Сергей Пономаренко - Седьмая свеча
– Фома неверующий! Хорошо, будем считать, что я профан и наивняк. Меня выперли из универа накануне защиты, и я не могу тягаться с тобой в вопросах, имеющих отношение к психологии, – ты в этом как рыба в воде, – завелся Степан.
– Ничего такого про тебя я не говорил. Просто высказал свою точку зрения на мистические реалити-телешоу, – миролюбиво произнес Глеб, жалея, что начал спорить с другом. Он знал, что Степан, человек увлекающийся и твердолобый, будет стоять на своем до конца.
– В происшедшем с тобой, несмотря на сумбурность событий, есть своя логика. У некоторых народов, остановившихся в развитии, обитающих в забытых уголках планеты, шаманы, те же самые колдуны, обладают властью над жизнью и смертью соплеменников. Если шаман сказал, что кто-то из них умрет, то в большинстве случаев это и происходит. А весь фокус в том, что они безгранично верят этому шаману, верят в его силу и не сомневаются: как тот сказал, так и будет. Убивают не слова шамана, а уверенность в том, что это должно свершиться, что это предопределено. Это тот случай, когда убивает осознание сути заклинания. Может ли шаман повлиять на человека, не знакомого с символикой его действий, не знающего смысла заклинаний? Конечно нет!
Жертвой изначально была намечена Ольга, а тебя выбрали в качестве орудия, направленного против нее. Та, или тот, или те, кто это задумывал, рассчитывали, что тебе известна деревенская магическая символика. Они эти знания впитали с молоком матери. Но они, или он, или она, просчитались – ты, сугубо городской житель, многого связанного с сельской магией не знаешь, и эти магические знаки оказались вне твоего понимания. Поэтому за столь короткое время не смогли как следует обработать тебя, достаточно глубоко прозомбировать.
– Говоришь слишком туманно. Кто, какие знаки, каким образом?!
– Ты как родственник, пусть и не прямой, по жене, стал участником похоронного обряда, который сам по себе имеет важное сакральное значение. Каждый предмет, участвующий в этом обряде, важен. Родственников у покойного (покойной) может быть больше или меньше, но зажигают именно семь свечей. Свеча олицетворяет связь близких с отошедшим в загробный мир и несет в себе тайну единения мира живых и мертвых. Человек, держащий во время обряда в руках свечу, словно наделяет ее частицей себя. Заклинания черной магии направлены на конкретного человека, и свеча как раз является необходимым для этого идентификатором. Поэтому для того, чтобы тем или иным способом воздействовать на конкретного человека, магами используется свеча с похоронного обряда. По всей видимости, пропала именно та свеча, которую держал ты. Поэтому с тобой и начали происходить странные события, то есть ты стал объектом воздействия черной магии. – У Глеба заколотилось сердце: он вспомнил, что передал эту свечу Мане перед тем, как выйти из комнаты. – Ты видел на кладбище призрак тещи, рассказывал, что дома слышал голос, зовущий тебя. В книге это растолковывается так: покойник наметил забрать к себе человека, который это увидел и услышал. Все это называется знаками смерти.
Глеб почувствовал, как по спине побежали мурашки, и его стало познабливать. Он вспомнил, как приоткрылось веко у покойной и ему показалось, что она смотрит на него. Мгновенно пересохло в горле. Степан, почувствовав состояние Глеба, разлил водку по рюмкам.
– Что это на тебе лица нет? Неужели ты поверил в эту чушь?!
– Придумаешь же такое! – неуверенно возразил Глеб.
– Тогда назрел тост. Чтобы все это оказалось сказкой, а сказкам нет места в нашей жизни! – Степан выпил первым, и Глеб поспешил последовать его примеру. Степан, не скрывая иронии, поинтересовался у Глеба: – Верно я сказал, товарищ кандидат психологических наук?
– Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!
Спиртное наконец помогло Глебу расслабиться и овладеть собой. Он испытывал приятное спокойствие. «Нашел Степа чем меня пугать! Знаки смерти! Сам же сказал, что мы подвержены магии, колдовству ровно в той степени, насколько верим во все это. А я в это никогда не верил и не собираюсь верить!»
– Продолжим или хватит? – закусив маслиной, поинтересовался Степан.
– Продолжим! – твердо сказал Глеб.
– Храбрый портняжка! – рассмеялся Степан. – Говоришь, ничем тебя не проймешь? Меня не обманешь! Вижу, что знаки смерти тебя напугали, не настолько, чтобы ты наделал в штаны, но ощутимо.
– Степа, ты заблуждаешься! Я рассматриваю все произошедшее со мной как приключение! Это уже в прошлом. Думаю, что ты прав – меня Маня чем-то подпоила, отсюда и видения, галлюцинации. – Глеб тут же мысленно себе возразил: «Слышимый мною голос тещи на слуховую галлюцинацию не похож. Тут что-то другое».
– Я рассказал тебе о знаках смерти не для того, чтобы тебя еще больше напугать. Хотел тебе показать, что, если бы ты знал всю эту, как ты говоришь, чушь, будучи в селе, то эти знаки повлияли бы на тебя гораздо сильнее и засели бы глубоко в сознании. Как бы это отразилось на твоем душевном состоянии? – насмешливо спросил Степан и резко махнул рукой, словно рубанул саблей. – Поэтому не углубляйся в это, а сочти все бредом и забудь. Давай лучше еще выпьем. – И он снова наполнил рюмки.
«Мальчишник» затянулся до глубокой ночи, и вскоре, забыв о последних событиях, они стали вспоминать студенческие годы, курьезные случаи из того времени и словно сбросили с плеч по десятку прожитых лет, отделявших их нынешних, приземленных, от тех, сумасбродных и непредсказуемых. Неожиданно Степан поднялся и сказал:
– Сегодня за нашим столом нет женщин, но это не значит, что их нет в наших сердцах. Давай выпьем за твою Олю, чтобы ей сейчас икнулось и стало очень хорошо. Пусть темные, враждебные силы сгинут – они не всесильны – и в следующий раз за этим столом с нами будет она, здоровая и веселая. За ее здоровье! – Он одним махом выпил до дна.
Глебу стало неловко, поскольку он считал, что этот тост должен был сам произнести. Задурил себе и Степе голову своими приключениями в селе и забыл об Оле, а она лежит сейчас, бедняжка, в реанимации и борется с тем, чего он главный виновник. Степан – это да! Степа – это сила! Хорошо иметь такого друга, который никогда не бросит в беде! Глеб вдруг почувствовал, что у него на глазах выступили слезы. Он, пошатнувшись, встал и сказал:
– Спасибо, Степа! Ты настоящий друг! А сегодня ты сделал… – не находя слов, способных выразить его чувства, он раскинул руки, как будто обнимал громадный шар, – такое, такое… Я перед тобой в долгу за Олю, за себя… За нашу дружбу! Пусть ничто ее не омрачит и не нарушит!
Степан поднялся. Они выпили и по-мужски расцеловались.
12
Маня, противно хихикая, схватила его за руку и потянула в темную чащу, за которой было кладбище. Глеб пытался вырваться, а она уговаривала его не сопротивляться, уверяя, что это кратчайшая дорога на пляж. В подтверждение своих слов она подняла повыше платье, больше похожее на ночную рубашку, и продемонстрировала купальник. Он заглянул ей в глаза и увидел, что они до самых краев полны лжи.
– Что тебе надо от меня? Почему ты привязалась ко мне, а не к кому-нибудь другому? – стал кричать он.
– Я выбрала тебя, и мы обязаны обвенчаться, – заявила она и полезла целоваться.
– Я уже женат. У меня есть Оля. – Он пытался вырваться.
– Ты не прав. Ольги уже нет. Она мертва. Теперь я твоя суженая, и только смерть разлучит нас. Твоя смерть! – хихикая, сказала она и начала расстегивать на нем рубашку.
– Пошла вон, старуха! – закричал он, пытаясь ударить ее, но сил не было. Все силы высосала проклятая ведьма.
– Полюби меня! – попросила она и стала размазывать слезы по лицу, старея и дряхлея на глазах.
– Правильно, Глебушка! Не она, а я твоя суженая! – сказала мертвая теща и потянулась к нему. Вновь он увидел ее так близко, как тогда ночью на кладбище. – Глебушка, Глебушка! Чего ты не идешь, я тебя заждалась! – услышал он явственно.
Он проснулся, задыхаясь, и попытался успокоить бешено бьющееся сердце. Вокруг было темно. Вначале ему показалось, что он лежит на софе в доме у Мани, и от этого у него зашевелились волосы на голове, но постепенно глаза привыкли к темноте, он стал различать предметы и с радостью убедился, что находится в гостиной просторной квартиры Степана. В углу светила красная точка на панели спящего телевизора. Пульт обнаружился рядом с подушкой, Глеб прощелкал все каналы и убедился в их безмолвии. Было или слишком поздно, или слишком рано. Ему страшно захотелось пить. Он встал и включил свет в комнате. Вместе с темнотой сразу рассеялись остатки зловещего сна. Комната теперь имела спокойный, умиротворенный вид, и было странно, что здесь мог присниться такой сон.
«Какой бы сон ни был, это всего лишь сон! Но голос тещи я слышал отчетливо сквозь сон, и именно из-за этого проснулся», – вспомнил он, и даже в освещенной комнате ему стало неспокойно. В горле пересохло, и мысль о том, что в кухне в холодильнике осталось полбутылки «Миргородской», сводила с ума. Но, чтобы добраться до воды, надо было пройти по длинному темному коридору, ведущему в кухню. «Детские страхи!» – мысленно прикрикнул он на себя и, не раздумывая, ринулся в темноту. Дошел до кухни, щелкнул выключателем, достал из холодильника заветную бутылку и припал к горлышку.
