Барышня ищет разгадки - Салма Кальк

— Вот ещё, Аришку да девочек пугать!

Аришей звали дочь Матрёны Савельевны, супругу Зимина. Так, чем это почтенная дама не хочет пугать домашних?

— Рассказывайте, — кивнул Зимин.

— Так ведь Капитоновна приходила, и рассказывала, а потом — Авдотья Никодимова, и ещё Варфоломей сам тоже говорил.

Вероятно, упоминание всех этих почтенных людей должно было настроить Зимина на деловой лад. Он же молчал, и в лице его мне почудилась насмешка. Матрёна Савельевна посопела немного, и вынуждена была продолжать.

— К Варфоломею по ночам Петруха взялся ходить! — выдала, и ждёт реакции.

А Зимин смотрит, примерно как и я, наверное. Потому что, кажется мне, знать не знает, кто таков тот Петруха.

— Боюсь, Матрёна Савельевна, вам придётся пояснить. Не имею чести знать того Петруху, о котором вы рассказываете.

— Тьфу, ты ж потом уже приехал, — вздохнула она. — Петруха — это старый хозяин того дома, где теперь живёт Варфоломей. А Варфоломей в тот дом заселился, как приехал, потому что Петруха тот помер, да паршиво помер, и дом тот вовсе сжечь хотели! Но Варфоломей сказал, что хороший дом, и нечего его жечь, а только лишь освятить, ну и какие-то свои маговские навороты он тоже сделал сразу, и батюшку позвал, чтоб освятил, всё честь по чести. И свечки ставил за упокой, и заказал, чтоб поминали того Петруху, как положено. Но или время вышло, или что они там сделали не так, а Петруха уж вторую неделю повадился, как полночь, приходить и душу Варфоломею мотать — мол, его дом, а коли Варфоломей в нём живёт, то пусть идёт с ним по его слову. Может, кто другой бы и пошёл, не знаю, но Варфоломей-то маг, его так просто не взять. Он отгородиться-то может, а надо, чтобы того Петруху вовсе с концами изгнать!

Василий Васильевич покачал головой.

— Но я-то здесь совершенно бесполезен.

— Не дура, понимаю. Но у тебя есть в приятелях некромант, который к тебе сюда шмыгает и с упокойничками твоими разговаривает. Ладно, ладно, не с твоими, с теми, которых к тебе доставляют, — замахала она руками в ответ на изменившееся лицо Зимина.

— И что же вы думаете, Матрёна Савельевна, господина Соколовского заинтересуют страдания вашего Петрухи? — поинтересовался Зимин.

— Ну так мы того, заинтересуем, — тут же ответила она. — Что я, по-твоему, первый день на свете живу? Всех можно заинтересовать!

Так, кажется, момент хороший. Я усмехнулась про себя и шагнула в кабинет Зимина за спиной Матрёны Савельевны.

— Здравствуйте, Василий Васильевич, очень рада видеть вас снова. Здравствуйте, Матрёна Савельевна.

Зимин тут же поднялся и радостной улыбкой двинулся мне навстречу.

— Какой сюрприз, Ольга Дмитриевна! Это что же, вы — тот новый маг в управе?

— Так вышло, — улыбаюсь, я и впрямь рада его видеть.

— Значит, Соколовский тогда оказался прав, и вы — не просто маг, да ещё и некромант, — качал он головой. — Сам бы не видел вас и тогда, и сейчас — ни за что бы не поверил, если бы мне рассказали такую историю.

Матрёна же Савельевна глядела на меня с опаской и крестилась.

— Это ты откуда ж взялась-то? — даже приподнялась и украдкой потрогала край моего тулупчика.

— С того берега, — улыбнулась я ей. — Я теперь служу в управе и живу на Третьей Солдатской. А перед тем получила диплом академии в Москве.

— Очень рад, Ольга Дмитриевна, что всё так обернулось. Располагайтесь, вы ведь по тому вопросу, о котором говорил Соколовский?

— Да, верно. И если нужно кого-то допросить, то и за этим тоже.

— Да, есть у нас один, всё верно. И документы посмотрим, как он просил.

— Это обязательно. Но мне тут ненароком удалось услышать конец вашего с Матрёной Савельевной разговора. Кому тут нужен некромант?

Матрёна Савельевна воодушевилась и взглянула на меня более уверенно.

— Так Варфоломею Курочкину, тут близенько живёт, дома строит для железнодорожных, и для всяких прочих тоже. Хороший мужик, правильный, надо бы помочь. Но ты что, умеешь? Можешь прогнать упокойничка, чтоб не ходил больше?

— Могу, — и это даже проще, чем посмертный допрос.

Это нежить, просто нежить.

— Значит, нужно Варфоломея-то зазвать, пускай приходит и расскажет, как есть, — Матрёна Савельевна поднялась, подхватила шубейку и была такова.

А мы с Зиминым переглянулись и рассмеялись. Впрочем, он почти сразу нахмурился.

— Вы и вправду готовы решить этот вопрос?

— Да, я думаю, это нежить, просто нежить. Но понимаю, что у обычного человека, и даже у обычного мага нет ничего, что можно было бы противопоставить той нежити. А мне — есть, что.

Зимин вздохнул и покачал головой.

— Что ж, значит, послушаете и посмотрите. А пока — что сначала, допрос или бумаги?

— Допрос, — это сложнее, лучше сразу же и сделать.

Впрочем, сложностей не оказалось. Железнодорожный рабочий замёрз на погрузке вагонов, простыл, не лечился, простуда осложнилась, видимо, пневмонией, и та оказалась смертельной. Его нашли утром соседи по бараку, и принесли в больницу.

— Что ж, случается, — вздохнул Зимин.

И в самом деле — случается.

А потом мы пошли смотреть документы, и он сам пытался припомнить, были ли случаи, когда приносили умерших, в ком не обнаружено ни капли крови. И что же — обнаружили.

— Это когда я уезжал с Ариной и детьми на Рождество навестить родных в Томск, а здесь за меня оставался Терентьев, врач из Медведниковской больницы. Он и Соколовского не приглашал, наверное — не до того было, слишком много было болезней и травм, поэтому просто оформил бумаги о смерти, и всё.

— И кто жертва?

— Здешний дурачок, имел обыкновение бродить по улицам бесцельно. Жил с сестрой и её семьёй, за ним не всегда могли уследить, и тут решили, что пошёл по ночи на улицу да замёрз, холода были знатные.

— Можно, я возьму это заключение о смерти и покажу Соколовскому и Пантелееву?

— Конечно, — кивнул он, — у меня дополнительно записано в книге.

Я убрала заключение, и мы сели обедать и пить чай. Зимин хотел знать, что и как со мной вышло. Он слышал о смерти Софьи Людвиговны, но — без деталей. Я не знала, нужно ли рассказывать о тех самых