Как приручить дракона – 3 - Евгений Адгурович Капба
Умница же, говорю! Молчала — а потом выдала! Золото, а не девушка! Рикович на сей раз вцепился в свою бороду — с не менее страшной силой, чем до этого — в волосы:
— Допустим… Допустим — это решение. Молча-а-ать, Пепеляев, никто тебя не спрашивает! В общем, Георгий наш Серафимович Пепеляев-Горинович может оспорить решение своего отца о переводе в мещанское сословие в суде последней инстанции — то есть, у Государя или кого-то из цесаревичей, это я уже говорил. И, принимая во внимание его военную службу — на секундочку, в Поисковом батальоне — и спасение офицера… А еще — четкую гражданскую позицию — на секундочку, помощь Сыскному приказу… И — успехи на ниве педагогики — на секундочку, две инициации…
— Иван Иванович, ну что ты заладил, право слово — на секундочку, на секундочку! Ну, не хочу я дворянство это, дадут землю черт те где, в Сахалинском Великом Княжестве или где-нибудь на границе Васюганской Хтони, и что? — я форменным образом капризничал, хотя и понимал, что со всех сторон он прав.
Лучше одна дуэль с Кшиштофом — с непонятным исходом, чем подставлять земляков, коллег, соседей и… И Ясю с ее удивительным дедом. Что там — на шпагах? На канделябрах? На пистолетах? Да хоть и на кулаках, плевать. Даже если ему магией разрешат пользоваться — тоже плевать. Воплощу имаго — и прикончу его, а там пусть хоть в поликлинику забирают, на опыты.
— А я говорю — тебя никто не спрашивает! — сверкнул глазами Иван Иванович, как настоящая большая шишка. — Ты будешь аристократом. Но челобитную о пересмотре дела кто-то из Рюриковичей увидит не раньше, чем через пару недель, так что…
— Я это… — Вишневецкий как-то неуверенно покряхтел, почесал свою шевелюру, повертел головой растерянно, а потом внезапно глянул мне прямо в глаза, вдруг встал с места, и его фигура как будто увеличилась в размерах, заполнив собой всю комнату, а голос загрохотал громче целого духового оркестра. — Я, Иеремия Корибут-Вишневецкий, Божьей милостью князь крови из рода Гедимина, светлейший князь Государства Российского, суверенный принц Священной империи людей, за отвагу и храбрость, проявленную при защите моего дома и чести моей внучки, посвящаю тебя, достойный и праведный муж Георгий, в рыцари, и дарую тебе имение Горынь, что недалече от града Вышемира, двадцать гектар земли и усадьбу, и деревню, и всякую тварь, там проживающую. На колени, рыцарь!
И я, черт бы меня побрал, ляпнулся на колени, совершенно не понимая, что происходит.
— Меч! — прогремел Вишневецкий.
Яся сунула ему в руки кухонный нож, и старик по очереди приложил его к моим плечам, а потом ка-а-ак влупил мне пощечину, у меня аж искры из глаз посыпались! После этого он поднял меня за грудки на уровень своего лица, поцеловал в обе щеки и сказал:
— Встань, рыцарь. Поздравляю, ты в дерьме.
И сел на свое место.
— Ни-хе-ра себе! — сказал Рикович. — Нихера себе. Нет, ну… Нихера себе…
Сыскарь переводил взгляд с меня на Иеремию Михайловича и обратно, и был явно растерян таким неожиданным поворотом. Я вообще-то тоже.
— Внуча, — задумчиво пробормотал Вишневецкий. — А можешь мне дать сыру? Нет, нет, не маленький кусочек. Дай весь, а?
Он взял из рук Ядвиги четверть круга сыра, понюхал его, лизнул языком, а потом откусил огромный кусок и расплылся в счастливой улыбке.
— «Маасдам», — сказал он. — Люблю «маасдам». Я пойду катку сыграю, хорошо, внуча? Чаю ещё сделай мне, ладно? А то я как сыру поем, в горле пересыхает.
И, как ни в чем ни бывало, взмыл к потолку, уперся в него ногами и вот так, вверх тормашками, двинулся к себе в комнату, перешагнув через люстру и слегка подпрыгнув вниз, чтобы вписаться в дверной проем. Он шел играть катку. И сыр жевал. Дурдом какой-то.
— Я понять не могу, — Рикович выглядел более, чем озадаченно. — Он сильно умный или сильно тупой? И это я как менталист спрашиваю!
* * *
Иван Иванович обещал найти мне секундантов. И уладить формальные вопросы, благо, в моем случае это можно было сделать довольно просто: в Родословных книгах фамилия Пепеляевых-Гориновичей значилась, так что требовалось только признать аристократический статус семьи актуальным. Небось, какой-нибудь пустоцвет-канцелярист пальцем по нужным строчкам поводит, буквочки там волшебную светомузыку устроят — и вуаля. Я — дворянин, аристократ, рыцарь. Прости, Господи, шляхтич!
Всё-таки старый Вишневецкий был тот еще жук. Мне понадобилось семь минут с включенным интернетом на смартфоне, чтобы выяснить, что подарил он мне НАШЕ имение, хотя и серьезно урезанное. И — да, нашим, пепеляевским, оно в последний раз было не то триста, не то пятьсот лет назад. Потом его Вишневецкие выкупили или за долги забрали — бес его знает. А Иеремия Михайлович в своем сдвинутом набекрень мозгу все это держал! И в нужный момент выдал настоящий рояль в кустах… Рыцарем он меня сделал, однако! Да тут окрест на пятьсот километров никого, кроме Вишневецких и Радзивиллов, не водилось, кто имел такое право! Рыцарь — это ведь не российский и даже не великокняжеский метод! Это все в загнивающих Европах! А благодаря тройной титулатуре, Ясин дедуля, как суверенный принц, вполне мог себе позволить производить в дворянство любого не цивильного, если имелись для этого серьезные основания.
Вот что значит разрубить Гордиев узел, а? Еще и имение сбагрил, с которым Вишневецкие понятия не имели, что делать. Ну, а как? Заброшенный клочок земли посреди земщины, ничего интересного. Ну, почти ничего.
Озеро Горынь — на левом берегу Днепра, километров за пять от великой реки — и его окрестности издавна было вотчиной Горынычей. Откуда название? Да оттуда, откуда и деревня Горивода. Иногда нефть из-под земли нет-нет, да и просачивалась в водоем, и при неосторожном обращении с огнем можно было наблюдать пиротехнические явления. Так что Змей Горыныч — он не с гор. Он, скажем так, больше по горению специалист. А если еще и Пепеляев — то и по испепелению тоже.
Я пытался понять, что мне делать со всей этой информацией и с новыми обстоятельствами, так что ходил взад-вперед по мансардной комнатке под самой крышей,
