Меня зовут Зойла - Чики Фабрегат
На этот раз я получила больше удовольствия от путешествия. Мне по-прежнему не нравится окружающая меня склизкая масса, но теперь, когда я знаю, что она не причинит мне вреда, я могу осмотреться вокруг. Время от времени туннель, по которому мы перемещаемся, разветвляется на два или три или к нему присоединяются другие. Туннели, пересекающие туннель, по которому мы движемся, всегда являются ответвлениями и никогда – перекрёстками. Как будто эта вязкая древесная сущность течёт только в одном направлении. Возможно, она действительно напоминает кровеносную систему человека. Я вновь обращаюсь к тому, что мы изучали в школе, чтобы сравнить их, но прежде чем я успеваю это сделать, мы прибываем в пункт назначения. Лес, в который мы выходим, гораздо реже, чем наш.
«Нас ждут?» – спрашивает Герб.
Целитель кивает. Мы с Лиамом не слышим разговора, поэтому по крайней мере я понятия не имею, о чём они говорят. Всё произошло в считаные секунды. Только что мы были в лесу, ожидая, пока солнце примет Лиама как носителя метки, а теперь стоим бог знает где, чтобы кто-то, кого я не знаю, решил за нас, каким будет следующий шаг. С тех пор как Герб появился в гостиной, я не приняла ни одного решения, я позволила направлять себя. Словно поток древесного сока, в который я только что погрузилась, направлял мои шаги в течение всех этих дней.
Лианы тянутся только в одном направлении: к самому большому дереву, которое я когда-либо видела. Оно выглядит внушительно даже отсюда, и его тень простирается далеко, насколько хватает глаз. Ему, должно быть, тысячи лет, но выглядит оно крепким и свежим. Я фокусирую свой взгляд на кроне, когда мы приближаемся, и угадываю сооружение, которому могли бы позавидовать дворцы из сказок. Когда мы доходим до него, я обнаруживаю, что там есть лестница. Мы поднимаемся. И даже просто глядя вниз, за края этой лестницы, я ощущаю, что я нахожусь на вершине дерева.
За дверью, которая остаётся открытой, нас ожидают одиннадцать эльфов в белых одеждах. Я не вижу лиц, потому что края капюшонов закрывают их почти до уровня глаз. Никаких приветствий или церемоний. Я также не слышу их голосов, хотя не знаю, может быть, они разговаривают так, чтобы я не могла слышать. Они идут по коридору, и Герб следует за ними. Потом идём мы, а целитель замыкает шествие. Не могу поверить, что мы всё ещё находимся в кроне дерева. Мы приходим в большую комнату, где нет мебели, только одиннадцать стульев, на которые рассаживаются советники. Мы, полагаю, должны остаться на ногах. Герб делает шаг вперёд и начинает беззвучный рассказ. Он сообщает обо всём, что произошло в лесу, и я хочу вмешаться, прервать его, сказать, что это неправда, что солнце не заметило меня, что это был просто прихотливый луч, который не нашёл своего места, но голос, который я хорошо знаю, говорит мне: «Подожди, ты не можешь говорить перед Советом, пока тебя не спросят». Я почти ничего не слышу после этого. Я уверена, что это Раймон разговаривал со мной. Я не могу сосредоточиться. Откуда он знает, где я? Раймон? Раймон, поговори со мной.
– Как тебя зовут, человек?
Я не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. Лиам, стоящий рядом со мной, подталкивает меня, чтобы я ответила. Я смотрю на одиннадцать капюшонов, потому что не знаю, кто из них спрашивает. И как будто уловив мою заминку, тот, что в середине ряда, откидывает капюшон.
– Зойла, сэр, меня зовут Зойла.
– Что ж, малышка. Извини за такой приём. Мы не привыкли, чтобы рядом были люди, и забываем, что, прежде чем использовать слова, которые что-то значат, нужны слова, которые ничего не значат. Теперь, когда мы представились, расскажи, что произошло в лесу солнечной семьи.
– Я не знаю, что случилось. Это всё ошибка. Я просто хотела, чтобы Лиам вернулся домой, – я изо всех сил пытаюсь сдержать слёзы, но мой голос прерывается.
Герб берёт слово.
– Человек – носитель метки, но солнце отвергло его. На ней оно остановилось и поприветствовало её. Это было лишь на мгновение, но оно стояло над ней и ослабляло свет. Вы знаете, что это значит.
Так, значит, оно не скучало, а приветствовало меня. Как свирепый зверь, который приседает, чтобы показать, что не причинит вам вреда.
– Вы… как вы это называете? – мгновение он колеблется. – Близнецы, не так ли?
– Двойняшки. Я младшая.
Я смотрю на лицо эльфа, с которым разговариваю. Он стар. Так же стар, как дерево, на котором мы находимся. Он улыбается, потому что наверняка услышал мои мысли, но я этого не боюсь. Я знаю, что не обидела его.
– Целитель, возможно ли, что у неё тоже есть метка?
Я помню, что почувствовала, когда Лиам обнял меня в лесу, и мне становится страшно. Так вот в чём дело – у нас обоих есть метка. Я концентрируюсь на том, чтобы представить себе кожу на задней части шеи такой же гладкой и чистой, как и на любом другом участке моего тела. Если я могу делать это со своими ушами, возможно, смогу и метку заставить исчезнуть.
– Мы должны проверить.
Все смотрят на меня. Я не знаю, что они имеют в виду, но мне не нравится чувствовать себя в центре их пристальных взглядов.
– Зойла, – говорит наконец целитель, – не могла бы ты раздеться?
Я хочу кричать, что они сумасшедшие. Лиам подходит ко мне, как тогда, когда Герб пришёл к нам домой в первый раз. Я знаю, что, если кто-нибудь из них коснётся хотя бы нитки моей туники, он набросится на него, как обезумевший зверь. За одно мгновение он снова стал тем защищающим братом, который никому не позволял нападать на меня в школе. Он снова стал человеком. Но здесь он не сильный мальчик, который может уничтожить их всех одним махом. Эти эльфы, несмотря на их кажущуюся хрупкость, сильны, и я не знаю, что останется от Лиама, если он вздумает драться с ними. Я
