Скотт Линч - Республика воров
– Ты милостью своей и любовью своей даровал нам наше призвание и наше ремесло, – торжественно произнес гарриста, который не так давно приставлял нож к горлу новичков, а теперь тоже облачился в серое одеяние. – О Великий Благодетель, по чьему благому соизволению мы берем все, что душе угодно, прими наше почитание и внемли нашему молению.
– Ты научил нас ловить удачу и делиться ею с товарищами, – провозгласила женщина.
– Ворам благоденствие! – хором откликнулись собравшиеся.
– Ты даровал нам свои заповеди и научил нас всем хитростям нашего полезного ремесла, – изрек отец Цеппи.
– Богачам назидание!
– Ты даровал нам темноту, дабы она служила нам надежной защитой, – промолвил гарриста. – Ты осенил своим благословением наше священное братство.
– Мы – воры среди воров!
– Блаженны ловкие и смелые, – продолжил Цеппи, подходя к каменному постаменту, накрытому черным шелковым покровом. – Блаженны терпеливые и осмотрительные. Блаженны все те, кто помогает вору, укрывает вора, мстит за вора и поминает вора, ибо они наследуют ночь.
– Ибо они наследуют ночь! – торжественно повторили все собравшиеся.
– Мы благоговейно предстаем пред всевидящие очи нашего благодетеля, Отца теней, Тринадцатого владыки земли и небес, чье имя есть тайна великая, – воскликнула женщина, вставая слева от Цеппи, – в ночь его священного поминовения, в ночь Сиротской луны.
– Есть ли среди вас те, кто готов, принеся священную клятву, связать свою жизнь со служением Безымянному богу и трепетно исполнять его мудрые заповеди? – вопросил гарриста.
Наступил решающий момент церемонии. Любой вор или человек, чья жизнь была хотя бы отдаленно связана с незаконными деяниями, мог присутствовать на общем собрании в ночь Сиротской луны при условии, что сохранит происходящее здесь в тайне, а вот следующая ступень – клятва верности – означала окончательный выбор божественного покровителя. Разумеется, она не подразумевала отрицание остальных богов теринского пантеона, но, однажды объявив себя последователем одного из них, человек до конца жизни обращал к этому богу все самые сокровенные молитвы. Дети, отданные в храмовые послушники, делали этот выбор в сознательном возрасте, а многие обыватели вообще не связывали себя клятвами верности, а почитали всех богов, по мере надобности.
Наска решительно выступила вперед, и все остальные, вдохновленные ее примером, потянулись следом. Все выстроились перед тремя жрецами и замерли в напряженном ожидании.
Отец Цеппи торжественно воздел руки:
– Да будет ваше решение неколебимо и неизменно. Боги пустых клятв не приемлют и сурово карают клятвопреступников. Так пусть же те, кто не тверд в своих намерениях и в своих силах усомнился, сраму не имут, но с чистой совестью отступятся.
Никто из подростков не двинулся с места. Цеппи трижды хлопнул в ладоши; под сводами подземелья заметалось гулкое эхо.
– Восхвалим же Многохитрого Стража! – хором провозгласили три жреца.
– ОСТАНОВИТЕСЬ! – прогремел голос из дальнего конца подземного зала.
Толпа воров расступилась. Трое мужчин в черных рясах и женщина в алом одеянии бросились к алтарю, застланному черным покровом, и преградили дорогу новичкам.
– ОСТАНОВИТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО! – воскликнул мужчина в бронзовой маске, изображающей грозный лик солнца; он схватил за плечо Оретту – покрытую шрамами девчушку, которая славилась своим умением владеть ножом, – и вытолкнул ее вперед. – Я, Солнце, повелеваю тебе остановиться! Я разгоняю ночную мглу, уничтожаю тени, ярким светом озаряю твои прегрешения! Честные люди встают вместе со мной и вместе со мной удаляются на покой. Я владыка и отец благопристойности! Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответила Оретта.
– Так прими же мое проклятие: да будет ночь твоим днем, да будут бледные луны твоим солнцем!
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответила Оретта.
– И вы то же возглашаете? – грозно вопросил жрец-Солнце, обращаясь к новичкам.
– Да! – дружно выкрикнули они.
Он грубо оттолкнул Оретту и, повернувшись ко всем спиной, замер.
– Внемлите гласу Правосудия! – объявила женщина в алом одеянии с бесчисленными прорехами; лицо ее скрывала бархатная маска герцогских судей.
Женщина выволокла Наску вперед и заставила ее опуститься на колени.
– Моих весов ничто не избежит, но золото перевесит все, а у вас его нет. Моим устам все имена подвластны, но знатность рода превосходит все, а вы – порождение грязи. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответила Наска.
– Так прими же мое проклятие: мои слуги будут взыскательны к твоим недостаткам, слепы к твоим достоинствам и глухи к твоим мольбам.
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответила Наска.
– И вы то же возглашаете?
– Да!
Жрица, оттолкнув Наску, повернулась ко всем спиной.
– Я – Страж порядка! – объявил мужчина в кожаной маске; за спиной у него висел щит, у пояса – дубинка. Он подтащил к себе Жана и продолжил: – По велению своих господ я охраняю двери и стены. Я – цепной пес. Вашей кровью я насыщаюсь, вашими стонами услаждаю слух. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – ответил Жан.
– Так прими же мое проклятие: и под солнцем, и под звездами я неустанно буду следовать за тобой, покуда не изловлю или покуда не склоню тебя к предательству, дабы отрекся ты от своих братьев и сестер.
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответил Жан.
– Ах вот как?! – Жрец, ожесточенно тряхнув Жана, обратился к новичкам: – И вы то же возглашаете?
– Да!
Страж порядка отшвырнул Жана, захохотал и повернулся ко всем спиной.
Локк бросился к Жану и помог ему подняться.
– Я – Палач! – возгласил третий мужчина в черном одеянии и черной же маске без украшений; он набросил петлю висельника на шею Тессо Воланти и подтащил его к себе. – Внемлите мне, несчастные! Имя мне – беспощадность. Имя мне – скорая расправа. Я – подпись на пергаменте, я – чернила на пере бесстрастного писца, я – восковая печать на вашем смертном приговоре. Я безжалостен, свиреп и ненасытен. Кто посмеет мне воспротивиться?
– Я, вор среди воров, – прохрипел Тессо.
– А готовы ли твои собратья в должный час разделить твою участь в равной мере, как делят награбленное?
– Сначала поймай меня! – выкрикнул Тессо.
– Так прими же мое проклятие: я тебя дождусь!
– Я принимаю твое проклятие как благословение моего божественного покровителя, – ответил Тессо.
– И вы, глупцы, то же возглашаете?
– Да!
– Вас всех ждет петля! – Жрец, сорвав веревку с шеи Тессо, оттолкнул его и отвернулся.
Тессо повалился на вовремя подставленные руки Кало и Галдо.
– Изыдите, жалкие призрачные видения! – крикнул Цеппи. – Убирайтесь отсюда с пустыми руками, доложите своим хозяевам о нашем дерзком бесстрашии и о нашем глубоком презрении.
Четверо ряженых прошли в дальний конец подземного зала и затерялись в толпе у входа.
– А теперь приносите клятву, – возгласил Цеппи.
Жрица возложила на алтарь тяжелый фолиант в кожаном переплете, а жрец-гарриста поставил рядом металлическую чашу. Цеппи торжественным жестом указал на Локка, который, еле сдерживая восторженную дрожь, шагнул к алтарю.
– Как тебя называют?
– Локк Ламора.
– Истинно ли и по своей ли воле ты поклоняешься Безымянному Тринадцатому богу?
– Да.
– Готов ли ты посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда душа твоя ляжет на чашу священных весов?
– Да.
– Готов ли ты скрепить свою клятву кровью?
– Я готов скрепить свою клятву кровью и плодами моих трудов.
Цеппи протянул Локку ритуальный нож вороненой стали.
– И каковы же плоды твоих трудов?
– Золотая монета, украденная мною собственноручно. – Локк уколол кончиком ножа большой палец левой руки, выдавил каплю крови на золотой тирин, опустил монету в чашу и вернул нож отцу Цеппи.
– Вот свод законов, измышление человеческого ума. – Цеппи указал на тяжелый фолиант. – Здесь говорится, что красть грешно. Что для тебя закон?
– Слова на бумаге, – ответил Локк.
– Ты отвергаешь закон?
– От всего сердца. – Локк презрительно плюнул на фолиант.
– Да признают и примут тебя сумеречные тени, брат мой! – Цеппи приложил прохладную сверкающую монетку к Локкову лбу. – Благословляю тебя серебром в честь лун и звезд.
– Благословляю тебя пылью улиц, дорог и площадей, дабы ноги твои не знали усталости, – изрекла жрица, нанося полосу грязи на его правую щеку.
– Благословляю тебя водами Каморра, приносящими богатство, которое тебе предстоит украсть, – промолвил жрец-гарриста, касаясь мокрыми пальцами левой щеки Локка.
