Потусторонним вход воспрещён - Екатерина Ландер
Листы гофрированного металла обозначали территорию газозаправочной станции. Сразу после нее за поднятым шлагбаумом теснились, налезая друг на друга, одноэтажные сооружения, похожие на гаражи.
Картинка мелькнула и смазалась. Очередной редкий фонарь остался позади, мы въехали в полоску темноты.
Ярослав спокойно сверился с навигатором. Дорога плавно загибалась вправо, мимо безобразно-угловатых заводских построек. Их окна черными провалами выделялись на фоне закопченных фасадов.
Дальше улицу зажало между заброшенными цехами и глухим забором ТЭЦ, из-за которого торчали покатые верхушки жестяных угольных чанов. Три полосатые трубы в глубине территории тлеющими сигаретами протыкали небо. Сизый дым растворялся в облаках. Я невольно притаилась на сиденье. Это здесь прячется супер-пупер-мегакрутой ночной клуб? Мы точно не ошиблись адресом?
Наконец впереди показались огоньки гирлянд и каменная труба некой мануфактуры. Машина замедлила ход, потом и вовсе остановилась. Я перебралась к другому стеклу, прислонилась к нему щекой, всматриваясь.
Угол краснокирпичного здания выдавался к дороге. Мощенный цветной плиткой тротуар вел за раздвижные современные ворота внутрь территории. Там, среди пестрых зданий, радужно переливалась светомузыка и бродили отдыхающие. Если прислушаться, издалека до нас долетало приглушенное эхо незнакомой мелодии.
Перед въездом двумя безмолвными стражами росла пара раскидистых деревьев. Их ветки украшали гирлянды.
— Порт Севкабель [32]. Который и не порт вовсе, — прокомментировал Лёня. Он прижал машину к обочине, но мотор глушить не стал. — Надо сходить на разведку, узнать, добрался ли наш Василий.
— Давай схожу, — предложил Ярослав.
— Извини, приятель, но ты сейчас не самый лучший ходок. Лучше останься и присмотри за Голубем.
До меня не сразу дошло, что голубем Лёня ласково назвал машину. Что-то вроде оригинальной вариации на избитую «ласточку».
— Один собрался? — Ярослав напрягся, весь подобрался на сиденье.
— Хвала всем святым, нет.
— Ты послал группы?
— Я послал группу, — уточнил он.
— Хочешь сказать, в «Доме» не в курсе? Ты с ума сошел, Лёнь? Собираешься ждать, пока кого-то еще… — Он осекся. Сипло прокашлялся. — Великорецкий — болван, и ты туда же?
— Нет, — очень серьезно и спокойно ответил Лёня. — Но, войдя скрытно, мы хотя бы что-то найдем. Марго? — Лаборант обернулся. — Яблоко раздора с тобой?
Мгновенно сообразив, о чем речь, я потянула висящую на шее цепочку. Взяла ее у мамы в шкатулке — боялась, что обычный шнурок может развязаться. Ключ послушно полез следом, закачался перед глазами, прохладный и гладкий. Он по-прежнему нисколько не нагревался от контакта с телом.
Лёня одобрительно кивнул:
— Нужно оставить его в сохранности. Нести в клуб слишком опасно.
Он вытащил из кармана прямоугольный плоский предмет, похожий на складную инженерную линейку. Раздвинул четыре металлические пластинки. В собранном виде они складывались в квадратную рамку достаточной ширины, чтобы пролезла ладонь.
Когда Лёня нажал неприметную кнопку, пространство в рамке заполнил клубящийся туман. Сквозь него — или прямо в нем, будто в крошечном окне — проступило темное углубление. По всей видимости, укромная полочка или ящик. Тонкая перегородка разделяла ящик на две секции. В одной стояли уже знакомые мне образцы черной воды из метро и серой пыли развоплотившейся звездной плесени. Лёня держал рамку горизонтально, как фотоснимок, и баночки с их содержимым находились параллельно земле, но почему-то не падали.
Лёня пояснил:
— Тайник ведет к сейфу в лаборатории. Открывается по отпечатку пальца. Я со своими десятью расставаться пока не намерен, так что надежнее места не придумать.
Я невольно раскрыла рот, закрыла, потом открыла снова, чтобы спросить:
— Мы нарушаем условия выкупа?
— Нет, мы стараемся обезопасить всех нас. И тебя в первую очередь.
Лаборант потянулся к ключу, а я резко отпрянула и снова стукнулась затылком о крышу автомобиля.
— Нет, — твердо сказала я, крепче стискивая в кулаке цепочку.
Лицо у Лёни не дрогнуло — должно быть, он заранее догадался, чего ждать. Спокойно, словно пятилетнему ребенку, он пояснил:
— Сначала мы должны узнать, что это за предмет и кому и за каким «надо» так необходим. А потом решать, как, когда и на каких условиях его менять.
Я упрямо молчала, а когда пауза затянулась, выдохнула:
— Ключ мой. И я хочу оставить его при себе, — и весомо добавила: — Для гарантии.
— Ох уж эти дети, — быстрым шепотом произнес Лёня. — Я на разведку. Ярь. — Ярослав встрепенулся. — Надеюсь на твои дипломатические способности.
И ушел. Как ни в чем не бывало. Мы остались в машине вдвоем.
Ярик тяжело вздохнул, устало потер двумя пальцами тонкую, чуть горбатую переносицу.
— Нет желания возиться со мной?
— Да не в этом дело.
Ярослав развернулся, заерзал. В тесном салоне между нами оставалось едва ли сантиметров тридцать расстояния. Я видела себя в его темных глазах. Внимательно, с затаенной печалью, он окинул меня взглядом — так смотрят художники, когда запоминают детали окружающего, чтобы унести в памяти.
— Лучше бы ты вообще с нами не ходила.
— Почему? — удивленно заморгала я.
— Просто понимаешь… Ты одна у родителей осталась. И ты еще маленькая. Подумай о них. Чем ты рискуешь. Даже если ты вернешь сестру…
Я вновь почувствовала себя закипающим чайником:
— Никаких «если»!
— Мы ведь знаем о похитителях только по нашим догадкам.
— Ну и что?
Ярослав сочувствующе вздохнул:
— Ты хотя бы представляешь, с чем столкнешься? Правда, легко быть смелой, когда?..
Вряд ли его интересовал ответ, поэтому я не дала Ярику договорить:
— Мне без разницы, кто виноват. И прости, но мне неинтересно разбираться в ваших проблемах с зеркалами, страшными легендами и духами города. Если некто хочет за Василису ржавый ключ, я отдам его, и дело с концом. Разве ты поступил бы иначе?
Ярослав даже не моргнул, но разом весь подобрался. Может быть, на секунду перестал дышать. Я испугалась, что ему стало плохо. Наконец справившись с собой, он тяжело сглотнул и сказал:
— Я просто хочу, чтоб ты знала. Они могут не быть прежними. Пропавшие.
— Что? — Сердце заколотилось учащенно, кровь прилила к лицу, сделалось жарко. Лиска может быть жива! Жива. Жива… — Ты видел кого-то из тех детей?
— Я и брат. Четвертую девочку. Ту, что в желтом дождевике. Два дня назад. А потом они оба исчезли.
— Куда? — глухо отозвалась я, сглотнув колючий ком в горле.
— Не знаю. Никто из людей не может сказать.
— А Потусторонние? Они в курсе?
Ярослав раздраженно дернул плечом:
— Потусторонние никогда просто так ничего не выдают. Особенно если ты из Института.
— Ты пробовал?
— Я знаю. Лёня напрасно надеется, мы лишь зря потеряем время. Без руководства Института повлиять на ситуацию невозможно.
— А твой брат? Может, он прямо там? Со всеми пропавшими детьми.
— Нам до них не добраться.
Меня вдруг взяла тупая холодная злость:
— Вам не сказали, а мне скажут! Они сами меня позвали. И я… Я хотя бы пробую что-то делать. В отличие от… тебя!
Я швырнула на сиденье оставшуюся стопку ориентировок, которую держала на коленях, дернула дверь, не сразу разобравшись с механической защелкой, и выскочила из машины.
В спину донеслось:
— Слабоумие и отвага…
Я резко развернулась. Ярослав теперь даже не смотрел в мою сторону. И это развязало мне язык:
— И прекрасно, что я не в вашем Институте! Иначе была бы таким же… трусом.
Ох, зря я это сказала…
Я быстро шагала по улице. Ветер трепетал на разгоряченной коже, щеки горели, губы были сухие и твердые. Я заметила выходящего из ворот Лёню, но не остановилась, прошла мимо.
— Марго! — окликнул он. — Дипломатическая миссия провалилась? Ничего доверить нельзя! — это уже Ярославу.
С каждым шагом яд в крови выветривался, ярость постепенно уступала место отчаянию. Я отошла шагов на двадцать и привалилась спиной к обшарпанной стене. Не заботясь о чистоте одежды, сползла по ней на ступеньки перед заколоченной витриной магазина «Цветы круглосуточно». Уткнулась лицом в колени. Штаны пахли бетонной крошкой. Холодный ветер пробрался под куртку и свернулся калачиком у груди. Прошло, наверное, совсем немного времени, прежде чем я поняла, что больше не одна.
— Мы ждем тебя, — сказал над головой Лёня. Я не ответила. — Поздно отступать и менять правила. Сейчас мы единственные, кто способен тебе помочь.
С полминуты
