Андрей Ильин - Законник

Андрей Ильин

Законник

Сан Саныч лежал на кровати. И на спине. В последнее время это было его любимое положение в пространстве: навзничь, вытянувшись во весь рост, закрыв глаза и сложив руки на груди. То есть примерно так, как при последнем наземном перемещении по недолгому маршруту квартира — кладбище.

«Я что, репетирую, что ли? Чтобы на премьере убедительней выглядеть? — иногда думал он, просыпаясь и видя себя в висящем на стене зеркале. — Или привыкаю к гиподинамии?»

Сан Саныч переворачивался на бок, засыпал и, проснувшись, глядел в зеркало. Поза была та же. Умиротворенная, в полный рост. Для полноты картины не хватало только скорбящих сослуживцев у изголовья, табуреток, запаха сосновых досок, духовой музыки, водки и разбросанных по полу дешевых цветов.

Ветеран-диверсант чертыхался и вставал. Разом. Как по тревоге.

Негоже вот так вот, без всякого сопротивления, на условиях, предлагаемых противником. Неудобно как-то. Бывшему боевому разведчику, офицеру и орденоносцу.

Сан Саныч открывал форточку, брал гири и проделывал обязательных своих пятьсот утренних упражнений. Если бы тот, пятидесятилетней давности Сашок увидел эти его физкультурные упражнения, он бы лопнул со смеху. Или напился до зеленых чертей, кабы узнал в этом разваливающемся на составные части старике, с десятикилограммовыми гирями в руках, себя.

Завершалась зарядка отжиманием от пола. Громко считая, Сан Саныч отжимал поясничную область от паласа.

Раз.

Два.

Три-и.

Че-ты-ты-ты-ре-еее!

Пя-а-а-а-а…

Сила земного притяжения явно превосходила тягу распрямляемых мышц. Или она, эта прижимающая к земле сила, выросла на пару «g» за последние пятьдесят лет? Или Ньютон неправильно ее вычислил?

…ать!

Аут!

Земной магнетизм опять выиграл по очкам.

Теперь водные процедуры и бег трусцой отсюда — до ближайшего аптечного киоска за таблетками, защищающими организм от последствий физкультуры.

О-ох!

Из почтового ящика Сан Саныч вытащил почту — кипу бесплатных, совершенно бесполезных пенсионеру газет и несколько приглашений. В собес. В жэк. На торжественное, по какому-то там случаю, собрание ветеранов, которое должно было состояться в районной администрации. После собрания ветеранам обещались щедрые подарки. Подарки Сан Санычу были не нужны, а вот увидеть старых знакомых он был не прочь.

«Пожалуй, схожу», — решил он. Это тоже в каком-то смысле физкультура. Взамен отжиманий.

Когда оно там назначено?..

Сборище ветеранов представляло печальное зрелище. Как последнее построение сданных в металлолом боевых кораблей. Ветераны блестели орденами, вставными зубами и не поддающимися обмерению лысинами. Они бодрились. Молодцевато стучали каблуками теплых тапочек об пол, колотили друг друга по плечам и спинам, грозились тряхнуть стариной и даже пытались тряхнуть стариной, после чего выстраивали длинные очереди в туалеты на всех шести этажах административного здания и в специально открытые по такому случаю кабинеты медицинской помощи.

В общем, все как обычно на мероприятиях, где собирают более чем два десятка людей преклонного возраста одновременно.

В торжественной части выступал вначале самый главный, штатный, т. е. получающий твердый оклад, ежеквартальные премиальные и управленческие льготы, ветеран района — мужик лет сорока с красной, как краснодарский помидор, рожей, за ним дышащие на ладан «представители с мест», за ними черт знает, но тоже любящий ветеранов, кто и самым последним — Глава администрации.

Глава говорил о вкладе старшего поколения в дело борьбы с разнообразными врагами и с не менее разнообразными историческими, государственными и прочими ошибками, о их незаслуженном забвении, о их проблемах, которые необходимо решить не позднее завтрашнего утра, и о своей и всего аппарата районной администрации горячей любви к старшему поколению.

Главе администрации бурно аплодировали сидящие в задних рядах работники отделов администрации.

«Где я его видел? — думал про себя Сан Саныч, наблюдая на трибуне импозантного во всех отношениях Главу. — Ну ведь видел, точно! И точно не на трибуне. А где?»

У Сан Саныча была абсолютная память на лица. Без нее он не мог бы служить в разведке, а тем более в розыске. Сыскарь, который тут же забывает покинувшего его кабинет посетителя, равен хирургу, который оставляет в каждой вскрытой им брюшной полости по одному предмету бытового обихода. Такого сыскаря из того кабинета надо гнать в три шеи…

Кабинета…

Точно, кабинета!

Сан Саныч чуть не свалился со стула. Наверное бы и свалился, если бы его с двух сторон не поджимали сидящие рядом ветераны.

Он знал Главу администрации. Лично. Очень близко. И задолго до настоящего собрания. Этот нынешний Глава администрации сидел пред ним, не далее чем двадцать лет назад, по другую сторону казенного стола. Стоящего в кабинете следователя по особо важным делам. Тогда нынешний Глава был подследственным, как его, дай бог памяти… ну точно — Мокроусовым, сильно подозреваемым в очень мокром преступлении. (Наверное, потому и запомнилась фамилия, что была вполне созвучна статье обвинения.)

Мокроусовым. А не Петровым, как его представил председатель собрания. Конечно, раздобревшим, постаревшим, но Мокроусовым! Вне всяких сомнений!

Теперь Сан Саныч слушал докладчика с гораздо большим вниманием. Теперь он был ему интересен.

Характерный акцент на букву Т. Верно, был такой. Именно на Т, с растяжкой и какой-то особой твердостью в начале произношения. И вот этот жест — подергивание левого уголка губ вверх. И отбрасывание челки со лба

Ну он же! Он самый! Двойное убийство с отягчающими обстоятельствами. В Звенигороде. Точно — в Звенигороде. Вооруженное сопротивление при захвате, ранение милиционера. Как же он от вышака ушел? Ему же исключительная мера шла. По совокупности…

— Считаю необходимым рассмотреть вопрос об освобождении ветеранов от уплаты коммунальных услуг или хотя бы ослаблении данного финансового бремени… — говорил нынешний Глава с высокой трибуны.

— Не лепи горбатого, начальник! Не было мокрого! Не было!! — истерично кричал нынешний Глава, не бывший тогда Главой, но уже бывший среди своих сообщников Главарем.

Интересно, как его занесло в такие верхи?

— Особую благодарность хочется выразить нашим отставникам-милиционерам и работникам безопасности за их многосложную, самоотверженную, в полном смысле боевую в мирное время службу…

Ты смотри, как меняет мировоззрение людей время. И даже отношение к «ментовским ищейкам». Раньше докладчик оценивал их работу несколько иначе. И в других выражениях. Не столь изысканных.

Кстати, у Мокроусова, если это Мокроусов, слева на шее было большое родимое пятно. С полтинник шестьдесят первого года.

— Можно вопрос к председателю? — громко спросил Сан Саныч.

Докладчик осекся и недоуменно повернулся к онемевшему от растерянности пред столь вопиющим административным нарушением регламента председателю собрания.

На шее, под ухом, чуть выше воротника добротного валютного костюма, у Главы районной администрации располагалось большое родимое пятно. Круглое. Как полтинник шестьдесят первого года.

— Говорите, — разрешил председатель.

— На сколько рассчитана торжественная часть? — спросил Сан Саныч.

— Еще минут на десять-пятнадцать. А потом раздача подарков.

— Спасибо, — поблагодарил Сан Саныч.

И сел. Получив исчерпывающий ответ на интересующий его вопрос.

На трибуне стоял Мокроусов. Убийца и рецидивист. Теперь уже абсолютно точно. Теперь уже без вариантов!

А ведь не должен стоять. Никак не должен! Должен лежать где-нибудь на безымянном тюремном кладбище под безликим инвентарным номером. Как приговоренный к высшей мере наказания. И как этой мере подвергнутый.

Но даже если помилованный, то все равно не стоять на трибуне, а сидеть. Пожизненно.

Но даже если не сидеть, например, будучи сактированным по здоровью, то все равно не стоять там, где он нынче стоит, а в лучшем случае лежать на казенной коечке где-нибудь в провинциальной богадельне.

Или я ничего не понимаю!

Сан Саныч действительно ничего не понимал. Как так может быть, чтобы он, заслуженный работник правоохранительных органов, находился рядовым зрителем в зале, а преступник, рецидивист и убийца, которого он когда-то ловил, делал ему доклад с высокой трибуны? По поводу его праведно прожитой жизни. Ерунда какая-то. Если не сказать крепче!

Так, и что теперь делать?

— А теперь, уважаемые ветераны, мы просим вас проследовать в вестибюль и получить полагающиеся вам продуктовые подарки. Согласно утвержденному администрацией района списку, — ответил на не прозвучавший вопрос председатель собрания.