Князь Пушкин - Сергей Александрович Богдашов
— Я смотрю, ты и на язык остр, — ухмыльнулся я, — Так что с домом? Покажешь?
— А чего бы и не показать, если просят,– пожал плечами парень, — Пожалуйте за мной, Ваша Светлость.
В отличие от предыдущего хозяйства, дом Степана визуально был в относительном порядке, но здесь не доставало женского участия. Вроде всё на месте, а чего-то не хватает.
— Степан Ильич, а чего ты соседям по хозяйству не поможешь? — стало мне интересно, как тут выстраиваются отношения. — Ты бы им дома что-нибудь починил, а они в твоём порядок навели бы.
— Порядок я и сам наведу,– вдруг погрустнел пацан, — А к соседям не хожу, потому что соседка своих дочерей мне сватать пытается, а они дуры. Попросила б нормально помочь — помог бы и слова не сказал и взамен ничего не спросил бы, так нет, ей приспичило одну из своих дочек за меня выдать, словно других парней в округе мало.
М-да. Как-то не сошёлся Степан с соседкой в семейном вопросе. Бывает.
Оглядев избу, я заметил у окошка шахматный столик, который был здесь явно чуждым. Просто представьте себе посреди простой пусть и добротной деревянной мебели круглую лакированную столешницу на массивной резной ножке, по центру которой набрано из шпона шахматное поле. Я примерно такой стол, только не шахматный, у Петра Абрамовича видел.
— Откуда такое чудо? — поинтересовался я, подойдя к окну. — Такой работе место как минимум во дворце какого-нибудь богатея. Сам делал?
— С отцом покойным вместе, — ещё больше погрустнел парень.
— А своим есть чем похвастать?
— Нардами разве что, — открыл Степан сундук, что стоял в углу и достал лакированную коробку.
Не скажу, что большой знаток, но в жизни видел многие комплекты нард, начиная от копеечных пластиковых и заканчивая дорогими резными из неизвестных мне пород дерева. Впрочем, узор, набранный из шпона, я тоже видел. Просто никак не ожидал встретить подобное в селе, что находится в сотне вёрст от столицы губернии.
— Скатаем длинную? — предложил я Степану.
— Нее, я больше в короткие люблю.
В общем, сыграли мы партейку. Пока катали зарики да двигали фишки, я выяснил, что отец Степана был столяром и привил сыну любовь к работе с деревом. Как считает сам парень, до краснодеревщика ему ещё расти и расти, но не отказался от предложения работать у меня, если я надумаю делать мебель. Так же парень подсказал, кого из его ровесников можно было бы обучить слесарному делу. По селу парней пять наберётся.
— Если всё сложится и с Бердом удастся договориться на постройку станков, то можно попросить его на производстве выучить юношей на слесарей, — заключил Виктор Иванович, когда мы ехали из Велье домой. — Кому-то ведь нужно будет станки обслуживать и ремонтировать.
— А не проще с помощью перла откатывать станок во времени, чтобы был как новенький? — возник у меня вопрос.
— И ты готов при каждой незначительной поломке мчаться на производство, а оно в это время будет простаивать? — вполне справедливо заметила галлюцинация. — Я понимаю, если б ты карету, сломавшуюся в дороге чинил бы артефактом времени, но тут-то с какой стати изгаляться? Кстати, почему ты семейную карету не обновил, а решил купить новую?
— Потому что в тот же час пожаловал бы папаша и попросил бы обновить его сюртук. Потом сапоги. Затем дело дошло бы до мебели, сервизов и всего что можно починить. Может быть, я бы со всем этим и справился, но ведь отец начнёт таскать на починку вещи своих приятелей и знакомых, которым якобы невместно отказать. В результате, я бы только и починял старые шмотки да вещи. Оно мне надо?
В общем, поездка в Велье оставила у меня благоприятные впечатления. Есть что вспомнить, а заодно и подумать. Особенно меня докладная агронома заинтересовала. Со слов Селивёрстова, этот деятель год назад в Велье всё бросил и в Псков подался. Обязательно постараюсь его разыскать. По тону докладной записки, написанной сухим канцелярским языком, я так и не смог понять — то ли человек за дело ратует, то ли свою несостоятельность пытается оправдать. Но найду его обязательно. Мне так и так надо будет удельное ведомство посетить. Посмотреть, в порядке ли у них документы и не собираются ли меня местные чиновники ещё к каким-то платежам или принудительным тяготам припахать.
Опочецкий уезд — самая что ни на есть глухая провинция, так что чиновник тут водится зажравшийся и непуганый.
С Афанасием договорились, что он будет у меня служить за десять рублей в месяц. Хотя, думаю, он и за рубль согласился бы работать и от сотни не отказался бы — ну не понимает человек ценность денег. От себя я добавил для Афанасия питание и место для сна, а также одёжку и обувь по сезону. Ну и уход за его лошадкой тоже взял на себя. В общем, бывший брат Афанасий теперь полностью на моём обеспечении, словно какой солдат, да ещё и жалование получать будет. Интересно только, куда и на что он деньги будет расходовать.
Десять рублей это много это или мало? А это как посмотреть. Я, например, до недавнего времени имел оклад около шестидесяти рублей ассигнациями, а ткачихи на московских фабриках нынче получают по пятнадцать. Вот только я, в отличие от ткачих не пырял с рассвета до заката, а вполне себе вальяжным шагом по кабинетам хаживал или за столом сидел.
Кто-то скажет, Пушкин нашёл убогого, получает с его помощью огромные деньжищи, а платит копейки. Отвечу так — мне в жизни довелось пообщаться с геологами, но ни один из них не был богатым, хотя месторождения они находили на миллиарды отнюдь не рублей.
— Барин, — пробралась в мою комнату Акулина, скинула ночнушку и юркнула ко мне под одеяло, — А Гришка, кучер ваш, так теперь при вас и останется?
— А ты с какой целью интересуешься? — стало мне любопытно, с чего бы вдруг девка такие вопросы задает, — Понравился Григорий Фомич?
— Ну, он намёки делает, — созналась девушка и якобы застеснявшись уткнулась мне в плечо.
Вот пострел. Везде поспел. Когда только успел молодке голову заморочить. Впрочем, Акулька девка шустрая — она и сама кого хочешь захомутает.
— Вы же не в Михайловском жить будете? — продолжила
