Подпольный Алхимик 2 - Эл Громов
* * *
Ранду сделали операцию — успешно. Врач сказал, что он должен встать на ноги. Я вздохнул свободно впервые за много дней.
Я на такси возвращался из клиники, куда ездил проведать друга. Из-за погружения в собственные мысли я не заметил, в какой именно момент все пошло не так. Водитель резко затормозил и огласил салон отборной бранью. Я едва не стукнулся головой о переднее сиденье.
— Что стряслось? — спросил у водителя.
— Господин, клянусь, он сам свалился под колеса! — воскликнул в ужасе тот.
Я вышел из машины и обошел ее. На дороге лежал старик в поношенной одежде. Седые грязные волосы длиною до плеч небрежно закрывали часть изборожденного морщинами лица.
— В машину его, живо! — велел я и как можно аккуратнее взял за подмышки старика.
Водитель помог перенести его в автомобиль. Мы помчались в больницу. Многовато аварий за последнее время.
В больнице мужчине оказали помощь. Самой серьезной полученной им травмой оказался перелом руки. Остальные части тела чудом остались невредимы.
Разобравшись в ситуации, я понял, что машина лишь отчасти задела старика, когда тот то ли бросился под нее, то ли из-за неосторожности попал в эту аварию. Водитель затормозил почти вовремя.
Больница была обычная городская.
— За ним будет соответствующий уход? — спросил я у медсестры перед тем, как уйти.
— Как и за всеми, господин, — нетерпеливо отозвалась она. — Первая помощь ему оказана, человек будет жить. А уж носиться вокруг него никто не будет — знаете, сколько у нас больных, кроме него?
— Я понимаю, но не могли бы вы проявить чуть больше участия в жизни старика и, при надобности, позвонить мне? — попросил я, протягивая девушке бумажку с номером своего телефона и несколько приятно шелестящих купюр.
— Ладно уж…
Я не ожидал, что мне позвонят из этой больницы, но звонок поступил на следующий же день.
— Пожилой господин, которого вы вчера привезли, хочет видеть вас, — сообщила мне вчерашняя медсестра.
Я приехал в больницу. Меня проводили в палату.
Старик лежал, тяжело дыша. Волосы его были аккуратно собраны назад. Морщины на худом лице казались еще глубже, чем вчера. Глаза были тусклы, будто краски покинули их.
«И я таким однажды стану», — невольно подумалось мне. В моем сердце в этот миг странным образом сочетались сострадание и отвращение к этой воплощенной в обломке человеческого тела немощи.
— Как вы себя чувствуете, господин? — спросил я.
Тусклые, но живые глаза старика неспешно изучали меня.
— Живым благодаря тебе, сынок. — Голос его, на удивление, оказался звучным. — Ты вытащил меня из того света. Я твой должник. Только вот отплатить мне тебе нечем — карманы мои пусты, и ни на какую работу я уже не гожусь. Ушла сила из тела моего.
— Что вы, господин, вы мне ничего не должны. Вы живы — я рад этому. Как ваше имя?
— Домар, сынок.
— Я — Аксель. Вы бросились под колеса машины?
— Что ты… — Старик рассмеялся — почти беззвучно: лишь губы его обнажили беззубые десны, да затряслись плечи. — Не я призвал себя к жизни, не мне и отнимать этого небесного дара. Я ослаб, я умирал с голоду… вот и упал от бессилия.
— У вас есть дом?
— Нет, сынок, всю жизнь я служил у чужих людей, их дома и были мне пристанищем.
— Как вы оказались на улице?
— Граф, которому я служил последние пятнадцать лет, выгнал меня. Немощен я стал, чтобы продолжать вести дела его хозяйства, потому и судить господина не имею права — не обязался он меня за просто так кормить.
— Как зовут графа? — спросил я, чувствуя, как сердце сжимается от горечи и ярости одновременно.
— Викар Нильсон, сынок.
Ярость моя усилилась в сто крат.
— Домар, согласны ли вы…
— Ох, сынок, в жизни мне не выкали… давай-ка ты со мной по-простому…
— Хорошо, Домар. Согласен ли ты жить у меня и присматривать за моим питомцем?
— Хватит ли у меня сил…
— Хватит, мой питомец очень умен и особенно возиться с ним надобности нет.
— Тогда попробуем, сынок, почему нет…
* * *
Домар приехал в мой особняк из больницы. Рука его была перебинтована и подвешена на повязке. В остальном состояние его было неплохим, не считая возрастных болячек, из-за которых мужчина был слаб.
Скай произвел на старика необыкновенное впечатление. Восторг. Потрясение. Пьянящее восхищение.
Волк тоже сразу принял Домара за своего. Но на всякий случай я послал шерстяному другу сигнал, что старик — наш друг, и причинять ему зло категорически запрещено.
Я выделил комнату новому жителю своего дома. Конечно, мне не нужен был смотритель за волком — но я не хотел оскорблять старика предложением безвозмездной помощи. Вдруг он воспримет это как жалкую подачку от очередного господина? Я судил по себе — мне было бы унизительно оказаться в подобной ситуации.
За ужином мы с Домаром заговорили о Нильсонах. Незаметно я подлил ему в чай сыворотку правды.
— Плохо они к тебе относились? — спросил я.
— Смею ли я жаловаться, господин…
— Никаких «господинов» я здесь не вижу, — недовольно прервал я старика.
— Ну как же, если бы я сразу узнал, что вы барон…
— Очень жаль, что ты это знаешь, раз не можешь больше обращаться ко мне по-дружески, — сокрушенно вздохнул я. — Прошу, зови меня, как раньше.
— Ну, как скажешь, сынок… Смею ли я жаловаться? Господин Нильсон платил мне обещанные деньги за работу, лишнего не требовался, давал дополнительные выходные, если у меня возникала нужна брать их… что еще надо?
— А остальные как?
— Младшая госпожа любила подтрунивать, да она со всеми так.
— Кая?
— Она, — кивнул Домар. — За неделю до того, как меня выгнали, я случайно узнал то, что не предназначено было для моих ушей.
— Нильсоны поймали тебя?
— Что ты, — испуганно махнул рукой Домар. — Тогда мое тело покоилось бы уже
