Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов
— Кто знает? — я пожал плечами. — Для этого надо понять саму сущность эфира, сформулировать единую теорию магии и её законы. Тогда, быть может, мы сумеем создать нечто совершенное, какую-нибудь универсальную магию. Но пока, увы, никто не брался за такую сверхзадачу.
— Жаль, очень жаль.
— Всё, хватит о теории. Возвращаемся к практике: по очереди запускаем знаки и пытаемся на лету сбить их всполохами.
Таня вздохнула, и мы продолжили тратить эфир, оттачивая заклятья.
* * *
За время плавания мы не раз видели другие корабли. И рыбацкие лодки, и купеческие корыта, и стремительные пиратские судна. Последние к нам не приближались: Роспильози велел вывесить на мачте какой-то флажок с хитрой загогулиной, и он послужил пропуском для нашего корабля.
— Знак морского братства? — спросил я Медведя.
Тот пожал плечами и не стал ничего объяснять. Несмотря на его расположение ко мне, он не спешил раскрывать пиратские секреты. Или не мог — кто знает, какие клятвы он давал, вступая в бандитское общество.
Трое суток потребовалось «Юной Амелии», чтобы добраться до Бенгази. Корабль встал на рейде, не заходя в порт, и Роспильози объявил, что мы отправляемся в город.
— Прошу простить, милая Татьяна, — Роспильози состроил печальное лицо, — но вам придётся пока остаться на корабле. Здесь появление европейской женщины, к тому же такой прекрасной, привлечёт ненужное внимание. Слишком дикий тут народ! Могу гарантировать — через час вас уже будут пытаться украсть.
Таня сделала вид, что она и не собиралась на берег, и ушла в каюту.
— А тебе, князь, надо переодеться во что-то более подходящее.
Матрос принёс целый ворох одежды. Синие бесформенные шаровары, простую рубаху, расшитый бисером жилет с рукавами до локтей и чалму — круглую шапку, обмотанную по кругу тканью в десяток слоёв. Напялив на себя этот наряд, я стал похож на пирата, причём самого бандитского вида. Не хватало только кривого ятагана и пары пистолей за поясом для полноты образа.
Киж тоже переоделся во что-то похожее, но вместо чалмы нацепил красную османскую феску с кисточкой. Сам Роспильози разоделся гораздо богаче, но на голову водрузил круглый островерхий шлем, обмотанный, как и у меня, в виде чалмы. Вот такой цветастой компанией вместе с десятком матросов мы погрузились в шлюпку и поплыли к берегу.
— Я встречусь с туарегами, — инструктировал меня Медведь, — Если всё пройдёт успешно, то позову тебя. Постарайся больше молчать, смотри и слушай. Будут спрашивать, отвечай честно, о чём бы ни спросили. Они странные люди: отлично чувствуют ложь, но при этом уважают хитрость. И ещё один момент — сделай так, чтобы они почувствовали, что ты колдун. Сможешь?
— Проще простого. Даже ты ощутишь.
— Вот и хорошо. А пока я буду занят, погуляй с моими парнями по базару. Купи себе что-нибудь, если захочется. Серебро здесь принимают любое, по весу, не глядя, где отчеканена монета. Только не потеряйся — искать человека среди торговых рядов ещё та морока.
На пристани нас встретил османский чиновник — худощавый дядька с бородавкой на носу, кутающийся в потёртый шелковый халат. Насколько я понял, его не интересовало ни кто мы такие, ни откуда прибыли, а только пошлина за въезд и стоянку корабля. Роспильози не стал сразу платить, а принялся махать руками, ругаться и торговаться, будто на базаре. Это заняло почти полчаса, но в конце концов, хмурясь и ворча сквозь зубы, он вытащил деньги. Чиновник с озабоченным видом пересчитал их, проверяя каждую монету, и сокрушённо качал головой, жалуясь на жизнь, начальство, палящее солнце и жадных моряков, не желающих платить положенное. По крайней мере, так мне перевёл один из моряков, наблюдавших эту сцену.
— Ни в коем случае нельзя сразу платить, — объяснил он мне, — нужно обязательно поторговаться. Если достал деньги по первому требованию — значит, ты подозрительный человек, наверняка шпион и враг. А честный человек никогда добровольно со своими деньгами не расстанется.
Я мысленно усмехнулся: очень странное суждение, на мой вкус. Шпион, если его посылает государство, существо подневольное. Деньги ему выдаёт прижимистый чиновник, суточные небольшие, да ещё и отчитываться придётся, куда казённые деньги потратил. А дома семья потребовала привезти заграничные диковинки. Так что шпион расположен расставаться с деньгами ещё меньше, чем какой-нибудь купец.
Бенгази оказался маленьким пыльным городом, бедным и неухоженным. Глухой угол дальней османской провинции, где нет даже наместника, а только несколько чиновников, собирающих налоги, и десяток солдат, не утруждающих себя поддерживать даже видимость порядка. Впрочем, базар был действительно большой — сюда приходило немало караванов с юга, сбывая продовольствие и диковинки из Центральной Африки и закупая товары и рабов. Но, как сказал Роспильози, в Бенгази шли купцы победнее, кому не нашлось места в более богатых местах.
Медведь взял двоих моряков и скрылся на узкой боковой улочке. А я с остальными головорезами отправился бродить по базару. Ничего особенного я там не увидел: верблюды, рабы, ослы, рабыни, просо в мешках, лотки со всякой жареной снедью, водоносы с кувшинами, лавки с притираниями, цирюльники, заклинатель змей, танцующий дервиш, тощий канатоходец и толстый глотатель огня, жонглирующий факелами карлик, лавки с копчёной козлятиной, верблюды и снова рабы. И стоящий над этим всем несмолкаемый гул голосов, который перестаёшь замечать уже через несколько минут.
В ювелирной лавке у старика-продавца в жёлтой чалме я углядел на лотке необычные серебряные браслеты. Старые, почерневшие от времени, еле уловимо фонящие эфиром. Как перевёл мне один из матросов, старик утверждал, что эти вещи нашли где-то в пустыне, среди руин заброшенного города. Сорок минут криков, размахивания руками и ругани — и нам удалось сторговаться на две цены в серебряном весе. Но я ничуть не жалел денег — Таня обожает разбираться с необычной магией, а в браслетах были заложены примитивные деланные Знаки. Уверен, ей понравится такой подарок.
* * *
Роспильози появился так же неожиданно, как и исчез. Вынырнул из толпы с бледным лицом и висящей плетью левой рукой. Вместе с ним вернулся только один матрос, да и тот едва не падал и прижимал руки к животу, на котором расплывалось кровавое пятно.
— Уходим, — еле дыша, прошипел Медведь, — быстро!
Матросы тут же окружили своего патрона и начали двигаться в сторону выхода с базара.
— Вот они! Вот!
Я не знал языка, на котором это было сказано. Но смысл крика был ясен как божий день. Тем более
