Пять глаз, смотрящих в никуда - Елена Станиславская
– А я разобрался. Все открыл, пробежал по диагонали – ну, для начала. Только там один файл недоступен. Называется «Девятнадцать тринадцать». Он дополнительно защищен.
– Так и должно быть, – сухо отозвалась Полина.
– Ты забыла пароль?
– Нет.
– Ты не знаешь пароль?
– Знаю.
– А, – с недовольством заключил Йося, – значит, эта инфа не для моих глаз.
– Не для моих тоже, – вздохнула Полина. – Мне неизвестно, что в том файле…
Она не успела подобрать слов, чтобы объяснить, что не так с «1913», – в дверь постучали. Звук был мягкий, будто по дереву бил лапой большой кот. Только один человек на свете обладал талантом кошачьего стука, поэтому Полина точно знала: за дверью – Афанасий. Он никогда не звонил, объясняя это тем, что трель, даже самая мелодичная, повышает у людей уровень стресса. За то, что бережет покой хозяев, Афанасий всякий раз получал дополнительные чаевые.
Поздоровавшись, швейцар протянул Полине два конверта: серебристый и черный. Не удержавшись, бросил ей за плечо любопытный взгляд. Наверное, приметил Йосю и Жеку.
– Юноша и его младший брат будут жить здесь. Их зовут Иосиф и Евгений, – рассматривая письма, пояснила Полина. – Кто принес?
– Серенькое – обычный курьер. А черное – как всегда. – Афанасий покачал головой, не одобряя способ доставки: письма в траурных конвертах всегда приносили какие-то оборванцы.
Поблагодарив швейцара словами и купюрой, Полина наткнулась на Йосин взгляд. В который раз за сегодня у компаньона переменилось выражение лица. Не было ни иронии, как при разговоре в кабинете, ни деловитости, как во время готовки, ни тепла, как в моменты, когда Йося смотрел на Жеку. В глазах поблескивало черное стекло: неживое и холодное.
– Давно не видели… не видел бумажные письма? – спросила Полина, не понимая, чем объяснить перемену.
– Сто лет, – буркнул компаньон, сунув руки в карманы. – И еще столько же не видел бы.
Полина не стала развивать тему: каждый имеет право на причуды. Если у компаньона не обнаружится странностей, мешающих работе, то с внезапной письмофобией она как-нибудь примирится.
Отложив черный конверт, Полина потянула за цепочку на шее, и из-под ворота показался маленький золотой крестик с остро заточенным концом. Взрезав серебристую бумагу, она вынула глянцевую карточку. Сверху поблескивал герб – лицо восточного сфинкса у Академии художеств, – а понизу шел текст: «Не убог задором».
Губернатор, согласно семейной легенде, был потомком человека, стараниями которого в Санкт-Петербург доставили сфинксов из поминального фараоновского храма. А вместе с ними, разумеется, переехало и древнее проклятие. Слова оскорбленных богов слетели с языков, и все-то у Российской империи пошло наперекосяк: проиграли Крымскую войну, царь слег с воспалением легких и вскорости умер, а сам город был обречен на медленное угасание. Порой, разглядывая каких-нибудь обветшалых кариатид с отбитыми носами, пойманных в зеленые строительные невода, Полина готова была поверить в реальность проклятия. Город увядал, как забытый цветок в пыльной вазе.
Под изображением сфинкса было выведено:
«Приглашение
Полине Павловне Тартаровой
Дорогая Полина, приглашаю Вас принять участие в праздновании десятилетней годовщины компании „Градъ“. Мероприятие состоится в известном Вам доме на улице Мира. Ожидаю Вас в субботу, 29 апреля. Сбор гостей в 20:00. Форма одежды: вечерняя. Приглашение распространяется на всех, кого Вы пожелаете привести с собой.
Ваш верный друг и надежный партнер, В.»
Полина хотела положить карточку обратно в конверт, но из-за плеча раздалось:
– «Не убог задором» – это что значит?
Она обернулась и отступила на шаг: Йося катастрофически нарушил личные границы. В черном взгляде таилось нечто большее, чем любопытство, но не поддающееся разгадке. Отвечать не хотелось, но язык почему-то решил иначе:
– Просто неудачная шутка, – пробормотала она.
– О, неудачные шутки – это как раз моя остановочка.
Ничего не сказав, Полина повернулась к опекуну. Он, склонившись над Жекиным телефоном, рьяно доказывал, что «сожжение» было технически верным ответом, а «бездушная машина» ничего не понимает и не разбирается в синонимах. Жека ворчал, что надо было писать «аутодафе», как он и предлагал. Похоже, мальчик взял опекуна в свою команду по квизу – и уже успел пожалеть об этом.
– Ипполит Аркадьевич, придется поработать, ты еще не в Бадене.
Опекун вскинул недовольный взгляд:
– Вот спасибо, что напомнила. Пора собирать вещи.
– Перво-наперво раздобудь мне адрес Кости Лукина – того мальчика из заметки. – Она кивнула на распечатку, оставленную на кресле. – Затем подготовь для Йоси и Жеки копии ключей и выдай банковские карты. После этого – можешь собираться.
Жека с любопытством покосился на пачку листов и потянул к ним руку, но Ипполит Аркадьевич оказался шустрее. Подхватив бумаги, он цыкнул:
– Новости – детям не игрушки, – и скрылся в кабинете.
Повернувшись к Йосе, Полина наткнулась на пытливый взгляд.
– Думала, отстану? Рассказывай, что за шутка такая? Твоя?
– Нет. Папина. – Горло тотчас перехватило, и Полина потянула воротничок платья. – Губернатор рассказал однажды, что его брат заказал генеалогическое исследование и узнал, что они являются потомками поэта Андрея Николаевича Муравьева. А папа взял и пошутил, что девизом Муравьева было «Не убог задором». Он не со зла, просто думал, что Губернатор поймет иронию, но тот не понял. – Полина вздохнула.
– Я тоже что-то не выкупаю. – Йося поднял бровь.
«Наверное, это значит, что он не знает», – перевела для себя Полина.
– Эта фраза – не девиз Муравьева, а часть эпиграммы, написанной на него Баратынским. Начало там такое: «Убог умом, но не убог задором».
У Йоси дрогнули уголки губ.
– Я правильно понял, что теперь везде, на всех визитках, приглашениях и других бумажках Губера стоит эта надпись?
– Даже на его доме, – с неохотой поделилась Полина.
Издав хриплый смешок, компаньон хлопнул себя по бедру.
– Шик! Да твой отец – настоящий тролль. А где он, кстати?
Полина, прикусив щеки изнутри, опустила взгляд на перчатку.
– А, понимаю, – тихо произнес Йося. – Мой тоже умер.
– Нет! – Она резко вскинула подбородок. – Отец жив.
– Да? Извини, сделал неправильные выводы. Думал, опекунов назначают, когда…
– У меня есть родители, – с нажимом повторила Полина. – Просто они далеко.
Йося выжидающе поднял брови: искреннее неравнодушие, написанное на его лице, тянуло наружу слова.
Вздохнув, Полина объяснила:
– Папу пригласили в Перу как медиума, и он уехал.
О том, что от отца не было вестей почти два года, она уточнять не стала. Уходя, он прямо заявил, что напишет или позвонит, когда будет готов. Получалось, этот момент еще не настал.
Полина знала, почему он не хочет с ней разговаривать, но сомнения не давали покоя. Озвученная причина, по ее мнению, была не до конца искренней. Полина просто не верила, что отец, ее отец, талантливый и преуспевающий медиум, мог поступить настолько несправедливо и
