Частная практика - Екатерина Насута
— Ваша матушка, — раздался мягкий голос Погожина-старшего. — Думаю, не будет испытывать такой нужды в деньгах, чтобы перекладывать долговые обстоятельства на вас.
Он вышел в коридор.
— Она спит, дитя… будить не стоит. Ей нужен отдых. Иди, посиди, а мы побеседуем.
И взгляд у целителя был таким, говорящим.
— Не буду спрашивать, где вы нашли это чудо, но давненько я не встречал целителей с таким уровнем дара, пусть и подавленного…
— Она жила рядом с жорником.
— Это весьма многое объясняет… и то, что она жива, и то, что дар её развился в такой мере. Её раз за разом вычёрпывали до дна, а она восстанавливалась, чудом тянула силы в этом мире. Да… весьма интересный опыт. Познавательный во многом… в чём-то даже полезный.
— Но теперь она поправится?
— Сомневались? — недобро поинтересовался целитель.
— Что вы! — Гремислав замотал головой. — Как можно… я в вас уверен… метку твари надо бы снять. Точнее…
Идея, поселившаяся в голове Гремислава, была безумной, но…
— Метку я пока не трогал, — сказал Погожин.
— И хорошо…
Совершенно безумной.
И ему надо было посоветоваться.
— Возможно… она мне понадобится, как и ваша помощь…
— Это вне всяких сомнений, — согласился Погожин-старший. — Причём, если продолжите отдыхать в том же духе, то весьма скоро. Причём в отношении вас в успехе оной я не буду уверен.
— Я не собираюсь умирать!
— Да, да… все вы так говорите… вот что за манера? Обращаться к целителям, а после не выполнять рекомендации. Вам что было сказано? Отдыхать… ладно, идёмте, расскажете, что пришло в вашу совершенно безумную некромантскую голову… вот почему все люди как люди, а некроманты через одного с выраженными суицидальными наклонностями? Вам бы к врачу, батенька… подлечиться там. Я про голову. Нельзя же столь беспечно…
— Я лечусь, — с честным видом соврал Гремислав. — У меня даже свой психиатр имеется!
— Надо же… — Погожин-старший прищурился. — Тогда пусть он выдаст документ, что вы в здравом уме находитесь… можно потом, после того, как изложите мне свою гениальную идею. Но до её воплощения!
Домой Катерину не пустили.
Опасно, мол. Она и не сильно рвалась. Как-то вот от мысли, что придётся остаться одной в большом пустом доме становилось не по себе.
Жорник там.
Некромант.
И стычка на дороге… и ладно сам, но ведь с него станется нанять кого-то. А ещё руки тряслись мелко-мелко, и не отпускало чувство вины. Это ж так очевидно всё.
Надо было спасать Настасью.
Катерна же видела неладное, но отговаривалась, что дело не её, что силой не поможет… а надо было помогать. В какой-то момент, кажется, после того, как бледная девушка со светлыми волосами принесла чаю и бутерброды, и о чём-то щебетала, при этом держа Катерину за руку, она отключилась.
А в себя пришла уже лежащей. Кровать сдвинули к окну, отделивши эту, явно чью-то кровать, от комнаты занавеской. Из-под ткани пробивался свет, да и голоса слышались.
— Да херню ты городишь! — громким шёпотом возмущался Матвей. — Ну сам поглянь! Какой из меня на хрен князь?
— Весьма внушительный, — Гремислав отвечал спокойно.
— Да я как-то тоже в политику собирался, но знающие люди отсоветовали. И рожа у меня не эта… не благолепная… доверия, стало быть, не внушает. И биография. И вовсе мне на выборы соваться — себя хоронить.
— Князя не выбирают. Разве ты сам не чувствуешь, насколько тебе здесь…
— Тесно? А то… я ж к Катьке чего пошёл? Долго маялся… а оно чем дальше, тем гаже. Порой вижу несправедливость, так прям и корёжит всего. Наизнанку выворачивает. А порой просыпаюсь и мысль такая, что надобно сделать чего-то. Главное чего-то такого, во благо… а чего? Хрен его знает. Сперва на приюты жертвовал. На храмы там… фондам всяко-разным. Но не то, не помогает…
— Дальше будет хуже. Отец слабеет и потому земля тебя зовёт. Ты и слышишь эхо. Князь душой чует нужды земли и народа.
Катерина села.
Подслушивать было слегка неудобно, но с другой стороны, она не просила так громко разговаривать.
— Тебе просто нужно оказаться дома. Тогда ты всё поймёшь.
— А если я не захочу? Ну… сам подумай… какая-никакая, а жизнь тут. Да и отцу твоему… ну вот на кой ляд ему такой сынуля? Ты вон сразу видно, что этот… княжич. А я? Я ж, думаешь, не знаю, что у меня ни манер, ни образования. Я ж там таких дел наворочу, мало не покажется…
— Если ты останешься, то умрёшь. Связь разорвётся. И дело не только в тебе. Этот договор был заключён с вышними силами. А потому, возможно, война, которая случится за престол, будет меньшим из бедствий. Так что ты не имеешь права отказаться.
— Хрена. Если я князь…
— Княжич пока.
— Лады, княжич. То и прав у меня поболе…
— Это так не работает. Кроме прав существуют обязанности пред богами и людьми…
— Я это… атеист. Вроде.
— Просто тебе пока не встречались боги.
— А что, могут?
— Могут.
— Ну… так-то… нет, в реале, я ж не в отказ иду. Я ж за вас… я ж понимаю, что одно дело фирмой рулить, и другое — княжеством… не боитесь?
— Куда страшнее остаться без князя. А в остальном помогут. Есть советники. Есть наставники. Матушка опять же… она сильно горевала. И будет счастлива.
Матвей лишь крякнул.
Тему матери он в беседах предпочитал обходить.
— И что? Вот так просто заявиться? Здрасьте, я ваш княжич? Прошу любить и жаловать? И… они полюбят?
— Далеко не все. Думаю, будут и те, кто не слишком обрадуется… многим выгодно ослабление Ратмара. Тому же Великоляшскому царству. Да и не ему одному. Более того, возможно, тебя попытаются устранить. Скорее всего попытаются… но как только ты получишь благословение, сделать это станет сложнее.
— Понятно… что ни хрена не понятно.
Катерина осторожно выглянула из-за шторы. Матвей и Гремислав сидели за столом, друг напротив друга. Такие разные и в то же время одинаковые, как только могут быть одинаковыми близнецы.
— Так-то… мне тут делишки надо… завершить…
