Законы жанра - Сергей Сергеевич Мусаниф

— А если мы не пойдем вам навстречу? — осведомился полковник.

— Тогда во вторник на выборах появится интрига, — сказала я.

— Вы этого не сделаете, — сказал он. — Вы не такой человек.

Не знаю даже, на что он рассчитывал. Он только что видел, что я отрастила руку и пробила бетонную стену топором, даже к нему не прикасаясь, и для чего я, по его мнению, все это сделала? Чтобы в один момент сдать назад, признать, что я погорячилась и вообще блефовала, и отправиться обратно в камеру?

— У меня есть работа, которую я должна сделать, и люди, к которым я должна вернуться, — сказала я. — Я пойду до конца.

Может быть, если я его уложу, мне по возвращении в Город даже орден какой-нибудь дадут. Он же предводитель мятежников, еще не избранный президент никем не признанной страны, с которой у нас и дипломатических отношений никаких нет…

Он посмотрел мне в глаза и, видимо, увидел там что-то, что заставило его мне поверить.

— Делайте, как она говорит, — процедил он своим людям сквозь зубы.

Охранники недоуменно переглянулись. Они же не присутствовали при начале разговора и понятия не имели, чего конкретно я требовала.

— Два миллиона долларов мелкими купюрами и полностью заправленный вертолет с холостым и симпатичным пилотом, — сказала я. Их физиономии вытянулись еще сильнее. — Ладно, забудьте. Просто приведите ко мне моих людей. И верните нам то, что вы забрали.

Один охранник умчался доносить распоряжение вверх по командной цепочке, другой остался тут делать вид, что контролирует ситуацию.

— В решимости вам не откажешь, — заметил Уотерс. Он старался не подавать вида, но явление топора его все-таки проняло.

Ну а кого бы не проняло? Вот ты сидишь в уютной комнате для допросов и рассказываешь несчастной женщине, как тоскливо она проведет следующие несколько лет своей жизни, и вдруг ситуация немного меняется, и решение о том, будет ли у тебя хоть какая-то дальнейшая жизнь, будет принимать вот эта самая женщина, вдобавок еще и умеющая отращивать себе третью руку.

— Последние годы вся моя жизнь — это гребанный цирк, — сказала я. — Я живу на грани нервного срыва. Не надо меня доводить, пожалуйста. В гневе я довольно неприятна.

— То есть, сейчас вы еще не в гневе? — уточнил он.

— Слегка раздражена, не более того, — сказала я и слегка поводила топором перед его лицом. Должно быть, до меня мистическая рука принадлежала какой-то культуристке, потому что тяжести оружия я вообще не ощущала. Словно бамбуковой палкой размахивала.

— А ведь мне советовали ни при каких условиях не загонять вас в угол, — сказал он.

— Жаль, что вы пренебрегли этим советом, — сказала я.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Все мы — творцы своих собственных несчастий. Ну, в моем случае еще наследственность небольшую роль сыграла, но тут уж ничего не попишешь.

Я старалась не загружать голову мыслями о том, что было бы с моей жизнью, если бы я попыталась разыграть сданные мне карты другим образом.

Возможно, тоже ничего хорошего.

В коридоре за дверью допросной толпились военные, разумеется, все с оружием, кое у кого оно даже было в руках. Я не думала, что они решатся на штурм, но их присутствие все равно меня нервировало.

— Велите им разойтись, — попросила я. — Пусть оставят пару человек для наблюдения, если им это важно, а остальным лучше разойтись.

Полковник Уотерс, успевший увидеть топор в деле и понимавший, сколь катастрофические последствия может вызвать один бросок, отдал соответствующее распоряжение. Хоть он уже и не был кадровым офицером, и на базе присутствовал исключительно в качестве почетного гостя, военные разошлись.

А еще минут через пять в сопровождении всего двух конвоиров в коридоре появился Смит и четверо сопровождавших нас оперативников. Пилотов с ними не было.

— Где пилоты? — спросила я.

— Полагаю, мы отпустили их под честное слово, — сказал полковник. — Ну и, разумеется, без доступа к самолету, который пока постоит у нас.

— Людей много, камер на всех не хватает, — согласилась я.

— Небольшие издержки на пути к свободе и независимости, — сказал он. — Что дальше?

— Дальше мы пойдем и сядем в какой-нибудь микроавтобус, — сказала я. — Вы поедете с нами. Когда мы убедимся, что ваша команда играет честно, мы вас отпустим.

— Но откуда нам знать, что вы сами собираетесь вести честную игру?

— Вам придется пойти на этот риск, — сказала я. — Или мы можем устроить кровавую баню прямо сейчас, и тогда путь к свободе и независимости будет прокладывать кто-то другой.

— Что ж, это справедливо, — сказал он. Начинать президентскую карьеру в качестве покойника ему явно не хотелось.

В сопровождении нескольких военных мы поднялись наверх. Вышли из корпуса тюрьмы и погрузились в микроавтобус, который успели подогнать к главному входу. Наверняка он был напичкан «жучками» и трекерами, но сейчас это не имело большого значения. Сначала нам надо было убраться отсюда подальше, а остальные проблемы решать уже потом.

Чарли прыгнул за руль, Смит уселся рядом с ним, остальные агенты разместились по салону. Мы с полковником уселись на заднем сиденье. Я пристроила топор между нами, справа от себя, и когда мы выкатились за пределы военной базы, скомандовала отбой своей мистической руке. Полковник пялился на меня, совершенно не соблюдая правила приличий.

— Как вы это делаете? — спросил он.

— Если я расскажу, все будут так уметь, — сказала я.

— Разумно. Какой у вас план?

— Дайте мне свой телефон.

Это была новомодная раскладушка с двойным дисплеем, и Уотерс с тоской проводил свой гаджет взглядом, когда я выкинула его в окно.

— Что ж, видимо, я все это заслужил, — сказал он. — Значит, вы продолжаете утверждать, что ваш визит совершенно не связан с тем, чем мы тут последнее время занимаемся?

— Только косвенно, — сказала я. — Полковник, а вы не считаете, что все эти смерти, которые сыграли вам на руку, произошли не случайно?

— Я уверен, что они произошли не случайно, — сказал он. — Инфаркт — не лихорадка эбола, от него не умирают компаниями. Но я понятия не имею, как это произошло, если вы об этом, и не имею к этому никакого отношения, если вы