Законник Российской Империи - Оливер Ло
Сложив в голове «Пространство» и « Деструкция», я впустил ману в сердце.
— Разрушь! — это слово вырвалось из моих уст беззвучно, вместе с острой болью в горле, но эффект был мгновенным и ошеломляющим.
Пространство вокруг меня словно треснуло. Невидимые линии реальности начали расходиться, как паутина трещин на стекле. Заклинание противника рассыпалось, словно карточный домик под порывом ветра.
Волна энергии прокатилась по вагону, сметая все на своем пути. Женщину, ранившую Милу, я подхватил своим телекинезом и отшвырнул к остальным нападавшим с такой силой, что она пробила деревянную панель стены.
Не давая противникам опомниться, я сосредоточился на потолке вагона. Используя «Перемести», я с оглушительным скрежетом оторвал кусок металлической обшивки и обрушил его на группу нападавших.
Тяжелый металл придавил их к полу. Двое потеряли сознание мгновенно, но трое еще пытались выбраться, настойчиво сопротивляясь. Я не собирался давать им такой шанс.
Подойдя ближе, я увидел, как один из нападавших пытается дотянуться до своего кинжала. Не раздумывая, я наступил ему на руку, чувствуя, как хрустнули кости под моей подошвой. Мужчина закричал от боли, но я не обратил на это внимания.
Второй попытался использовать какое-то заклинание, но я не позволил ему закончить активирующую фразу. Схватив тяжелую бутылку вина, чудом уцелевшую в этом хаосе, я с размаху ударил его по голове. Бутылка разбилась, орошая лицо мужчины смесью крови и дорогого алкоголя.
Третий, тот самый со шрамом на щеке, смотрел на меня с ужасом в глазах.
— Кто отдал приказ? — грозно выпалил я.
Хотя на что надеялся? Конечно же, шрамолицый отказался говорить. Ладно, допрос проведу позже, если мне вообще его дадут провести.
Одним движением я поднял его в воздух, используя телекинез, а затем с силой ударил о стену. Раз, другой, третий. Когда я отпустил мужчину, он безвольно сполз на пол, потеряв сознание от болевого шока. Я перестарался…
Только сейчас я почувствовал, как из моего носа обильно течет кровь. Использование такого количества магии явно было чрезмерным для моего тела, видимо, я приблизился к своему пределу.
Но сейчас было не до этого. Я резко обернулся и бросился к Миле, которая полулежала, прислонившись к дальней стене вагона.
— Мила! — воскликнул я, опускаясь рядом с ней на колени. — Как ты?
Девушка слабо улыбнулась при виде меня, но я видел, что ей очень плохо. Ее лицо побледнело, а лоб покрылся испариной. Рана на плече была не такой уж глубокой — скорее, царапина, чем серьезное ранение. Но что-то было не так.
— Молодой господин, — прошептала Мила, ее голос дрожал, — мне… мне нехорошо.
Я осмотрел рану внимательнее и похолодел. Края пореза приобрели странный фиолетовый оттенок, а вены вокруг раны стали заметно темнее.
— Черт, — выругался я, понимая, что произошло. — Клинок был отравлен.
В тот момент, когда я склонился над Милой, пытаясь оценить серьезность ее состояния, дверь вагона-ресторана с грохотом распахнулась. Ага, как всегда вовремя — когда уже все закончилось.
В помещение ворвались трое мужчин. Двое были одеты в темно-синюю форму железнодорожной полиции, с серьезными лицами они оглядели царивший вокруг беспорядок и лежащие на полу тела как пассажиров, так и напавших на меня людей. Третий же сразу привлек мое внимание.
Он был высоким, даже выше своих коллег, и облачен в длинный плащ цвета воронова крыла. Его осанка была безупречной, словно он проглотил шомпол, а лицо оставалось абсолютно бесстрастным, несмотря на хаос, царивший вокруг. Черные с проседью волосы, аккуратно зачесанные назад, и пронзительные серые глаза придавали ему вид человека, повидавшего немало на своем веку. В руках же была трость, но ощущения от нее были какие-то неприятные.
— Что здесь произошло? — громко спросил один из полицейских, оглядывая разгромленный вагон.
Несколько пассажиров, которые, видимо, набрались смелости или любопытства вернуться после окончания битвы, наперебой начали рассказывать о нападении. Их голоса сливались в какофонию страха и возбуждения.
— Эти люди! — крикнул кто-то, указывая на поверженных нападавших. — Они пытались убить того молодого господина. Но он очень рьяно защищался, а потом они ранили эту девушку.
Не теряя ни секунды, двое полицейских бросились к бессознательным телам. Ловкими движениями они защелкнули на запястьях преступников магические наручники — я заметил, как по металлу пробежали голубоватые искры, блокируя способность использовать ману и облачать слова в силу.
Человек в плаще однако не двинулся с места. Его взгляд был прикован ко мне и Миле. Я чувствовал, как он оценивает ситуацию, анализируя каждую деталь.
Но у меня не было времени на него. Мила нуждалась в немедленной помощи.
— Прости меня, — сказал я ей, глядя в ее затуманенные болью глаза.
— За что, молодой гос… — начала она, но я не дал ей договорить.
Быстрым движением, не слишком задумываясь как это выглядит со стороны, я раскрыл ее рот и ухватился за язык, внимательно осматривая его. Фиолетовый, как я и думал.
Мила издала удивленный возглас, но я проигнорировал его. Затем я наклонился ближе, вглядываясь в ее зрачки. Они были расширены больше, чем следовало бы в этом освещении. Наконец, я склонился к ране на ее плече и глубоко вдохнул.
Запах был едва уловимым, но я узнал его сразу. Горький аромат с нотками миндаля — характерный признак определенного типа яда, который мне был вполне знаком.
— Могу я попросить вас забрать в пятом купе мой чемодан и принести сюда? — обратился я к полицейским, не отрывая взгляда от Милы. — Моя служанка отравлена этими людьми.
Человек в плаще молча кивнул одному из своих подчиненных, и тот немедленно выбежал из вагона.
— Я знаю, что это за яд, — сказал я Миле, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Не бойся, все будет хорошо. Это парализующий яд, который сначала подавляет работу нервной системы, а потом и внутренних органов. В результате легкие перестают насыщать кровь кислородом, а сердце останавливается. Но действует он медленно.
Я увидел, как лицо Милы побледнело еще сильнее, если это вообще было возможно. Ее губы задрожали, и я понял, что, дурак такой, напугал ее еще больше своими подробностями.
