны. К удивлению Грибова, обед не претендовал на роскошь и состоял из жареной картошки, тушенной с черносливом говядины и нескольких солений: огурчиков, помидорчиков и, разумеется, грибов. Посреди стола стоял классический запотевший графин. Рядом с графином – тарелка с тонко нарезанным бородинским. Грибов заметил за Андреем Кирилловичем небольшую претензию на снобизм и ожидал каких-нибудь устриц и фуа-гра. Несомненно, снобизм присутствовал, но в несколько извращенной форме, против которой Антон, впрочем, не возражал.

– Прошу, присаживайтесь, и приступим к обеду, – гостеприимно предложил хозяин. – Как видите, обед достаточно скромен, но уверяю, его вкус безупречен. Убедитесь сами, Антон.

Аромат, исходящий от блюд, несмотря на кажущуюся непритязательность, вызвал у Грибова просто невероятное слюноотделение. Смесь бесподобных запахов могла дать фору ароматам самых изысканных блюд.

Грибов, не дожидаясь повторных приглашений, сел за стол и посмотрел на Андрея Кирилловича. Тот, заметив взгляд, плавно помахал рукой из стороны в сторону, словно дирижер, и улыбнулся.

– Надеюсь, Антон, вы не откажетесь выпить со мной. Причем я позволю предложить, в отличие от профессора Преображенского из «Собачьего сердца», закуски именно холодные, но с обязательным последующим употреблением блюд горячих. Я не согласен с профессором, что уважающие себя люди оперируют только горячими закусками. Горячие – это великолепно, но холодные также весьма неплохи, и забывать про них совершенно непростительно.

Грибов конечно же не отказался, и хозяин разлил водку по небольшим рюмкам. Чокнувшись, выпили ее залпом. Антон выбрал в качестве закуски маринованные грузди, а затем, направляемый жестом Андрея Кирилловича, тут же отправил в рот порцию картошки с мясом. Во рту возникло знакомое давным-давно сочетание вкусов, которого Антон не променял бы ни на устриц, ни на фуа-гра.