Скотт Линч - Республика воров
Этим и завершалась клятва верности. Локк, гордый тем, что не допустил никаких ошибок, вернулся к своим приятелям и встал чуть поодаль.
Церемония продолжалась. Клятву верности принесли Наска, Жан, Тессо и Сабета, жертвенное приношение которой – дубинки стражников – вызвало одобрительные шепотки в толпе. А вот когда настал черед одного из братьев Санца, близнецы шагнули к алтарю одновременно.
– По очереди, – укоризненно заметил Цеппи.
Близнецы взялись за руки.
– А мы хотим вместе, – заявил Кало.
– Многохитрый Страж возражать не станет, – добавил Галдо.
– Ну что ж, – ухмыльнулся Цеппи. – Если ему это не по нраву придется, вам же и ответ держать. Как вас называют?
– Кало Джакомо Петруццо Санца.
– Галдо Кастелано Молитани Санца.
– Истинно ли и по своей ли воле вы поклоняетесь Безымянному Тринадцатому богу?
– Да, – дружно ответили близнецы.
– Готовы ли вы посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда души ваши лягут на чашу священных весов?
– Да!
Окончание церемонии прошло без осложнений. Жрецы унесли с алтаря чашу, полную приношений, которые надлежало предать водам Железного моря, а отец Цеппи обратился к присутствующим:
– А теперь осталось лишь одно – избрать нового посвященного служителя. Жрецов Многохитрого Стража мало, и лишь немногие удостаиваются чести присоединиться к их числу. Подумайте хорошенько, прежде чем решите связать себя последней, третьей клятвой – клятвой священного служения. Те, кого это не прельщает, отойдите в сторонку.
Толпа быстро рассеялась. Кое-кто из подростков замешкался, но большинство, включая Жана и братьев Санца, поспешно отступили к стене. Локк погрузился в размышления. Хочет ли он стать посвященным служителем Безымянного бога? Наверное, должен быть какой-то знак свыше, божественное предзнаменование или предвестие… Нет, лучше просто отойти и…
Внезапно он сообразил, что посреди зала остались только он и Сабета.
Сабета, скрестив руки на груди и слегка вздернув подбородок, всем своим видом показывала, что даст отпор любому, кто дерзнет усомниться в ее намерениях. Она искоса взглянула на Локка, и он вздрогнул: вот оно, предзнаменование! Они с Сабетой стоят бок о бок… Отойти в сторону – все равно что прилюдно признаться в трусости. На глазах у Сабеты?! Эта мысль ножом полоснула Локка. Нет, ни за что! Он расправил плечи и кивнул отцу Цеппи.
– Ого, два смельчака, – негромко произнес Цеппи. – Преклоните колена перед алтарем и ждите нашего решения, а мы пока вознесем смиренную молитву Великому Благодетелю и внемлем его наставлениям.
Локк опустился на колени, молитвенно сложил руки и закрыл глаза.
«О Многохитрый Страж, не дай мне совершить ужасную ошибку, Сабета мне этого никогда не простит…» – подумал он и с содроганием осознал, что его мольба о помощи звучит кощунственно. Следующая мысль – «Ох, какой же я болван!» – положения нисколько не исправила.
Напряженно вслушиваясь в невнятные голоса жрецов, Локк с трудом заставил себя ни о чем не думать. Спустя некоторое время раздались шаги, и жрица возвестила:
– Одному из вас будет предложено принести клятву служения. Согласие или отказ следует дать немедленно. Второго случая не представится.
– В своем выборе мы руководствовались малым – прошлыми заслугами, смутными знамениями, неприметными знаками, – пояснил жрец-гарриста.
– Милость Великого Благодетеля не облегчает принятия трудных решений, – продолжила жрица. – Мы можем лишь молить его о том, чтобы наш избранник верой и правдой служил ему, а значит, и нам всем.
– Локк Ламора, – провозгласил отец Цеппи, опуская широкие ладони на плечи Локка. – Тебя призывают на службу Тринадцатого владыки земли и небес, чье имя есть тайна великая. Что ты ответишь на этот призыв?
Локк, ошеломленно вытаращив глаза, поглядел на Цеппи, а потом покосился на Сабету.
– Я… – прошептал он и, кашлянув, сказал погромче: – Я… готов.
В подземном зале раздались одобрительные восклицания, но Локк, посмотрев на Сабету, похолодел от ужаса. Ему было хорошо знакомо выражение, застывшее на ее лице, – он и сам часто им пользовался: холодный, отстраненный взгляд, маска полнейшего безразличия, скрывавшая чувства совсем иного рода.
Локку не составило особого труда сообразить, какие именно чувства бушевали в Сабете.
Глава 4
Через Аматель
1Все произошло одновременно: Локк истошно завопил, Жана накрыла волна тошноты и головокружения, а черное пламя свечей, ширясь, наполнило каюту погребальным грязно-водянистым не-светом.
Сгустившийся раскаленный воздух задрожал и подернулся зыбкой рябью, будто по нему стремительно пронеслось что-то огромное и невидимое. Затем черное пламя угасло, каюта погрузилась во мрак, а вопли Локка сменились хриплыми стонами и всхлипами.
Жан, на которого тяжелым грузом давила тошнота, обессиленно повалился ничком; подбородок стукнул о половицы, зубы клацнули, вызывая в памяти не самые успешные драки в темных переулках. Жан решил перевести дух и несколько минут расслабленно лежал, приходя в себя.
Дверь распахнулась, и кто-то из слуг архидонны Терпение принес в каюту алхимическую лампу. В ее неверном свете Жан разглядел происходящее.
Терпение и Хладнокровие поддерживали друг друга, с трудом стоя на ногах. Два мага помоложе распластались на полу, – впрочем, Жану было все равно, живы они или нет.
– Архидонна! – окликнула прислужница с лампой.
Терпение слабо отмахнулась.
Жан со стоном привстал на колено. Тошнота давила, как десяток тяжелых похмелий вкупе с подкованным сапогом в лоб, но гордость придала ему силы: раз уж маги стоят, то и он сможет подняться. Воспаленные веки зудели и чесались, в горле першило – железный подсвечник покрылся слоем копоти и сажи, а над ним витал вонючий дым. Жан поморгал, прокашлялся, а прислужница с лампой распахнула ставни кормовых окон. В каюту ворвался свежий озерный воздух.
Немного погодя Жан все-таки поднялся, доковылял до стола и, держась за столешницу, схватил Локка за левую руку.
Локк застонал и выгнулся дугой, а Жан с облегчением вздохнул. Чернила и грезосталь тысячами серебристо-черных ручейков стекали с бледного тела на столешницу. Локкова грудь тихонько вздымалась и опадала, а побелевшие пальцы до боли вдавились в ладони.
Жан, бережно разжимая кулаки Локка, обратился к магам:
– Ну как, получилось?
Ни один из магов не ответил, и Жан коснулся плеча Терпения:
– Вы можете сказать…
– Едва успели, – ответила она, медленно открывая глаза и морщась, точно от боли. – Страгосов алхимик свое дело знал.
– Так Локку полегчало?
– Об этом говорить преждевременно, – вздохнула Терпение, выпутываясь из паутины серебристых нитей, соединявшей ее с Хладнокровием. – Но весь яд из него мы извлекли.
Ночной ветерок принес в каюту свежесть, и тошнота отступила. Жан стер серебристо-черную лужицу с ключицы Локка, ощутил слабое биение пульса на шее приятеля.
– Эй, Жан, – прошептал Локк. – А чего ты такой… помятый?
– Ха, на себя посмотри! Можно подумать, тебя пьяный крючкотвор поколотил.
– Жан… – чуть громче сказал Локк, касаясь руки друга. – О боги, ты настоящий… Ох, я думал… Я видел…
– Ш-ш-ш! Все хорошо. Не волнуйся.
– Я… – Глаза Локка помутились, голова поникла.
– Он слишком слаб, – со вздохом произнесла Терпение, утирая серебристо-черные потеки со щек Локка, и легонько коснулась его лба.
– А почему? – спросил Жан.
– Мы с вами испытали лишь малую часть того, что пришлось вынести ему. Для человека такие страдания нестерпимы.
– Так сделайте же что-нибудь! Ваше колдовство…
– Магия исцелить его не сможет. Сейчас его надо кормить – досыта, до отвала. Я об этом позаботилась.
Хладнокровие со стоном кивнул и, шатаясь, вышел из каюты.
Вернулся он с большим подносом, на котором высилась стопка полотенец, кувшин воды и несколько блюд с какой-то нехитрой снедью. Маг опустил поднос на столик у кровати, полотенцем утер Локку лицо и грудь. Жан раскрыл Локку рот и сунул в него кусочек ветчины.
– Давай жуй! Не спи, – затормошил он Локка.
– Угу… – буркнул Локк, подвигал челюстями, начал жевать и тут же раскрыл глаза. – М-м-мням… хэх-х-х… ммнэ… ххы…
– Глотай, – велел Жан.
Локк тяжело сглотнул и вяло протянул руку к кувшину с водой.
Жан приподнял Локку голову и поднес кувшин к губам. Хладнокровие продолжал стирать с Локка серебристо-черные разводы. Локк, не обращая на мага внимания, прильнул к кувшину и жадно выхлебал его до дна.
– Еще… – простонал Локк и занялся едой.
Прислужница опустила лампу на пол, взяла кувшин и торопливо удалилась.
Еда была простой, но сытной: холодная ветчина, грубый темный хлеб, рис с какой-то густой подливой. Локк набросился на угощение с такой жадностью, словно это была пища богов. Жан держал тарелку, а Локк пальцами отправлял еду в рот с такой скоростью, что не успевал жевать, и принялся за содержимое второго блюда прежде, чем принесли воду.
