Сказки нового Хельхейма - Макс Фрай
– Да может, конечно, – улыбается Даха. – Но будь я его родной дочкой, родилась бы в Ирали, и никаких проблем. А что похожи, так это естественно, мы же и правда родня, хоть и не особенно близкая. Папа – мамин троюродный брат. Он, я так понимаю, не случайно рядом с нами крутился. Присматривал за сестрёнкой во Тьме. Поэтому сразу узнал, что мама погибла. И что делать дальше, к счастью, быстро сообразил. Спасибо ему за это. А то жила бы я во Тьме за Воротами неприкаянная, чужая всем и всему. Одно хорошо – вряд ли долго. Такие как я редко выживают во Тьме.
– Да ладно, не сгущай краски, – укоризненно говорит ей Рахмет. – Ты сильная. Подумаешь, Тьма.
– А то ты не помнишь, как во Тьме девчонок воспитывают, – кривится Даха. – Ломают и портят всех. Меня хрен сломаешь, конечно. Но довольно просто убить. Достаточно перекрыть источник силы и радости. А это во Тьме за Воротами делать умеют. На то и Тьма.
– Ничего себе! – наконец выдыхает Мика. – Значит я не одна такая, у кого ребёнок родился во Тьме?
– Вторая, как минимум, – отвечает ей Даха. Может, в старину тоже с кем-то такое случалось, но рассказы об этом до нас не дошли.
– И теперь, – спрашивает Даху Рахмет, – ты собираешься привести её сына из Тьмы в Ирали?
– Ну естественно. Как иначе? Сиды своих во Тьме не бросают. Мальчик – сын уходящей. Значит, он сид.
– А если нет? Тогда вы оба по дороге исчезнете. Это огромный риск.
– Да вообще никакого риска, – улыбается Даха. – Ты слушай, а не кривись. Он не младенец. Такого не притащишь в Ирали за пазухой, сам должен будет идти. Значит придётся сперва научить его – да хотя бы нашему шагу. И только потом куда-то вести.
– А, тогда ладно, – сразу успокаивается Рахмет. – Если мальчишка не сид, то ничему не научится. И не сможет с тобой пойти.
– Вот именно. Но быть такого не может. Я готова три сотни поставить… О, кстати, хочешь пари?
– Ищи дурака с тобой связываться! – корчит хитрую рожу Рахмет.
– Вот то-то! – хохочет Даха. – Как по ерундовому поводу волноваться, ты первый. А как дело дошло до денег, сразу в кусты!
Всё это время Мика сидит как контуженая над почти полным стаканом. Наконец еле слышным шёпотом спрашивает:
– То есть, ты его приведёшь из Тьмы за Воротами? И Тошка будет жить с нами? В Ирали? Мой сын?
– Ну, на первых порах наверное будет, – флегматично соглашается Даха. – Но я бы на твоём месте на тихие семейные вечера не особо рассчитывала. Сиды – не домашние дети. Мы все непоседы, учти.
– И долбанутые на всю голову, – с нежностью добавляет Рахмет.
– Вот это совершенно не обязательно, – смеётся Даха. – Как получится. Взять хотя бы того же Георгия. Совершенно нормальный мужик.
– Я не об этом спрашиваю, – Мика смотрит на Даху, как ребёнок на фокусника. – Мне не надо, чтобы Тошка дома как пришитый сидел. Но… ты что, правда можешь его привести в Ирали? И он станет здешним? Насовсем?
– Именно этим я и собираюсь заняться, – кивает Даха. – Только завтра. Сначала посплю. Ты не волнуйся, я нормально лажу с подростками. Как надо всё ему объясню.
– Да я не волнуюсь, – Мика закрывает лицо руками. – Волноваться я буду потом. Я пока только одно понимаю: мой сын во Тьме за Воротами не останется. А всё остальное ты мне, когда с ним вернёшься, заново объяснишь.
* * *
Таис Михайловна отставляет кальян и поднимает бокал с маринованными грибами, которые у неё сегодня вместо шампанского; с Таис Михайловной ещё и не такое бывает, чего только она в своей жизни вместо шампанского не пила. Таис Михайловна чокается со своим призрачным отражением в тёмном оконном стекле, говорит:
– Я нас с тобой поздравляю. Отлично идёт операция, кучу народу вернули. Мы молодцы, наши сиды – герои и гении, наш Ирали – самый добрый на свете мир.
Отражение Таис Михайловны подносит к губам бокал. У отражения в бокале нормальное человеческое шампанское, вместо кальяна сигара, а вместо мужского костюма – джинсы и модный оранжевый анорак; ну, это не особенно удивительно, наши отражения зачастую гораздо нормальнее нас.
– Ты только расслабляться не вздумай, моя дорогая, – говорит Таис Михайловне её отражение. – Мы-то молодцы, не вопрос, но во Тьме за Воротами осталось ещё сорок шесть человек.
19 января – 7 февраля 2022 г.
Семь громов
запечатлей, яже глаголаша седмь громов,
и сего не пиши.
Откровение Иоанна 10:4
1. Холли
Холли выходит из дома в мятом домашнем платье, набросив на плечи пальто, с сигаретой за ухом – если уж выскочила на минутку, можно заодно покурить. В правой руке у неё половник, чтобы отдать соседке, той срочно надо, а у Холли их по счастливому совпадению два, в левой – шарик из жира и семечек, чтобы во дворе повесить для птиц.
Холли выходит из дома, ей надо в соседний подъезд, это пара шагов; ладно, если точно – двенадцать, и Холли даже проходит два, но потом резко сворачивает – Холли не знает, зачем, но безошибочно чувствует, надо, с ней такое бывает, было уже много раз – идёт в дальний конец двора, садится на самодельную лавку, которую прошлой весной сколотила сама, закрывает глаза, вдыхает холодный вечерний воздух, улыбается, выдыхает, поднимает половник, как дирижёрскую палочку, говорит: «Начинаем, пора». И весь обитаемый мир – нелепый, прекрасный, вечно звенящий, стонущий от наслаждения, орущий от боли, крошечный шарик навоза, сияющий бриллиант, гниющий, цветущий морок, который кажется единственным данным нам в ощущениях миром – окутывает туман.
2. Зафар
Зафар с трудом выпрямляется, тихо охает, растирая поясницу, грудь и плечо – боже, это как же я скрутился, и сколько так простоял?! Только что было восемь вечера, а теперь – три часа ночи? серьёзно? Всё со мной ясно, полёт нормальный, – смеётся Зафар.
Он отходит к стене, смотрит на холст, улыбается, хотя сейчас ему хочется плакать, кромсать холст ножом, а можно просто сразу повеситься – не то, чёрт, совершенно не то. Но Зафар уже опытный, знает – поначалу всегда так кажется, потому что в сравнении с невыносимым невидимым пламенем, которое весь день полыхало перед внутренним взором, а теперь угасает, всё на свете будет не то. «Не то» – это не про картину, которая, объективно, наверняка удалась, ну или нет, неважно, было много других,
