Знак Саламандры - Мария Камардина
По некотором размышлении решаю изложить связанные с Маргаритой события письменно. Потом подробно опрашиваю Сашку и его ответы тоже записываю. Добавляю информацию, полученную в канцелярии, прикладываю всё это к списку и скидываю на почту Князеву, три раза проверив, точно ли прицепила к письму нужные файлы. Наконец, распечатываю и письмо, и приложения, складываю в отдельную папку, убираю в стол, выдыхаю. Вот теперь можно подумать о других направлениях расследования.
Открываю в телефоне фотокопии материалов уголовного дела. Родителей Алёны, конечно, тоже допрашивали, но ничего нового я не узнаю. Никаких врагов, по их словам, у бедной девочки не было, двое бывших парней уже давно женились, третий пару лет как переехал в Европу, четвёртый, профессиональный хоккеист, в городе отсутствовал по причине выездной игры. Зато про меня старшая Ильина не постеснялась наговорить всякого: мол, и мальчика десять лет назад соблазнила сама, а потом убила из ревности, и одноклассников запугивала, и к Алёночке как только ни придиралась по работе, скандалы первая начинала, коллег против неё настраивала…
Надо же, тварь я какая.
Внутри что-то вздрагивает, в горле набухает комок. Откладываю телефон, беру обеими руками чашку с остывшим чаем, делаю глоток, зажмуриваюсь. Нет, дорогая, обижаться на женщину, потерявшую единственную дочь, глупо. К тому же версия говорит о том, что убийца, во-первых, едва не прикончил Сашку своим зельем, а во-вторых, попытался свалить вину на меня. Если я не стану пытаться выполнить поручение Саламандры, он – или она – будет только рад. Ну, может, ещё немного порадуется Князев, которому не придётся за мной присматривать…
Нет уж, пусть ищут себе другие поводы для радости.
Снова закапываюсь в протоколы допроса. Среди коллег никто меня прямо не обвиняет. Подозреваю, что тут дорогое начальство постаралось опередить полицию и предупредило народ особенно не болтать. Ещё бы, наличие ведьмы-убийцы в серьёзном государственном учреждении бросает тень на все госструктуры разом. Помнится, пару лет назад был случай – девочка, только-только получившая диплом, устроилась секретарём в городскую администрацию и не сообразила, что фоточки из отпуска в купальнике теперь стоит слать подружкам только в личных сообщениях, а не выкладывать на странице в соцсети. Какие заголовки были потом в газетах: «Чиновница опубликовала откровенные фото!..»
Не удивлюсь, кстати, если в отделе кадров лежит шаблон приказа о моём увольнении задним числом на случай, если бы вина подтвердилась. Всё-таки фраза «бывшая сотрудница Министерства» в тех же заголовках будет выглядеть не так скандально.
Интересно, нет ли такого же приказа на Морозова?..
Перечитываю его показания. Да, с Алёной он общался и ей симпатизировал, но ничего большего, чем обычная дружба, не было и не планировалось. Да, насчёт того давнего конфликта в школе был в курсе, но «это ведь давно было, и люди меняются». Да, об интересе Алёны к Соколову знал, но это, в сущности, не его дело, он на работу ходит не для того, чтоб сплетни собирать…
«На вопрос об отношении к подозреваемой Платоновой свидетель признался, что испытывает к ней романтические чувства, в её вину не верит, поскольку из материалов личного дела знает, что магический дар Платоновой не представляет опасности для окружающих».
Ах ты ж, поганец!
На грохот кулака о стол вскидывается Сашка, смотрит вопросительно.
– Морозов, – тяжело выговариваю я. – Алёна не стала бы сама болтать, знала, что может меня спровоцировать.
Говоря всё это, выбираюсь из-за стола и иду к двери, но Сашка успевает раньше, прихватывает меня за плечи:
– Ты куда?
– В отдел кадров. Если этот тип влез в моё личное дело – а там русским по белому сказано, что магия под контролем и, даже если меня взбесить, я не опасна…
Сашка прижимает дверь спиной и на миг задумывается.
– Хочешь сказать, что это он её уговорил начать распускать слухи? – скептически уточняет он. – Типа месть за то, что ты с ним в кино идти отказалась?
Я закусываю губу, пытаясь вспомнить, что говорила Настасья про Алёну и Морозова. Вроде бы у них был какой-то план…
– Нет, – говорю медленно. – Он просто хочет убрать меня с дороги. Если его шеф всё-таки уйдёт на пенсию, два основных кандидата на замену – как раз Морозов и я.
И ведь если подумать, то новая версия вполне логична. О том, что мы с Алёной вместе учились и был какой-то конфликт, Морозов мог узнать хоть от канцелярии, хоть в тех же кадрах. Заинтересовался, познакомился поближе, расспросил – после того скандала с неотправленной почтой Алёна на эмоциях могла пожаловаться на меня приятелю, если даже молчала раньше. Серёженька снова отправился в кадры – ему там аж две глазки строят, – обаял, выпросил почитать личное дело, выяснил, что ничего такого страшного от меня ждать не придётся. А потом уговорил Алёну раскрыть секрет, надеясь, что я под влиянием общественного давления либо уволюсь, либо хотя бы не стану мешать ему продвигаться по службе. Да и начальство из этих самых слухов может сделать какие-то выводы не в мою пользу.
Присаживаюсь на край стола, тру виски – голова начинает гудеть от непривычного напряжения. Сашка устраивается рядом, выслушивает мои предположения, потом берёт из подставки карандаш и крутит в пальцах.
– Ну допустим, – с некоторым сомнением говорит он. – А на кой ему было надо подливать мне зелье? Или они стаканы перепутали?
Передёргиваю плечами – от мысли, что Морозов хотел приворожить меня, а Сашка попался случайно, становится как-то зябко. У меня-то нет «спасительной» аллергии. Однако это предположение опять укладывается в версию – привлечь моё внимание с помощью билетов в кино не получилось, в ход пошли методы посложнее. Убедить влюблённую деву не чинить кавалеру препятствий в карьере, занять пост, а потом уж по обстоятельствам, в зависимости от мощности зелья. Можно жениться, можно не жениться…
Сашка косится на дверь с таким выражением лица, что уже мне хочется его ловить и не пускать.
– Эта идея тоже не сработала, – говорю поспешно. – Только добавила проблем.
– И тогда он решил убить свидетельницу и свалить всё на тебя?
Карандаш с хрустом ломается.
– Это просто предположение, – напоминаю на всякий случай. – Ничем не доказанное.
– Угу.
Сашка швыряет обломки карандаша в урну с такой силой, что та подпрыгивает. Потом глядит на часы, на дверь кабинета шефа, на собственные руки – и встаёт.
– Докажем, – мрачно обещает он. – Во сколько там наша барышня заканчивает работать?..
