Андрей Прусаков - Я – утопленник
От неожиданности я забыл заклинание. А дверь уже открывалась, и в проеме показалась соседка по нашему подъезду. К счастью, она выходила спиной, закрывая вторую дверь, и я зайцем сиганул наверх. Замер, прижавшись к бетонной стене. Вдруг подумал: сердце сейчас должно стучать, как сумасшедшее, а оно молчит. Но это не значит, что я не волнуюсь. Пусть я мертвец, но об этом никто не знает, а прослыть извращенцем можно запросто.
Я поднялся еще на пролет. Вот и моя квартира. Нажал на звонок и прошептал заклятье, представив свою обычную одежду. Тишина. Никто не открывает. Блин, неужели на дачу свалили? Я запаниковал. Силы на исходе, на улице день, я, голый, стою на пороге собственной квартиры. Вспомнились «Двенадцать стульев» и инженер, у которого отключили воду… Очень весело смотрится, когда ты не на его месте. Я жал и жал звонок. Прошла минута, наверное, и я услышал шевеленье за дверью.
– Кто там?
Соседка! Ура!
– Это я, Андрей! Откройте, пожалуйста!
– Что звонишь, ключей, что ли, нету? – пробурчала Наталья Сергеевна, открывая двери. И застыла, глядя куда-то вниз. Я оторопел. Я уже не помнил, произнес заклятье или нет – кроме воды, я думать ни о чем не мог.
– А чего ты босой? – спросила она, и от души отлегло. Сработало! Просто про обувь забыл.
– Хулиганы отняли, – на ходу сочинил я, протискиваясь мимо соседки к своей комнате. – Понравились мои кроссовки.
– Так в милицию надо!
– Обязательно! – заверил я. – Сейчас переоденусь и пойду.
Висевшее в коридоре зеркало могло выдать, но я с достоинством проследовал мимо. Расхаживать голышом, зная, что тебя не видят, было, честно говоря, интересно. Этакая смесь озорства и здорового эксгибиционизма. Детство? Пускай детство! Зато острых ощущений – хоть отбавляй. Помню, маленьким кидался в прохожих гнилой картошкой или яйцами, а потом, замерев за укрытием, слушал, как ругаются и ищут озорника. И страшно, и весело! То же я испытывал и сейчас.
– Андрей, – позвала соседка. Я остановился, чувствуя, как уходят силы. Волшебный камуфляж грозил рассыпаться в любую минуту.
– Что, что? – спросил я не слишком вежливо. – Наталья Сергеевна, мне надо в ванную.
– Тебя милиция искала. – Она думала, я испугаюсь. По крайней мере, ждала какой-то реакции.
– Да? – Я зашел за угол и высунул голову, придавая лицу лениво-равнодушный вид. – Милиция? Зачем?
– Поговорить с тобой хотели о чем-то. Ты что, накуролесил где-то? – участливо спросила она. Надо сказать, Наталья Сергеевна относилась ко мне хорошо, гораздо лучше, чем к моей маме, приезжавшей ко мне изредка. Как-то у них не сложилось.
– Да нет, – ответил я, – наверное, они про моего знакомого узнать хотели. Всех моих друзей опрашивают.
– А он чего натворил?
– Да не знаю. – Я вошел в ванную и закрылся. Наталья Сергеевна торопилась на работу и больше расспрашивать не стала. Я услышал, как щелкнула дверь, и расслабился. Моя одежда лежала там, где и оставил, но первым делом я приник к крану. Вода показалась вкуснейшей и сладкой, как фруктовый сок, и пил я очень долго. Потом решил, что надо принять ванну, отдохнуть и расслабиться от переживаний. А уже потом позвоню Юльке. Извинюсь, и она простит.
Я включил воду, а пока она лилась, поглядел в зеркало. Не брился уже давно и порядком зарос. Побриться или плюнуть? Нет, побреюсь, Юлька не любит щетину. Хотя небритым я себе больше нравлюсь, выгляжу мужественнее. Бритва была тупой, пора покупать новую… но порезаться я не боялся. Чего мне вообще теперь бояться? Разве что Слизня. Но он далеко, в Неве, а я здесь, в своей квартире…
Воды налилось достаточно, и пышная горка ароматной пены возвышалась над бортом ванны. Сухая кожа зудела, я поспешил окунуться, и в шоке едва не подпрыгнул до потолка! В ванне кто-то был! Мои ноги уперлись в мягкое податливое тело…
– А я в гости пришла, – являясь из пены, сказала русалка. – Помнишь, обещала?
Она протянула бледную руку, погладив меня по бедру. Я выскочил из ванны.
– Ты!.. Как ты сюда попала?! – закричал я.
– Архип сказал: ты домой собрался. Вот и решила тебя навестить, – сообщила она, нежась в горячей воде. – Тесновато тут у тебя, в реке просторней…
Я оторопело смотрел, не понимая, каким образом Анфиса проникла в квартиру и в ванную. Сквозь стены, что ли? Или и впрямь… просочилась? Но как? Ведь она никогда не была здесь! А Архип говорил… Врал или у Анфисы свои заклятья имеются?
Она неожиданно протянула руки, схватила меня за шею и увлекла за собой. Взметнувшись вверх, мои ноги сокрушили полочку с бритвенными принадлежностями, и они посыпались вниз. Упав в ванну, я обнаружил, что у нее нет дна. В объятьях русалки я висел над водяной бездной, и далеко наверху виднелся светлый прямоугольник ванной.
Оцепенев от ужаса, я позволял распутной русалке гладить себя, но сумел собраться и, оттолкнув ее, рванулся вверх, к свету. Хохоча, она схватила за ногу, я невежливо отбрыкнулся и всплыл. Невозможно передать радость, которую я испытал, видя родные, облицованные старым пожелтевшим кафелем стены. Словно в бассейне, я ухватился за край ванны, подтянувшись, перевалился через нее и упал на пол. В следующий миг, еще толком не понимая, что делаю, моя рука протянулась к цепочке пробки и выдернула ее.
Тишина. Прислонившись к стене, я сидел на полу, медленно врубаясь в то, что произошло. И было ли это на самом деле? Голова Анфисы взметнулась над убывающей водой, глядя озорно и бесстыдно.
– Зачем от меня уплыл? – спросила она.
Я не отвечал, подсознательно ожидая чего-то.
– Не бойся Слизня, он ничего не узнает. – Она высунулась из воды наполовину, и ее грудь оказалась прямо перед моими глазами. – Здесь нас никто не увидит! Иди ко мне!
Я молчал, глядя, как медленно уходит вода. Почуяв неладное, русалка оглянулась. Пронзительный вопль потряс комнату. Я вжался в стенку, с ужасом глядя, как руки Анфисы взметнулись над бортиком, и в стороны разлетелись брызги. Раздался звучный всплеск, меня окатило водой и – все затихло.
На трясущихся ногах я поднялся и заглянул в ванну. На дне журчал последний ручеек, сливаясь в воронку канализации. Смылась…
Все, в ванне я больше не моюсь. Лучше пойду в баню.
Весь вечер я отходил от пережитого. Включил телевизор и увидел Ихтиандра. Человек-амфибия парил в пронизанной солнечными лучами воде. Какая романтика! Его бы сюда, к Слизню! Я переключил канал. Новости:
– …купаясь в Суздальском озере, утонула тринадцатилетняя девочка. Тело найти не удалось. На месте трагедии работают спасатели…
Мать твою! Суздальские озера – это же Озерки. Наверное там тоже есть водяные и русалки. Жалко девочку. Если тело не найдут, значит… Нет, ничего еще не значит! Бывает, тела через несколько дней вылавливают. И вообще, она ведь утонула, а не утопилась! Хотя кто знает… Тринадцать лет – возраст сложный…
Эти размышления повергли в тоску. Сегодня в реку не пойду. Не хочется видеть ни Архипа, никого. Разве что Юлю… Может, она звонила, пока я был в ванной? Я принялся искать мобильник.
Он оказался выключенным. Видимо, села батарея. Я поставил телефон на подзарядку и заглянул в принятые звонки. Ничего. Значит, она мне не звонила. Хорошо. Ладно. Посмотрим. Я почувствовал раздражение. Именно я был причиной недомогания Юлиной бабушки, но ведь я не сделал ей ничего плохого! Хотя мог бы. Скорее, она меня мучила своей иконой! Полдня потом глаза болели!
«Труба» неожиданно запиликала. Я мигом схватил ее, но это был не звонок. Пришло сообщение. «Вы подошли к порогу отключения…» Вот засада! Завтра срочно бежать на работу, выпросить хоть какой-нибудь аванс, иначе кранты. Правда, прогулял два дня… Ну, ничего, скажу, что заболел, и отработаю…
Я посмотрел на входящие сообщения и заметил еще одно. От Юльки! «Бабушка в порядке. Уезжаю с родичами в Москву на пару дней. Приеду – позвоню».
Бабушка в порядке! Это хорошо. С одной стороны. С другой она по-прежнему станет отталкивать от меня любимую внучку. И ничего с ней не сделаешь… Была мысль навестить бабулю ночью и продемонстрировать ей парочку фокусов, но теперь, конечно, не стану. Пусть живет. Небось самой страшно: по фотке видит, что я мертвый, – а я прихожу к ней в гости…
Главное: Юлька простила меня! Я это чувствовал, я читал это между строк.
Ночь прошла беспокойно. Я ворочался и не мог заснуть, часто вставал и тихонько, чтобы не разбудить соседей, шел пить на кухню. Мне было неуютно в собственной постели, простыни казались сделанными из войлока или грубой дерюги, одеяло душило и жгло. Две проведенные под водой ночи так понравились телу, что оно протестовало против ночевки на суше. Новая ипостась требовала своего. Чертыхаясь, я смочил водой простыню и с ног до головы завернулся, как в саван. Сразу стало легче, и я заснул.
Утром горло походило на высушенную резиновую трубку. Небо сухое, а язык напоминал засохший кусок мяса, на неделю забытый в сковороде. Впрочем, литр-другой воды легко спасли положение. Я усмехнулся, подумав, что похож на алкоголика с бодуна, с той лишь разницей, что пью не водку, а воду.
