Частная практика - Екатерина Насута

Скребётся кто-то.

А потом добавляется ещё один звук.

Скрип.

Лёгонький такой. И тишина. Снова скрип. Снова тишина. Ненадолго. Мгновенье или два. И осторожный стук в дверь?

— Вы не спите? Вы ведь не спите… — дверь приоткрывается. — Мне нужно с вами поговорить! Это важно… очень важно.

Тень ложится на порог.

Голос…

И боль.

— Братуха! — орёт кто-то, мешая сосредоточиться. — Чтоб тебя… братуха, не смей! Эй ты, хрыч целительский…

Кто так разговаривает с целителями?

— … очень-очень важно… вы должны мне поверить! Вы должны спасти меня!

Ожидание давалось с трудом.

Не потому, что Катерину мучили дурные предчувствия, хотя, конечно, мучили, что уж тут. Нет, ну любого нормального человека в подобной ситуации мучили бы дурные предчувствия.

А тут ещё и заняться нечем.

Из дому выходить нельзя.

На даче тоже быть нельзя, потому что это опасно, а жизнью её никак невозможно рискнуть. Даже при том, что тварь и близко к дому не допустят. Всё одно невозможно.

И вообще ей нужно позаботиться о сестре и детях. Правда, Анастасия пребывала в том самом целительском сне, который был скорее похож на кому. А милый старичок заверил, что состояние весьма близкое и тем самым очень полезное в нынешних обстоятельствах, поскольку во сне всё восстанавливается.

Вот прям берет и восстанавливается.

Дети тоже спали, правда, не так глубоко и тот молодой парень, неожиданно нервно отказавшийся кого-то близко подпускать к детям, даже на Катерину поглядывавший с подозрением, сказал, что у них тоже стресс. И что во сне ему проще привести в порядок их энергетические потоки, искривлённые в процессе столкновения с нежитью. А старичок сказал, что если так, то парень, возможно, не такой и обалдуй, как это ему представлялось прежде. И стало быть, у рода Погожиных, вероятно, есть не очень позорное будущее. И не стал вмешиваться.

И никто не стал.

И если в первый день Катерина просто бродила по дому, нагло заглядывая во все уголки, в которых обнаружилась пыль, пара дохлых тараканов и заросший паутиной веник, то во второй уже затеяла уборку.

Ну а на третий решила подумать о будущем.

Вот так прямо с утра. Встала. Взяла кружку с травяным отваром, который ей сунул кто-то из юных целителей — они постоянно то прибывали, то убывали, сменяя друг дружку, а потому Катерина не могла точно сказать, сколько их здесь. Главное, что кружку ей вручили.

Утренние булочки с маслом и сыром тоже.

Ну и оставили в покое, попросив только больше не убираться.

Она согласилась. Заняла кресло напротив окна. пусть даже окно это снегом залеплено, но вот свет сквозь него пробивается… едва-едва, но пробивается. Прям как в её жизни.

А будущее…

Что будущее?

— Устали? — поинтересовался благообразный старичок, подвигая второе кресло.

— Ничего не делая?

— По личному опыту это утомляет более всего прочего. Думаю, уже к вечеру смогу вернуть вашу сестру. Снятие печати весьма поспособствовало восстановлению. Да и близость к точке перехода тоже… и в связи с этим хотел бы понять, что вы планируете делать?

— Вот сама пытаюсь понять, что же нам планировать… как понимаю, ей здесь оставаться смысла нет?

— Боюсь, княжич этого не допустит.

— Ну, это пока… очередной заскок.

Беседовать о проблемах пациентов с кем бы то ни было — не этично. С другой стороны проблема эта непосредственно касалась Катерины и, что куда важнее, Настасьи.

— Боюсь, на этот раз всё несколько сложнее. Вы ничего не говорите, понимаю, что с вашей стороны существуют определённые ограничения этического толка. Но у меня их нет. Так вот… думаю, что юный княжич…

Всё же не увязывались в воображении Катерины «юный княжич» с битою не единожды рожей Матвея.

— … в личной жизни обращал внимание на девиц… скажем так… одного типа. И речь не о внешности. Но вот таких, которым требовалась помощь и поддержка.

— Пожалуй…

— Издержки светлого дара. Их так и тянет кого-то спасти.

— Их? А целители — не светлые разве?

— Помилуйте… нет, конечно. Целители — они разные. А свет — это свет…

— То есть, сейчас ему нужно было спасти Настасью и он влюбился. А потом что? Появится очередная девица в беде? И тогда он ринется спасать её?

— Думаю, девицами в беде теперь будут заниматься иные. У правящего князя несколько другой круг обязанностей. Дело немного не в том… князь, как бы это выразиться… сильный дар требует стабилизации.

Ветер завывал голодною собакой, и душераздирающий этот звук выматывал и без того вымотанные нервы Катерины. Она заставила себя слушать усилием воли.

— Как правило своего рода якорем становится ближний круг. Семья в широком её понимании. Мать, отец…

Которых Матвей был лишён.

— Братья и сёстры. Поэтому не ошибусь, сказав, что ваш… пациент раз за разом пытался создать семью.

— Жёны от него сбегали.

— Полагая излишне деспотичным? Он ведь пытался контролировать всё и вся? Полагая при этом, что заботится.

— А вы откуда… вы ведь с ним почти не общались.

— Ну да, ну да… только он названивает внучку каждые пятнадцать минут, требуя отчёта по состоянию вашей сестры и её детей. Думаю, звонил бы и мне, но я отказываюсь иметь дело с этими вашими… телефонами. Как бы то ни было, но сила его нарастала. А в момент, когда человеку, как он полагал близкому…

— Мне?

— Вас он включил в свой ближний круг. Кстати, с его патологической подозрительностью это весьма серьёзное достижение.

Ещё бы. На это года два ушло. Причём не раз и не два ей хотелось отказаться от пациента. Стыдное желание, но… не отказалась же. Пусть даже не из чувства долга, но из-за денег, однако же не отказалась.

— Его предавали и не раз… у него в целом проблемы с доверием. Даже странно, что он так просто взял и поверил во всё это…

— Просто? Отнюдь. Тут скорее вопрос связи. Ритуал разделяет дары, но связывает их носителей. Возможно, что и нынешнее состояние Гремислава отчасти есть следствие нарушенной связи, которая теперь восстанавливается… так вот, возвращаясь к вашей сестре. Тревога за вас вызвала стресс-прилив дара. И всё это наложилось на встречу с братом, что тоже вызвало ряд изменений…

— От Настасьи он не отстанет, — Катерина сделала единственно возможный вывод.

— Боюсь, что так. Но не стоит опасаться. Он скорее причинит