Требухашка. Рождение - Михаил Северный
— Витька! Витька!
Он проснулся моментально, как солдат, и сел.
— Что?
— Я ухожу, — продолжаю шептать, — будешь сам на хозяйстве.
— А-а-а-а, — задёргался он и головой замотал во все стороны.
— Кому-то и работать нужно, если что. Яйца пожаришь. Если ещё что найдёшь — не стесняйся, жри. Чай в пакетиках — на холодильнике. Сегодня закуплюсь продуктами и нормальным чаем — заживём. Если будешь куда идти — вернись до семи, чтобы я под дверями не стоял. Ясно?
Витька закивал усердно.
— Короче, отдыхай после вчерашнего, пока другие работают. Хотя есть и для тебя задание.
Витька внимательно слушал.
— Найди ночную дискотеку Сорентино. Она находится в помещении бывшего ДК. Естественно, днём не работает, но с утра ещё могут выползать всякие твари. Покрутись там. Осмотрись. Входы-выходы. Объявления почитай — может, на работу кого ищут. Днём там кафешка работает, зайди тоже. Осторожен будь — там быдла хватает. Ночью, конечно, больше, а днём все как сонные мухи, но мало ли. Полицейские могут крутиться по своим делам, смотри не нарвись. Если что — звони.
Я выпрямился и Витьке подмигнул.
— Требухашка до вечера выдержит, а может, и сутки, судя по цветущему виду, но лучше пополнить запасы. А легче, чем в Сорентино, этого не сделаешь. Если увидишь крылатого — звони. Прибегу, огрею по башке палкой колбасы, и перья вырвем.
— Щи-щи-щипчики брать?
— Да пошутил я. Опасно днём в такие игры играть. Хотя там парк, конечно, и деревья закрывают дорогу, но мне работать нужно, а не за нечистью охотиться. Ночью. Всё ночью. А ты мне должен операцию подготовить.
— Есть! — откозырял довольный Витька.
— И это… Причешись что ли. Приведи себя в порядок, не позорь меня.
Грубо, но нужно было так сказать. Он мой друг, если что. Ничего личного, но если не напоминать, то будет ходить нерасчёсанный, с запахом изо рта и незастёгнутой ширинкой. В таком виде его быстро запомнят, и «секретного агента» не получится.
3.
Телефон окончательно умер, пока я завтракал, и пришлось шнурок брать с собой. Там, в раздевалке, поставлю на зарядку. Витька уже встал и умывается, а мне пора валить. Вздыхаю и, не прощаясь, выхожу в подъезд. Запасной ключ на всякий случай захватил — я Витьке доверяю, но мало ли что может случиться?
Подъезд по-утреннему спокоен. Где-то гудит стиральная машинка, где-то работает телевизор и шкварчит сковородка, но в основном — тишина и спокойствие. Эх, помню, ещё недавно здесь такое творилось, что даже и не верится, но пришли люди в чёрном: назад время отмотали и чёрным приборчиком перед глазами горожан сверкнули. Но, судя по всему, недостаточно хорошо. Я всё помню. И город помнит, продолжая распространять крылатую заразу. А нам с Витькой, похоже, придётся поработать санитарами.
— Здорово, сосед.
А, опять ты. Я ничего такого не сказал, но подумал. Андрюха — грёбаный алкаш, который нервишек мне попортил в своё время, пока крыльев не лишился. Теперь он вроде ничего, но осадочек остался.
— Слышь, ты обижен на меня немного или как?
— Нет, конечно, дядя Андрей, — говорю совершенно искренне. — Почему бы мне обижаться?
— Да так, — мямлит он и чешет грудь. На ногах смешные, не по размеру, тапочки в коричневую клетку. Концентрируюсь на них. — Какие-то у меня сны плохие в последнее время. Ты веришь в эти, как их, вещие сны?
— Не очень.
— А я верю. Матушка моя свою смерть видела за год до того, как рак обнаружили.
— Ясно.
— Вижу, неинтересно тебе, сосед. Я как пить бросил, всякое замечать стал, слышь. Водка она многие чувства отключает напрочь, даже скрытые, слышь. Всякое мне видится. Хочешь, расскажу?
— Давайте в другой раз? На работу спешу.
— Всё-то ты на работу спешишь. Что там за работа важная, слышь? Может, возьмёшь помощником?
— Пока, — говорю. — Вечером, если что, пообщаемся.
Он кивнул, соглашаясь, и долго меня взглядом провожал, вздыхая. Не, этот долго не продержится — сорвётся и опять запьёт.
4.
Толик переодевался и курил одновременно. Точнее, сидел в одних трусах, попивал кофеёк и дымил сигареткой.
— Мишка, здорово. Кофе будешь?
— Не откажусь.
— У нас самообслуживание. Кофе в банке, сахар в кружке. Пользуйся, не стесняйся.
— Я и не стесняюсь.
Демонстрируя это, насыпал себе покрепче, хорошо разбавил сахарным песком, залил кипятком и устроился на своём диванчике переодеваться.
— Ты это…
Он почему-то выглядел смущённым. Косился на меня одним глазом и тянул бычок до конца, стесняясь, как школьник перед первым поцелуем.
— Я там наговорил ерунды про крылья. Только не говори никому — засмеют же.
— Хорошо, не парьтесь.
— Ты ведь не ходил на него глазеть?
— Что?
— Бармена с крыльями не искал?
Толик косился уже не смущённо, а как прокурор на допросе. Хитрый дядька. Непростой.
— Не искал?
— Я по кабакам не хожу. Да и в сказки не верю, дядя Толя.
Кажется, поверил. Успокоился и кофеёк пьёт, блистая ляжками. Но не всё ещё сказал. Чувствую, что не всё.
— Чего вздыхаете, дядя Толя?
Он махнул рукой и принялся молча одеваться, собираясь с мыслями и тяжело дыша. Дед будто постарел на десяток лет. Я предпочитал не торопить, не допрашивать — в таком состоянии он сам всё расскажет, сам выложит, как на духу. Нужно только подождать.
— Этот бармен, — выдохнул напарник, — молодой парень такой. Убил свою девушку и сбежал. Очень жестоко убил, и теперь его ищут.
— Жесть.
— Ты не подумай. Я его не знаю. Совсем не знаю. Я тебе наговорил всякого. Померещилось что-то, а тут такое. Я ведь сидевший. Если свяжут с этим делом, хоть как-то, опять мотать отправят срок. А мне уже семьдесят два.
Он выглядел жалко и смотрел на меня, как старый пёс из-под густых бровей.
— Дядя Толя, вы за кого меня принимаете? Да и не спросит никто. Вы ведь не знакомы с ним?
— Нет, — замотал он головой. — Выпивал, он за стойкой был. Говорили иногда. Вдруг кто запомнил?
— Дядя Толя, да всем плевать. Кто там, что помнит в тех кабаках. Да и опрашивать будут родню, друзей, соседей девушки. В крайнем случае — другого бармена. Мне ли вас учить?
— Стрёмно,
