Первородный. Цена магии - Евгений Валерьевич Решетов
— Встречаемся после занятий в парке около памятника Сперцанскому.
— Хорошо, — кивнул я и пошёл к лестнице, чувствуя взгляды зрителей.
Кто-то проводил меня удивлённым взором, кто-то восхищённым, а кто-то глянул, как на покойника.
Шмидт же встретил меня насквозь ошарашенным взглядом, отвисшей челюстью и выпученными глазами, будто я на его глазах отрастил крылья и пролетел через стену, горланя похабные песни на латыни.
— Рот закрой, а то залетит муха, не уважающая профессорских детей, — бросил я ему и похлопал по плечу.
Похлопывание получилось сильнее, чем я задумывал. Оно и понятно, ведь перепалка с Герхардом завела меня, напитала гневом и яростью. И теперь эмоции требовали выхода. Однако я лишь глубоко и размеренно задышал, успокаивая пульс, грохочущий в ушах, словно пустая металлическая бочка, скатывающаяся по каменистому склону горы.
— Как… как ты решился на такое? — с трудом просипел Шмидт, двинувшись за мной вверх по ступеням. — Фон Брауны — это же… это элита нашего заблудшего общества, ценящего только магическую силу, власть и деньги. А ты не побоялся оказать сопротивление одному из них! Да, пусть у него мозгов явно меньше, чем у синички, и он не отличит синильную кислоту от соляной, но всё же фон Браун — грозный противник! А ты даже в школе был рассудительным подростком и не встревал во всякие драки, которые, будто звери неразумные, устраивали наши одноклассники.
— Ты знаешь, я втайне всю последнюю неделю ходил к психологу. И он помог мне обрести уверенность в себе, — соврал я, попутно отметив, что мы со Шмидтом познакомились уже очень давно.
— Час от часу не легче! Что ещё за психолог? Шарлатан, небось, какой-нибудь? Он максимум прошёл недельное обучение у очередной размалёванной дурочки из рекламного объявления. Нет, не психолог тебе помог, а открывшийся дар затуманил твой мозг. Как ты его вообще пробудил? У тебя же были совсем маленькие шансы на его активацию. Я сам их просчитывал, ошибки быть не может. А твоя семья по уши в долгах. Неужели вы как-то резко разбогатели и накупили уйму «синьки»?
— Наши финансовые трудности преувеличены, — хмуро выдал я, подметив, что Шмидт прекрасно слышал мою перепалку с фон Брауном. Так он и узнал о моей магической силе.
— Да ну?
— Именно. А что же касается моего дара, то мне просто повезло. Владимир, мой брат, выиграл «синьку» в карты и подарил её мне. А я её выпил — и не прогадал, — быстро солгал я, двинувшись по пустому коридору, где с одной стороны красовались окна, а с другой — тянулись одинаковые двери с бронзовыми ручками.
— Ого! — ахнул Шмидт, возбуждённо поскакав рядом со мной на своих длинных, как у кузнечика ногах. — Это же… это же… сногсшибательно! Правда, не так, как у Орехова из сто первой группы. У него шансов было ещё меньше, чем у тебя. Вот он будто бы наплевал на теорию вероятности. Впрочем, к псу его. Вернёмся к тебе. Мне теперь совершенно ясно, почему вы с братом так сильно накушались водочки. Вы праздновали, верно? И какой у тебя открылся дар? Земля, как у твоего покойного папеньки?
— Нет. Я — физик, как один из моих предков.
— О! Неплохо, неплохо. Хороший физик всегда в цене, — задумчиво сказал парень, потерев пальцами подбородок. — А как именно это произошло? Мне нужны подробности.
— Давай я всё тебе расскажу после лекции? Мы и так опаздываем.
— Да, да, ты прав, — лихорадочно пробормотал помрачневший Шмидт. — Надеюсь, матушка не узнает о том, как низко я пал. Она-то никогда не опаздывала, отчасти потому и стала лучшим биологом на своём курсе. А вот и нужная нам аудитория.
Глава 12
Я постучал и решительно открыл дверь. За ней обнаружилась просторная аудитория с длинными партами и скамьями, поднимающимися ярусами чуть ли не до самого потолка.
Многочисленные студенты и студентки уставились на нас, заставив Шмидта стиснуть зубы и гордо вскинуть голову. Он напоминал непокорного смертника, идущего под конвоем на плаху.
А я лишь мазнул по студентам быстрым взглядом и посмотрел на бородатого старика с моноклем. Он стоял около доски, заложив руки за спину.
— Разрешите войти, сударь⁈ — громко спросил я, нисколько не тушуясь.
Преподаватель не слишком-то довольно посмотрел на меня, будто я прервал его на самом интересном. Но он всё же разрешающе махнул рукой с пигментными пятнами.
Мы со Шмидтом под осуждающими взглядами студентов добрались до одной из последних парт и уселись около подоконника. Из окна открывался прекрасный вид на дорогу и голубую церковь с золочеными луковичками куполов.
— Итак, на чём я остановился? — пробормотал преподаватель и следом сам себе кивнул. — Ага, Сперцанский и его великие открытия! Все знают, что он открыл «синьку». Однако кто-то наверняка не слышал, что в этом ему помог его гениальный ученик Родомир Иванович Ивашкин. Собственно, поэтому официальное название «синьки» — это «си». Учёные взяли первые буквы своих фамилий и сложили их вместе. А уже потом люди начали называть это зелье «синькой». Этому немало поспособствовало то, что данное зелье имеет благородный синий цвет. Конечно, прочие страны без всяких угрызений совести скопировали зелье выдающегося Сперцанского. Тем не менее именно у нас в Империи до сих пор производят лучшую «синьку» во всём мире! Множество наших лабораторий варят её. А влияние «си» на нашу экономику сложно переоценить. Если вдруг по какой-то волшебной причине си куда-то денется, может произойти настоящий коллапс…
Преподаватель продолжил увлечённо рассказывать о «синьке», вставляя важные даты и делая ремарки. Но лично я уже не слушал его, поскольку меня отвлёк Шмидт, ёрзающий на лавке так, будто у него что-то засвербело в мягком месте.
— Ян, а расскажи таки, что произошло между тобой и фон Брауном. Жуть, как хочется узнать. Я, конечно, уже понял, что ты не дал фон Брауну снасильничать какую-то бедняжку, но мне всё же хочется услышать подробности. Да и об открытии своего дара поведай побольше. А
